Агата Кристи - Печальный кипарис

– Тебе известно, что Мэри Джерард намерена делать дальше?

– Собирается учиться на массажистку. Так она, по крайней мере, говорит.

– Ясно.

Наступило неловкое молчание. Элинор выпрямилась и решительно вскинула подбородок. Теперь ее голос звучал властно:

– Родди, я хочу, чтобы ты внимательно меня выслушал.

Он чуть удивленно посмотрел на нее.

– Хорошо, Элинор.

– Я хочу – если ты, конечно, согласишься, – чтобы ты послушался моего совета.

– И что это за совет?

– Ты ведь на работе не слишком занят? И можешь в любой момент получить отпуск, да?

– Ну, конечно…

– Тогда сделай вот что: поезжай куда-нибудь за границу, месяца на три. Один. Заведи новых друзей, посмотри новые места. Давай поговорим начистоту. Сейчас ты считаешь, что влюблен в Мэри Джерард. Возможно, это так и есть. Но в данный момент тебе бесполезно говорить с ней о своих чувствах – ты и сам прекрасно это понимаешь.

Наша помолвка расторгнута, и… и ты поедешь за границу как человек свободный от обязательств… А месяца через три пусть этот свободный человек примет решение… К тому времени ты поймешь – любовь это или же просто увлечение. И если ты будешь совершенно уверен в своей любви, тогда… возвращайся и снова иди к Мэри и расскажи о своем чувстве. И на этот раз, очень может быть, она выслушает тебя.

– Элинор, ты чудо! – Он подошел к ней и порывисто сжал ее руку. – Ты у меня такая мудрая! Такая самоотверженная! И ни капельки мелочности! Как ты великодушна! Я восхищен тобой – даже еще больше, чем раньше! Я так и сделаю: уеду, поменяю обстановку – и проверю, действительно ли моя любовь столь велика или же я просто внушил себе это… О, Элинор, моя дорогая, ты даже не представляешь, как я тебя люблю! Ты всегда была в тысячу раз благороднее, чем я. Благослови тебя господь за всю твою доброту.

Он поцеловал ее в щеку и вышел из комнаты. И даже не обернулся… Возможно, и к лучшему, потому что он не увидел ее лица.

Спустя несколько дней Мэри поведала сестре Хопкинс об открывшихся перед ней перспективах. Эта на редкость практичная женщина горячо ее поздравила:

– Тебе улыбнулось счастье, Мэри. Возможно, старушка и хотела сделать для тебя что-нибудь хорошее, но добрые намерения, не оформленные официально, ничегошеньки не стоят. Ты запросто могла остаться на бобах.

– Мисс Элинор сказала, что в тот вечер, незадолго до смерти, миссис Уэлман просила ее позаботиться обо мне.

Сестра Хопкинс хмыкнула.

– Может, и так. Но о таких просьбах предпочитают потом не вспоминать. Я имею в виду родственников. Я всякого навидалась в жизни, уж поверь. Сколько людей на моей памяти умирали в полной уверенности, что их дорогой сынок или дорогая дочка выполнят их последнюю волю. Куда там! В девяти случаях из десяти дорогой сынок или дорогая дочка находили вполне веские основания, чтобы не уважить желание покойного. Такова уж человеческая натура: никому неохота делиться своими денежками, если закон не заставляет. Так что, девочка моя, тебе здорово повезло. Мисс Карлайл почестнее многих других.

– И все же она меня не любит, я это чувствую, – тихо сказала Мэри.

– И у нее есть на это причины, – резанула сестра Хопкинс. – Да-да. Не прикидывайся невинной овечкой, Мэри! Мистер Родерик давно на тебя глаз положил.

Мэри покраснела.

Сестра Хопкинс продолжила:

– По-моему, он здорово втюрился. С первого взгляда. А тебе он как, тебе он тоже приглянулся?

– Я… я не знаю, – запинаясь, пролепетала Мэри. – Мне в общем все равно. Но он, конечно, очень симпатичный.

– Гм. Не в моем вкусе. Видать, очень уж привередливый, такой замучает своими капризами, да и нервный, видать, очень. Такие и в еде чересчур разборчивы. Нормальные мужчины вообще большая редкость. Так что ты не слишком торопись, моя дорогая. С твоей внешностью ты можешь себе выбрать и получше. Сестра О'Брайен на днях говорила, что тебе следовало бы попробоваться в кино. Там любят снимать блондинок, так все говорят…

– Сестрица, как вы думаете, – тут легкая морщинка пересекла лоб Мэри, – что я должна сделать для отца? Он считает, что я должна отдать ему часть этих денег.

– Ни в коем случае! – рассердилась сестра Хопкинс. – Миссис Уэлман вполне определенно имела в виду тебя, только тебя. По-моему, твоего папашу давным-давно выгнали бы с работы, если бы не ты. Подобного лентяя свет еще не видывал!

– Странно, что она, имея такое большое состояние, так и не сделала завещания. Тогда бы каждый знал, сколько кому причитается.

Сестра Хопкинс покачала головой.

– Так уж устроены люди. Завещание всегда откладывают на потом. Странно, да?

– И, по-моему, довольно глупо, – сказала Мэри.

В глазах сестры Хопкинс зажглись веселые искорки.

– Ну а ты-то сама уже написала завещание, Мэри?

Мэри удивленно на нее уставилась:

– Я? Нет…

– А ведь ты уже совершеннолетняя, тебе исполнился двадцать один год.

– Но мне… Мне нечего завещать… хотя сейчас вроде бы и есть.

– Вот именно. И довольно кругленькая сумма, – с легкой ехидцей заметила сестра Хопкинс.

– Ну да, но куда спешить… – сразу начала оправдываться Мэри.

– Вот видишь? И ты не лучше всех остальных, – назидательно изрекла сестра Хопкинс. – То, что ты молода и здорова, отнюдь не избавляет тебя от непредвиденной случайности – любой из нас может попасть под какой-нибудь шарабан[14] или под машину.

Мэри рассмеялась.

– Я даже не представляю, как пишутся завещания.

– Да проще простого. Бланк можно взять на почте. Пойдем прямо сейчас и возьмем.

Вернувшись в коттедж сестры Хопкинс, они развернули бланк и приступили к обсуждению предстоящей процедуры. Сестра Хопкинс наслаждалась значимостью момента. Составление завещания, с ее точки зрения, было важнейшим в жизни человека событием. Важнее этого могла быть разве что сама смерть.

– А кто получит деньги, если я не напишу завещания? – поинтересовалась Мэри.

– Я полагаю, твой отец.

– Он их не получит, – решительно сказала Мэри. – Лучше я уж завещаю их своей тете, живущей в Новой Зеландии.

Сестра Хопкинс с готовностью подхватила:

– Вот и умница. Совсем незачем оставлять их твоему отцу – все равно он долго не протянет, точно тебе говорю.

Такие предсказания Мэри слышала от сестры Хопкинс довольно часто и поэтому восприняла ее пророчество очень спокойно.

– Не могу вспомнить тетин адрес. Мы давно от нее ничего не получали.

– По-моему, это не имеет значения. Ты ведь знаешь ее имя?

– Мэри. Мэри Райли.

– Вот и хорошо. Напиши, что ты оставляешь все Мэри Райли, сестре покойной Элизы Джерард из Хантербери, Мейденсфорд.

Мэри склонилась над бланком. Как только она поставила точку, какая-то тень вдруг заслонила от нее свет солнца… Девушку вдруг охватила дрожь. Она подняла глаза и увидела Элинор Карлайл, которая снаружи заглядывала в окно.

– Чем это ты так старательно занимаешься? – спросила она.

– Пишет завещание, вот чем, – усмехнувшись, объяснила сестра Хопкинс.

– Пишет завещание? – Элинор вдруг засмеялась странным, почти истерическим смехом. – Так ты пишешь завещание, Мэри? Но это просто смешно. Да, да, очень смешно!..

Продолжая хохотать, она повернулась и быстро пошла по улице.

Глаза сестры стали круглыми от изумления:

– Видала, а? Интересно, что это на нее нашло?

Элинор не успела пройти и полдюжины шагов, как чья-то рука опустилась сзади на ее плечо. Она резко остановилась и обернулась.

Нахмурив брови, прямо в лицо ей смотрел доктор Лорд.

– Над чем это вы смеялись? – властно спросил он.

– Сама не знаю.

– Могли бы изобрести что-нибудь поумнее! – заметил Питер Лорд.

Элинор покраснела.

– Наверное, это нервы… или сказывается переутомление. Я заглянула в коттедж районной сестры, а там, там… Мэри Джерард писала завещание. Это очень меня рассмешило. Сама не знаю почему!

– Так-таки не знаете? – с нажимом спросил доктор.

– Глупо, конечно, но я же вам сказала: нервы. Поэтому и такая реакция.

– Я выпишу вам что-нибудь тонизирующее.

– Вот-вот, оно мне будет очень кстати! – съязвила Элинор.

Он обезоруживающе усмехнулся:

– Совершенно некстати, согласен. Но что еще прикажете делать, если человек не желает говорить, что с ним происходит!

– Со мной ничего не происходит, – ответила Элинор.

– Еще как происходит, – со спокойной уверенностью возразил доктор Лорд.

– Ну да, я действительно несколько возбуждена. Ведь столько пришлось пережить…

– О да, более чем достаточно. Но я, собственно, хотел поговорить не об этом. – Он помолчал. – Вы здесь еще побудете?

– Я уезжаю завтра.

– А вы не хотели бы сюда переехать? Насовсем?

Она покачала головой.

– Нет. Никогда. Я думаю… думаю… я продам имение, если за него предложат хорошую цену.

– Понимаю… – как-то уж слишком равнодушно отозвался доктор Лорд.

– Мне пора домой. – Элинор решительно протянула Питеру Лорду руку. Тот задержал ее в своей.

– Мисс Карлайл, пожалуйста, скажите мне, о чем вы думали, когда только что смеялись? – В его голосе была тревога.

Она быстро отдернула свою руку.

– А о чем я должна была думать?

– Это как раз то, что я хотел бы знать!

Его лицо помрачнело, и сейчас он выглядел довольно несчастным.

– Просто мне это показалось смешным, вот и все, – раздраженно сказала Элинор.

– Что Мэри Джерард пишет завещание? Почему? Очень разумный с ее стороны шаг. Такая предусмотрительность избавляет от многих неприятностей… Впрочем, иногда и, наоборот, приводит к ним!

– Разумеется, каждый должен сделать завещание. – Элинор уже теряла терпение. – Я не это имела в виду.

– Миссис Уэлман, безусловно, следовало бы его составить, – заметил доктор Лорд.

– Да, конечно, – согласилась Элинор, и щеки ее вдруг порозовели.