Эрл Стенли Гарднер - Передай мне соус

– И он вам не звонил?

– Нет. – Она покачала головой. – Он просто прислал открытку, – снова повторила она, – что он на пути домой и придет к нам сразу, как вернется, но… он так и не приехал.

– Откуда же твой дядя получает эти деньги?

– Из фонда опеки. Деньги ему оставил его дядя – Элберт.

– Тебе известно, сколько он оставил денег?

– Я только знаю, что там их очень много и дядя Эмос пока наследовал лишь часть из них. Позже он получит много больше.

– Твоя мама обо всем этом знает?

– Конечно. Он же дает маме тридцать долларов в месяц. И обещал, что, когда получит всю сумму, будет ей давать намного больше. Но для этого дядюшке Эмосу должно исполниться тридцать пять лет. Он еще сказал маме, что завещает все ей в случае смерти. Мы с мамой единственные, кто по-настоящему ему близок. Мы его очень любим.

Я посмотрел на часы.

– Мне необходимо увидеться с Бертой Кул по очень важному вопросу. Она ждет меня. Ты, Сандра, поговори пока с Элси Бранд, дай ей свой адрес, телефон, мамино имя. И отправляйся домой. Кстати, ты хорошо знаешь, как доехать до своего дома?

Она бросила на меня испепеляющий взгляд.

– Конечно, мне же почти пятнадцать!

– Хорошо, тогда отправляйся домой, и, как только мы что-нибудь выясним, сразу же дадим вам знать.

– Но миссис Кул сказала, что вы не можете заняться этим делом, что вы разоритесь, если будете заниматься всякой ерундой, – заморгала глазами Сандра, готовая вот-вот расплакаться.

Я хорошо знал Берту Кул – сверкающий бриллиант! Но внешность ее обманчива: внутри у нее сердце, сделанное из стали и цемента. И все же я ободряюще кивнул Элси.

– Пошел в клетку льва, а ты пока подготовь всю необходимую информацию.

Берта Кул временами напоминает мне огромный моток колючей проволоки. Вот и теперь она смотрела на меня с нескрываемой враждебностью своими маленькими пронзительными глазками.

– Волшебный принц из сказки! Дед Мороз! А я, конечно, как всегда, старая злая ведьма!

– Я просто хотел уяснить, чего же хочет от нас эта девочка.

– Ей хочется, чтобы к ней отнеслись с симпатией, расположением, состраданием. И все это в тебе есть, Дональд Лэм, и это худшая часть твоего существа. В тебе живут отвратительные качества, присущие всем мужчинам. Стоит только женщине любого возраста пригорюниться и выдавить из себя слезу, вы сразу разрешаете ей положить головку к вам на плечо и спрашиваете, чем можете помочь. Если бы ты не был таким законченным дураком, то многое бы понял в этой жизни. У этой незаконнорожденной есть мать, к тому же достаточно хитрая: посылает подростка в сыскное агентство только для того, чтобы вызвать к себе жалость, а не потому, что очень плохо себя чувствует.

Я стоял и слушал, расплывшись в улыбке.

– Ты хотела со мной о чем-то поговорить?

– Я не уверена, что вообще хочу тебя видеть! – взорвалась Берта. – Ты и твои необыкновенные манеры! Твое мягкосердечие! Видит бог, Дональд, если бы не я, ты бы разорил наше чертово сыскное агентство в первые же тридцать дней его существования.

– Это может подождать?

– Что может подождать?

– То, о чем ты хотела со мной поговорить.

– Черт, конечно, нет!

– В таком случае…

– О нет, это не так уж важно, – с сарказмом перебила она меня. – Всего пять сотен долларов в качестве предварительного гонорара, пятьдесят долларов за каждый прошедший день, триста долларов на расходы и пять сотен дополнительно, если мы сможем решить поставленную перед нами проблему в течение недели.

На пальцах Берты зловеще сверкнули бриллианты, когда она в ажиотаже размахивала руками.

– Но нет, мы этого не желаем! Мы слишком горды и независимы, чтобы беспокоиться о деньгах! Забудем о расходах, которые ложатся в подобных случаях на администрацию офиса! К черту наличные, пока мы гоняемся за миражами! Фирма «Кул и Лэм» отныне работает только с детьми!

Постепенно Берта начала успокаиваться. Сказала будто в телефонную трубку:

– Что у вас?.. Две тысячи долларов? Извините, нас это не интересует. Все служащие фирмы брошены на розыски пропавшей машинки пятилетнего ребенка, который не помнит, где ее оставил…

Берта сделала вид, что бросает трубку на рычаг. А я открыл дверь, чтобы вернуться к себе.

– Куда, черт возьми, ты уходишь? – завопила она.

– Хватит истерик, у меня полно дел!

– Спешишь послужить этой плоскогрудой внебрачной с голубыми глазами? К черту! Вернись и послушай, что тебе говорят!

– Пока ничего стоящего я не услышал.

Берта в ответ сжала свои бульдожьи челюсти, протянула руку к каким-то бумагам на столе, и опять сверкнули бриллианты на ее унизанных кольцами пальцах.

– Посмотри вот это. Малкольм Гринлеаз Бакли исчез неделю назад. Его жена Дафни Бакли в отчаянии. Она хочет, чтобы мы его разыскали.

– Почему? – явно невпопад задал я вопрос.

– Почему? – опять заорала Берта. – Откуда, черт возьми, я могу знать? Видимо, потому, что она любит этого сукиного сына.

– Что-нибудь со страховкой?

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Вознаграждение назначено в пятьсот долларов. Женщины обычно не бывают слишком щедрыми через неделю после разъезда с мужем.

В глазах Берты сразу зажегся огонек интереса к моим словам.

– Нет, ты все-таки умный шельмец, Дональд! – с некоторой долей восхищения произнесла она. – Иногда я задумываюсь над тем, как у тебя это получается? И почему до сих пор женщины не вытащили золотые коронки у тебя изо рта, не сорвали с тебя рубашку, а самого не выбросили на съедение рыбам?

– Значит, все-таки дело в страховке?

– Семьдесят пять тысяч долларов и двойная компенсация в случае несчастного случая.

– Так с чего же в таком случае мы начнем?

– Ты начнешь с разговора с миссис Бакли, ее имя Дафни. Не правда ли, звучит как название какого-то блюда?

– И ты позволяешь мне с ней поговорить?

– Не волнуйся, все финансовые детали с ней уже обговорены. Можешь спокойно дать ей возможность рассказать тебе все, положив ножку на ножку и придумывая все, что ей придумается. Но ничего не поможет. Гонорар определен, и, если ты хочешь знать о таком типе женщин, Дональд, она даже бровью не поведет в твою сторону. Она знает, что я не дам ей ни на цент снизить мой гонорар.

– Где мне ее найти?

– В жилом квартале Рейнголд, квартира 721, она ждет. Надеюсь, она тебе расскажет всю правду, если еще не передумала, пока ты тут ковырялся и изображал доброго дядюшку.

– А как насчет денег на расходы?

– Она оставила на расходы три сотни. И смотри, ни цента больше, иначе придется тратить из нашего гонорара.

– Но этого будет недостаточно.

– Нет уж, постарайся уложиться.

– Хорошо, я выпишу чек на три сотни долларов, – мне ничего не оставалось, как согласиться.

– Ты можешь пока взять на расходы пятьдесят, потом зайдешь и возьмешь еще, если понадобится.

– Нет, я так не работаю! Начну с тремя сотнями в кармане, а потом, если понадобится, потребую еще, а если не израсходую их, то верну.

Берта начала медленно краснеть, но я не стал дожидаться нового взрыва возмущения, распахнул дверь и вернулся к себе в офис.

Элси все еще разговаривала с Сандрой Иден.

– У девочки есть какие-нибудь фотографии? – спросил я, глядя на записи, которые сделала Элси.

– Она думает, что у ее матери они есть.

– Как ты сюда добралась? – спросил я Сандру.

– Автобусом.

– Хочешь обратно доехать со мной на машине?

– С вами?

Я кивнул. У нее сразу загорелись глазки.

– С большим удовольствием, – проворковала она.

– Пошли.

Элси Бранд проводила нас задумчивым взглядом.

Я получил у кассира причитавшиеся мне на расходы три сотни, посадил Сандру в старенькую машину нашего агентства, и мы помчались на встречу с ее матерью. Они жили в довольно облезлом доходном доме, и миссис Иден, естественно, не ждала никаких посетителей.

– Я похожа на пугало, – засмущалась она, – и просто не могу сейчас с вами беседовать. Я должна надеть на себя что-нибудь поприличнее.

– Мне нужен ваш голос, а не ваш внешний вид. И, знаете, у меня очень мало времени, миссис.

– Сандра сказала мне, что идет в ваше агентство. – Она посмотрела на Сандру, и я увидел в ее глазах огромную любовь к девочке. – А я ее предупреждала, что вряд ли это дело вас заинтересует, ведь понадобятся деньги, чтобы вести расследование.

– Ну, вообще-то вы правы, – ответил я.

– А денег у нас нет, как и многого другого.

– Вы работаете?

– Работала.

– Бросили из-за нездоровья?

– Меня попросили уйти с работы, они считали, что я ее выполняю слишком медленно. Хотя я согласилась бы работать, даже если бы боль была вдвое сильнее… Я боролась с ней…

– А что за болезнь у вас?

– Думаю… у меня опухоль. Доктора советовали сделать операцию еще полгода назад.

– И вы ждете эту операцию шесть месяцев?

– Я должна была работать, а сейчас на операцию просто нет денег.

Я поднялся, прошел в небольшую кухоньку и открыл холодильник. В нем стоял пакет с молоком и ничего больше: ни яиц, ни масла, ни мяса.

Она разозлилась.

– Что это вы себе позволяете, идете в кухню, будто у себя дома?

– Извините, миссис Иден.

– Знаете, мистер Лэм, думаю… – голос ее задрожал, – я не могу себе позволить быть слишком гордой…

– Расскажите о дядюшке Эмосе, – попросил я.

– Его полное имя Эмос Гейдж. Он должен скоро получить деньги от фонда опеки, которые оставил ему его дядя.

– Как имя этого дяди?

– Элберт.

– Расскажите об этих деньгах.

– Эмос Гейдж должен их получить, когда ему исполнится тридцать пять лет, но только в том случае, если он не совершит до этого никакого преступления. Если же он не доживет до этого возраста или совершит преступление, то деньги переходят к различным фондам милосердия.