Мне кажется, — продолжала мисс Марпл, — именно после их рассказа я поняла… Поняла, что произошло не одно, а три убийства. Я знала, что сын мистера Рафиля был испорченным юношей, что он не один раз сидел в тюрьме. Но, тем не менее, человек нечистый на руку далеко не всегда способен на убийство. Но, как бы то ни было, против него были все улики. Никто даже не сомневался, что это он убил девушку, которую, как мне к тому времени стало известно, звали Верити Хант.

Окончательно прояснил для меня все обстоятельства архидьякон Брабазон. Он знал этих молодых людей. Они пришли к нему и просили их обвенчать, и он согласился провести обряд. Он не одобрял этот брак, но отказать им не мог — он видел, что молодые люди сильно любили друг друга. Девушка любила молодого человека, как он сказал, самоотверженной и преданной любовью. И молодой человек, как он понял, тоже искренне любил Верити и готов был попытаться исправиться, избавиться от своих дурных, наклонностей. Архидьякон был настроен отнюдь не оптимистично. Он, естественно, не верил, что это будет безоблачно счастливый союз, но союз этот был неизбежен. Неизбежен потому, что, когда человек любит, он готов расплатиться за это любой ценой, даже ценой разочарования или несчастья. Я же была абсолютно уверена в одном: юноша, который любил эту девушку, не смог бы так изуродовать ей лицо. И еще я знала, что все эти слухи о попытках изнасилования не имеют основания. В этом я могла положиться на архидьякона. А потом я поняла, что слова Элизабет Темпл о том, что причиной смерти Верити была Любовь — и что это одна из самых страшных вещей на свете, — были мною неправильно истолкованы.

Наконец-то все встало на свои места, — сказала мисс Марпл. — Я смутно догадывалась об этом и раньше. По некоторым мелочам, которые казались странными… Но, вспомнив разговор с мисс Темпл, я вдруг прозрела. Я поняла в чем причина смерти Верити… Сначала она произнесла только одно слово: «Любовь», а потом добавила, что любовь — самое страшное, что может быть на свете. Именно так. Безграничная любовь, которую Клотильда питала к своей воспитаннице. А та просто преклонялась перед ней, была целиком в ее власти. Но годы шли, и естественные склонности заявили о себе. Она захотела другой Любви. Она захотела свой очаг, выйти замуж, иметь детей. И тот, кого она могла полюбить, пришел. Она знала, что на него нельзя положиться, знала, что он далеко не ангел, но подобные «мелочи», — мисс Марпл грустно улыбнулась, — никогда еще не мешали девушкам влюбляться. Молодые девушки любят вертопрахов и повес. И так было всегда. Они часто влюбляются в негодяев, втайне надеясь, что смогут их исправить. А преданные надежные молодые люди, из которых выходят прекрасные мужья, получают стандартный ответ: «Я буду вам сестрой». Итак, Верити влюбилась в Майкла Рафиля, и Майкл Рафиль вознамерился начать с ней новую жизнь и был искренне уверен, что Верити будет единственной в его жизни… Не стану утверждать, что все так бы и было… но, как меня заверил архидьякон, это была настоящая любовь. Итак, они решили пожениться. И я думаю, Верити написала Элизабет Темпл, что собирается замуж за Майкла Рафиля. Венчание должно было быть тайным — Верити, я думаю, понимала, что в общем-то она совершает побег. Побег из прежней жизни, которая ее уже тяготила, от женщины, которую она горячо любила, но любовь к которой не шла ни в какое сравнение с любовью к Майклу. Она знала, что ей под разными предлогами не разрешат за него выйти. И она обращается к архидьякону Брабазону, который готовил ее еще к конфирмации и был ее наставником и другом. Они назначили день и час для свадебного обряда, она наверняка купила себе подвенечное платье. Они уговорились о встрече. Я думаю, что он пришел в условное место, а она — нет. Должно быть, он ждал ее. А потом, наверное, пытался выяснить, почему она не пришла. Вполне возможно, потом ему передали, что она передумала, или даже прислали письмо, подделав ее почерк, а в письме говорилось, что все кончено и она на время уезжает, потому что ей надо все забыть. Не знаю. Но вряд ли он мог догадаться, по какой причине она так и не пришла, почему ни единым словом не намекнула на перемену своих чувств. Он не мог даже в самом кошмарном сне подумать, что ее уничтожили — обдуманно и жестоко. Что у убийцы, возможно, было временное помешательство. Клотильда не собиралась расставаться с предметом своей любви. Она не собиралась отдавать ее молодому человеку, которого презирала и ненавидела. Она оставит Верити себе, она найдет способ сохранить ее для себя.

Но я не могла поверить, что она могла задушить бедную девушку, а затем изуродовать ей лицо. Нет, этого она не могла сделать. Я думаю, она дала ей что-то выпить — возможно, смертельную дозу снотворного. Истинно греческая традиция. Своего рода чаша с цикутой[290]. Затем она разобрала развалины старой оранжереи, положила туда Верити и прикрыла ее сверху землей и дерном.

— Сестры так ничего и не заподозрили?

— Миссис Глинн тогда не было в усадьбе. Ее муж был еще жив, и они жили за границей. Но Антея… Я думаю, Антея что-то подозревала. Не знаю, поняла ли она, в чем дело, но она видела, что Клотильда посвящала много времени, украшая насыпанный ею холмик, посадила там необыкновенно красивый кустарник, превратила это место в самый прекрасный уголок сада.

Мне кажется, она постепенно начала догадываться. А Клотильда, единожды вступив на путь зла, уже без угрызений совести, а может быть даже с удовольствием, обдумывала очередное злодейство. Она имела определенное влияние на одну деревенскую девчонку, чересчур пылкую, буквально помешанную на кавалерах, которая иногда приходила к ней и выпрашивала какие-то мелкие подачки. Наверно, ей ничего не стоило заманить эту глупышку на пикник или просто предложила ее подвезти. За тридцать или сорок миль от «Старой усадьбы». И место она, конечно, выбрала заранее Там она задушила девушку, потом изуродовала ей лицо и спрятала труп под кучей листвы и веток. Кто бы додумался ее заподозрить? Она надела на нее платье и бросила рядом сумочку Верити, ее цепочку… Она рассчитывала на то, что тело обнаружат не сразу, а тем временем распустила слух, что Нору Броуд видели в машине Майкла, и что она «гуляет» с Майклом. Может быть, она даже пустила слух, что Верити расторгла помолвку с ним, потому что он изменил ей с этой девушкой. Я думаю, что она даже радовалась, распуская эти слухи — бедная, заблудшая душа…

— Почему вы говорите «бедная заблудшая душа», мисс Марпл?

— Потому, — сказала мисс Марпл, — что я знаю: не было муки страшнее той, которую Клотильда испытывала все эти годы — десять лет неизбывного горя. Она сама создала тот ад, в котором ей пришлось жить. Верити была рядом с ней, похороненная под холмиком в саду, она оставила ее при себе навсегда. Сначала она не понимала, на что себя обрекла — на постоянное напоминание, что любимая ее девочка, которую она убила, лежит здесь — совсем рядом. Не думаю, чтобы ее мучило раскаяние. Думаю, она была лишена даже этого утешения. Она просто страдала — год за годом.

Теперь я понимаю, что хотела сказать Элизабет Темпл. Может быть, даже лучше, чем она сама. Любовь — и вправду ужасное, устрашающее чувство. Она может толкнуть человека на величайшее зло. И вот — ей пришлось жить в муках день за днем, год за годом. Знаете, мне кажется, что Антея боялась именно этого. Со временем она все больше убеждалась в том, что именно Клотильда совершила преступление, и еще она боялась, что Клотильда может догадаться, что она знает.

Она опасалась, что Клотильда может расправиться и с ней. Клотильда велела Антее отослать посылку, ту самую, с пуловером, а затем наговаривала мне на Антею, говорила, что ее сестра сумасшедшая и что в порыве ревности или ярости Антея способна на все. Я думаю — да, — что в недалеком будущем что-то могло случиться и с Антеей — скажем, самоубийство якобы от угрызений совести…

— И вы еще жалеете эту женщину! — воскликнул сэр Эндрью. — Зло дает метастазы, как злокачественная опухоль. Оно разрастается, неся страдания.

— Разумеется, — сказала мисс Марпл.

— Должно быть, вы уже знаете, что случилось той ночью, — сказал профессор Вэнстед, — после того, как ваши ангелы-хранители спасли вас?

— Да. А вы предвидели, что это может случиться?

— Мне это не пришло в голову, во всяком случае, не в ту минуту. Возможно, по некотором размышлении, я догадался бы об этом. Никто не успел бы ей помешать. Она сделала это слишком быстро — да никто и не знал, что молоко было отравлено.

— И она его выпила.

— Вас это удивляет?

— Нет, от нее этого можно было ожидать. Настал момент, когда ей захотелось освободиться — от всего, что у нее осталось в жизни. Совсем как когда-то Верити захотелось сбросить бремя ее безоглядной и эгоистичной любви. Подумать только, как это странно: человек навлекает на себя наказание, которое так похоже на его преступление.

— Можно подумать, что вы сожалеете о ней больше, чем о девушке, которую она убила.

— Нет, — сказала мисс Марпл, — это жалость совсем другого рода. Верити мне жаль, потому что она потеряла все, когда счастье было совсем близко. Жизнь, полную любви и преданности, всецело посвященную своему избраннику, которого она любила всей душой.

Мне жаль ее потому, что она так много потеряла. Но она избежала тех мучений, которые выпали на долю Клотильды. Горе, отчаяние, страх — и зло, которое овладевало ею все больше и больше, и требовало пищи. Ей приходилось жить в этом аду. Страдание, боль отвергнутой любви, которую никогда не вернуть. Мало того, ей приходилось жить рядом с сестрой, которая подозревала, боялась ее. И еще ей приходилось жить рядом с девушкой, которую она не смогла отпустить.

— Вернее, не пожелала.

— Да. Она погребена в склепе, который приготовила ей Клотильда. Но она осталась в их доме, в их саду, и я думаю — Клотильда все время ощущала это. Может статься, она даже видела ее или ей чудилось, что она ее видит, когда выходила в сад, чтобы сорвать цветущую веточку полигонума. Должно быть, в эти минуты она чувствовала, что Верити совсем близко. Нет ничего страшнее этого наказания. Ничего страшнее…