— А можно задать вам один вопрос. Надеюсь, вы не сочтете его чересчур нескромным.

— Ради Бога, спрашивайте, я готов ответить на любой ваш вопрос.

— Мисс Темпл сказала мне, что она поехала в это путешествие, чтобы совершить — она употребила довольно необычное в подобных обстоятельствах слово — паломничество.

— Вот как? В самом деле? Да, это очень интересно. Интересно — и проливает свет на многое.

— А теперь, пожалуйста, скажите: не кажется ли вам, что паломничеством она назвала предстоящий визит к вам?

— Скорее всего, — сказал архидьякон. — Да, я в этом уверен.

— Мы с ней говорили, — продолжала мисс Марпл, — об одной молоденькой девушке. Ее звали Верити.

— Верити Хант. Она умерла много лет назад.

— Да, — сказала мисс Марпл. — Я знаю. Мы с мисс Темпл говорили о ней. Мисс Темпл сообщила мне то, что мне не было известно. Что она была обручена с сыном мистера Рафиля. Мистер Рафиль — это мой друг, то есть он был моим другом. Он был очень добрым человеком.

Представьте: уже смертельно больной, взял и заказал для меня этот тур, оплатив все мои возможные расходы. Но я думаю, что у него была определенная цель — он хотел, чтобы я в этой поездке познакомилась с мисс Темпл. Видимо, считал, что от нее я смогу получить очень важные сведения.

— Касающиеся Верити?

— По всей видимости, да.

— Она и ко мне ехала, чтобы узнать некоторые факты относительно Верити.

— Она хотела узнать, — сказала мисс Марпл, — почему Верити расторгла помолвку с сыном мистера Рафиля.

— Верити, — сказал Брабазон, — и не думала расторгать помолвку. В этом я совершенно уверен, но, как говорится, неисповедимы пути Господни.

— Мисс Темпл об этом, очевидно, не знала?

— Не знала. Мне кажется, она хотела узнать у меня, почему они так и не поженились.

— И почему же они не поженились? — спросила мисс Марпл. — Поверьте, я спрашиваю не из праздного любопытства. Видите ли, я ведь тоже совершаю… нет, не паломничество — скорее я назвала бы это миссией. И мне необходимо узнать, почему Майкл Рафиль и Верити Хант не поженились.

Архидьякон испытующе посмотрел на нее.

— Вас что-то связывает с этой историей, с этими молодыми людьми. Я верно понял?

— Лишь то, что последнее желание мистера Рафиля касалось судьбы его сына. Умирая, он просил меня докопаться до истины.

— У меня нет причин скрывать от вас то, что мне известно, — медленно произнес архидьякон. — Элизабет собиралась спросить меня о том же, к сожалению, я и сам не знаю, что стряслось. Эти двое, мисс Марпл, собирались пожениться. Я должен был совершить обряд. Насколько я понял, брак они хотели заключить втайне от всех. Я знал обоих молодых людей, а Верити — это милое дитя — я знал с самого детства. Я готовил ее к конфирмации[284], вел службы на пост, и на Пасху в школе мисс Темпл. Замечательная школа, должен вам сказать. Она была в высшей степени достойная женщина. Прирожденный педагог: умела оценить способности каждой девушки, предугадать, к чему она наиболее склонна. Это великий дар. Она поощряла стремление сделать карьеру у тех девушек, которые наверняка добьются успехов, и никогда не заставляла учиться через силу тех, у кого были более скромные способности. В этом у нее не было равных. К тому же она была прекрасным другом А Верити была чудесным ребенком — и хорошенькой девушкой… Природа наградила ее не только привлекательной внешностью, но и умом, и добрым сердцем. И такая страшная судьба — в автокатастрофе потеряла обоих родителей, когда была еще совсем маленькой.

После окончания школы ее взяла к себе мисс Клотильда Бредбери-Скотт, возможно, вы ее знаете — она живет здесь. Эта женщина была близкой подругой матери Верити. У нее есть еще две сестры. Мисс Клотильда самая старшая… Так вот, она полюбила Верити и очень заботилась о ней. Несколько раз вывозила ее за границу, отправила учиться в Италию. Верити тоже полюбила ее — как мать. И была к ней очень привязана. Надо сказать, мисс Клотильда была прекрасно образованная и умная женщина. Она не настаивала на том, чтобы Верити непременно поступала в университет, видимо, девочка не очень-то стремилась к изучению точных наук, и предпочитала занятия живописью и музыкой. Я думаю, ей было хорошо в «Старой усадьбе». Она всегда казалась очень жизнерадостной и счастливой девочкой. Когда она переехала сюда, мне уже не доводилось больше с ней видеться — Филлминстер, где находится приход, в шестидесяти милях отсюда. Я поздравлял ее с Рождеством и прочими праздниками, и в ответ тоже всегда получал открытки.

В тот день, когда она неожиданно явилась ко мне, я ее еле узнал: она стала уж совсем взрослой и настоящей красавицей. С ней был приятный молодой человек, которого я тоже знал, хотя и не очень хорошо, — сын мистера Рафиля, Майкл. Они пришли ко мне, потому что любили друг друга и хотели обвенчаться.

— И вы согласились?

— Да, согласился и назначил день венчания. Вероятно, вы считаете, что я не должен был этого делать. Я ведь сразу понял, что они держат это ото всех в тайне. Я полагаю, что Клотильда Бредбери-Скотт приложила максимум усилий, чтобы разрушить их отношения. И ее можно понять. Скажу вам откровенно, Майкл Рафиль был далеко не тем молодым человеком, которому можно было доверить судьбу своей дочери или другого близкого человека. Девушка была еще слишком юной, чтобы понять всю ответственность такого шага, а Майкл… Могу сказать, только одно: он с детства приносил всем одни неприятности. То и дело попадал в отвратительные ситуации, водил дружбу с весьма сомнительными личностями… А его бесконечные истории с девушками? Ведь он сразу нескольким из них выплачивал алименты. Он был необычайно привлекателен — и они влюблялись в него и сами вешались ему на шею. Он дважды сидел в тюрьме. В общем, личность весьма одиозная, с преступными наклонностями. Я был знаком с его отцом, мистер Рафиль делал все возможное — а возможности у него были немалые, — чтобы выручать из беды своего сына. Делал все, что мог Право, не знаю…

— Вам кажется, он мог бы сделать больше?

— Нет, — сказал архидьякон. — Я уже дожил до того возраста, когда понимаешь, что все зависит от того, что в каждом из нас заложено с самого рождения. А если по науке, то каждый человек обладает определенным набором генов, который определяет их характер и поведение. Не уверен, что мистер Рафиль был очарован своим сыном, но конечно же он был по-своему к нему привязан. Не знаю, что было бы для Майкла лучше: если бы отец любил его или нет. Вовсе не факт, что это как-то повлияло на его поступки. В любом случае все это очень печально. Мальчик он был умный, даже талантливый. И многого мог бы добиться, если бы захотел пойти прямой дорожкой, если бы постарался себя изменить. Но, видимо, для него это было невозможно, хотя надо сказать, что были у него и хорошие качества. Он часто проявлял доброту и великодушие. Всегда был готов выручить друга. И чувство юмора у него имелось, что тоже свидетельствует об известном уровне интеллекта. Но со своими подружками он обходился ужасно — сначала «доводил до беды», а потом попросту бросал и заводил себе другую.

И вот передо мной стояли эти двое, и я — да, я согласился их соединить. Но сначала я рассказал Верити, что представляет собой ее избранник. Оказалось, что он ничего от нее и не скрывал. Рассказал, что чуть ли не с детства у него были нелады с полицией и что он часто злоупотреблял доверчивостью других людей… Но он дал ей слово, что обязательно исправится. Я сказал ей, что такие люди не меняются, что они не могут измениться, как бы они сами того ни хотели. Похоже, она понимала это не хуже меня. Вот что она мне сказала: «Я знаю, какой Майк. Я думаю, что он таким и останется, но я его люблю. Может быть, я сумею ему помочь, а может, и нет. Но я готова рискнуть». Мисс Марпл, я столько раз соединял молодых узами брака… иногда в подобных случаях союз, увы, оказывался непрочным, но иногда все оборачивалось к лучшему, вопреки всем ожиданиям… Но одно я могу сказать точно. Я вижу, когда двое молодых людей любят друг друга по-настоящему. Я имею в виду не плотское влечение. Слишком уж много сейчас об этом говорят, считают, что это в отношениях мужчины и женщины главное. Глупости. Только не подумайте, что я отрицаю законы естества. Ни в коем случае. Но плотское влечение не может заменить любовь, оно лишь дополняет это великое таинство. Вспомните слова брачного обряда: «В горе и в радости, в богатстве и в нищете, в болезни и в здравии». Вы даете обет поддерживать друг друга во всем, что бы в жизни ни случилось…

Майкл и Верити любили друг друга. «Любить и поддерживать друг друга, пока смерть не разлучит». Это про них. Вот, собственно, и все, что я хотел рассказать, — сказал архидьякон. — Больше ничего не могу добавить. Что могло случиться — не знаю. Знаю только, что я согласился их обвенчать, был назначен день, час и место, но обстоятельства сложились по-иному.

— Они не хотели, чтобы об этом кто-то знал?

— Да, конечно. Ни сама Верити, ни, тем более, Майк. Они боялись, что им не дадут этого сделать. Для Верити, мне кажется, этот брак был к тому же возможностью обрести свободу. Вполне естественное желание, если принять во внимание обстоятельства ее жизни. Она потеряла самых близких людей как раз в том возрасте, когда девочки непременно ищут себе кумира. Например, в образе обаятельной учительницы, старосты класса или какой-нибудь старшеклассницы… Подобное восторженное состояние длится не слишком долго и, вполне естественно, переходит в нечто иное, сугубо личное. И тогда она готова влюбиться в своего сверстника. Если девушка благоразумна, она дает себе время осмотреться. Конечно, у нее есть друзья и поклонники, но она ждет, как говаривали детям старые нянюшки, своего суженого…

Клотильда Бредбери-Скотт была необыкновенно добра к Верити, и Верити, мне кажется, отвечала ей обожанием и даже преклонением.