Прекрасных пропорций, но какой-то обветшалый, и мебель, некогда очень стильная, давным-давно не натиралась воском.

Этот дом явно никто не любил и никто за ним не ухаживал — по крайней мере в последние годы. Он заслуживал свое название: «Старая усадьба». Дом, не лишенный своеобразной красоты и изысканности, совсем зачах без заботы и ласки. Когда-то его любили и холили. Потом дочери хозяев повыходили замуж, сыновья переженились и разъехались кто куда. И теперь в нем доживала свой век миссис Глинн и ее сестры. Она и рассказала обо всем этом мисс Марпл, пока провожала ее в предназначенную ей спальню. Они втроем унаследовали дом от дядюшки. Сама она приехала сюда после смерти мужа. И дом, и его обитательницы состарились, их доходы упали, и им было теперь крайне трудно нанять необходимую прислугу.

Обе ее сестры, обе мисс Бредбери-Скотт, как поняла мисс Марпл, замуж так и не вышли; одна была старше, другая моложе миссис Глинн.

Во всем доме не было ни одной детской вещи. Ни старого мячика, ни потрепанной кукольной коляски, ни маленького столика или стульчика. В этом доме жили только три состарившихся женщины.

— Сразу вспоминается Россия, — пробормотала себе под нос мисс Марпл. — Кажется, у них есть такая пьеса. Чехова. Или Достоевского? Нет, никак не вспомню… Три сестры[252]. Но эти сестры нисколько не похожи на тех, что мечтали уехать в Москву. Эти трое, судя по всему — да почти наверняка, — довольны нынешним своим положением.

Она уже познакомилась с двумя другими сестрами, они ее встретили — одна вышла из кухни, вторая спустилась сверху по лестнице. В их манерах сразу чувствовалось хорошее воспитание, это были настоящие леди. В юности у мисс Марпл как-то раз сорвалось с языка — «опустившиеся леди». Бытовало тогда такое выражение. А ее отец заметил:

«Нет, дорогая Джейн, леди не может быть опустившейся, хотя она может быть в бедственном положении».

В наши дни леди не так уж часто оказываются в бедственном положении. Им помогает государство, или благотворительные общества, или богатые родственники. А иногда — такие люди, как мистер Рафиль. И ему пришлось о многом позаботиться. Вероятно, он уже знал, что шансов у него нет. Хотя доктора обычно не теряют надежды, что их пациент еще поживет — они привыкли к тому, что страдальцы, которым уже назначен определенный срок, словно обретают второе дыхание — они по-прежнему обречены, но упорно сопротивляются смерти. Мисс Марпл прекрасно помнила по собственному опыту, с каким изумлением больничные сестры каждое утро подходили к пациенту, которого не чаяли застать живым. А когда они делились своими мрачными предположениями с врачом, тот обычно небрежно им бросал: «Пожалуй, протянет еще недельку-другую». Конечно, доктор по доброте душевной надеется на лучшее, думала сестра, но только зря все это. А доктор очень редко ошибался. Он знал, что человек, как бы он ни страдал, какое бы жалкое существование ни влачил, все равно цепляется за жизнь до последней минуты и никогда не сделает ничего такого, что сократит ему эту жизнь. Иными словами, он совсем не торопится попасть в иной, никому не ведомый мир!

Мистер Рафиль. Именно о нем думала мисс Марпл, глядя невидящим взглядом поверх деревьев. Она чувствовала, что начинает понимать, зачем он «заманил» ее в эту поездку. Как выразилась бы ее прислуга, Черри, у него «образовалась проблема». Когда проблемы возникали у самой Черри, она, как правило, шла за советом к мисс Марпл.

На этот раз мистер Рафиль не мог сам справиться со своей проблемой, что должно было его сильно раздражать, — ведь он привык лично улаживать свои проблемы. К сожалению, он был прикован к постели и обречен. Свои финансовые дела он мог урегулировать посредством своих душеприказчиков и подчиненных. Но, видимо, не все можно было решить с помощью денег.

— И тогда он вспомнил обо мне, — подвела итог мисс Марпл. — Да-да, он считал, что у меня способности определенного рода…

Но в общем ничегошеньки-то он о ней не знал — кроме того, что она увлекается цветами. Да только едва ли проблема, которую мисс Марпл предстояло разрешить, связана с выращиванием цветов… Конечно же ей предстоит иметь дело с преступлением — только вот каким?

Мистер Рафиль сделал ряд распоряжений, и его душеприказчики, как им и было велено, отослали ей его послание. Только вот какой в этом смысл? Позвал бы ее к себе и дал поручение — она бы, конечно, не смогла отказать умирающему человеку. Но мистер Рафиль не хотел ее принуждать (а он это умел), ему проще и привычней было ей заплатить — заплатить за определенную работу. А еще он постарался заинтриговать ее, чтобы она занималась его делом с удовольствием. Нет, он не то чтобы покупал ее. Он хотел разжечь ее любопытство. А еще, он за все привык платить. В сущности, в деньгах она не так уж и нуждается. Приятно, конечно, побаловать себя, но можно обойтись и без этого. У нее есть чудесный племянник, который очень ее любит, и если у нее возникнут какие бы то ни было затруднения: необходимость отремонтировать дом, проконсультироваться у какого-нибудь врача на Харли-стрит или позволить себе что-то из ряда вон выходящее — милый Реймонд всегда ей поможет. Хотя нет, подобная сумма должна была ее разлакомить. Это как в «Айриш свип», ирландской лотерее, где можно выиграть громадные деньги, которых тебе бы и в глаза не видать, если бы не такой случай… удача…

Как бы то ни было, подумала мисс Марпл, ей тоже понадобится удача, а кроме того, надо будет многое взвесить и обдумать — не исключено, что все это очень опасно. Но в любом случае придется потрудиться. Может быть, он просто не хотел навязывать ей свое мнение? Потому что сомневался в собственной правоте. На него это не очень-то похоже, но кто знает? Решил, что изнурительная болезнь сделала его чересчур мнительным и что мозги у него уже не те, что прежде. Так что она, в качестве его поверенного, должна сама все выяснить и сделать правильные выводы. Что ж, она постарается…

Ее отправили в путешествие — значит, решить эту неведомую задачу, находясь в Сент-Мэри-Мид, было никак нельзя. Не помогли бы ни опросы соседей, ни газетные вырезки. Впрочем, какие опросы, когда неизвестно, кого расспрашивать и о чем.

Ей было предписано сначала посетить его адвокатов, потом дали ознакомиться с письмом у себя дома, затем отправили в это чудесное путешествие. В конце концов она попала сюда, в этот дом, где ее уже ждали. Мистер Рафиль позаботился и об этом. Следовательно, она послана в этот дом с определенной целью. Может быть, всего на пару дней, а может, придется задержаться. Вероятно, ее уговорят погостить еще. Ну, и что же дальше?

Миссис Глинн и ее сестры. Они должны быть в чем-то замешаны. А вот в чем именно? В этом ей придется разобраться. Но времени у нее не так уж и много. Вот что плохо. А выуживать нужные сведения она умела. Пользуясь тем, что от общительной, разговорчивой старушки никто и не ждет ничего, кроме непрестанной болтовни и расспросов… ведь пожилые дамы так любят посплетничать.

Вот она… на затравке и примется рассказывать о своем детстве, а в ответ какая-нибудь из сестер начнет вспоминать свое: будет болтать о любимых блюдах, о старых слугах, о дочерях, кузинах и прочей родне, о путешествиях, браках, рождении детей — и, конечно — о тех, кто умер. И, услышав о чьей-то смерти, мисс Марпл не выдаст своего внезапного интереса, а скорбным голосом произнесет: «Боже правый, как же это печально!» Ей придется выведать тысячи подробностей во взаимоотношениях, чтобы выловить какие-то, не укладывающиеся в обычные рамки нюансы. Возможно, даже не связанные напрямую с сестрами. Происшествия, которые они могут упомянуть и от которых можно было бы оттолкнуться. Так или иначе, но она обязательно что-то найдет… Послезавтра ей нужно будет присоединиться к своей группе — если, конечно, не обнаружится, что ей необходимо остаться здесь. Она невольно перенеслась мыслями к своим попутчикам. Может быть, то, что она ищет — как раз там, в ее группе.

Один человек или несколько… какая-то старая, давно забытая история… Она слегка нахмурилась, пытаясь что-то припомнить. Что-то промелькнуло в ее мозгу, из-за чего она недавно подумала: «Ну конечно же, так я и знала», — а вот что она знала?..

Она снова вспомнила о сестрах. Не слишком ли она засиделась в своей комнате? Надо поскорее вынуть из чемодана то, что ей понадобится в самое ближайшее время: платье, в которое она переоденется к обеду, ночную рубашку, халат и мешочек с туалетными принадлежностями. И — вниз, к хозяйкам, развлекать их приятной беседой. Ей предстояло выяснить очень важную вещь. Кто для нее эти три сестры — союзницы или, наоборот, противницы? Пока неясно. Следует все тщательно обдумать.

В дверь постучали, и вошла миссис Глинн.

— Мне так хотелось бы, чтобы вам у нас было уютно! Помочь вам распаковать вещи? К сожалению, наша прислуга будет только завтра. Тогда она обо всем позаботится.

— Большое спасибо, — сказала мисс Марпл. — Я уже достала все необходимое.

— Я пришла, чтобы проводить вас вниз. В этом доме легко заплутаться, он такой старый. Две лестницы, к ним надо привыкнуть. Случалось, наши гости сами не могли найти дорогу.

— Вы очень любезны, — сказала мисс Марпл.

— Тогда спустимся в гостиную и выпьем по рюмочке хереса перед ленчем.

Мисс Марпл охотно приняла приглашение и последовала за радушной хозяйкой. Она подумала о том, что миссис Глинн гораздо моложе нее. Лет пятьдесят, не больше. Мисс Марпл спускалась по ступенькам с осторожностью — на левую коленку давно нельзя было полагаться. Впрочем, она опиралась на перила. Лестница была на редкость красивая, и она не преминула выразить свое восхищение.

— И вообще, дом у вас замечательный, просто нет слов, — добавила она. — Наверное, восемнадцатый век. Я права?

— Тысяча семьсот восьмидесятый, — подтвердила миссис Глинн.

Кажется, ей польстило восхищение мисс Марпл. Она провела гостью в очень просторную гостиную. Мисс Марпл приметила несколько прекрасных старинных вещей. Стол времен королевы Анны и бюро с круглой откидной крышкой. Несколько довольно громоздких викторианских диванов и комодов. Ситцевые занавески уже немного выцвели, пол гостиной был устлан превосходным ковром, очевидно, ирландской работы. Мисс Марпл решила, что это ковер из Лимерика[253], они очень похожи на обюссонские[254]. И наконец, необъятных размеров потертый диван, крытый бархатом. В гостиной уже сидели сестры миссис Глинн. Когда вошла мисс Марпл, обе встали и подошли к ней — одна пригласила ее присесть, другая предложила рюмочку хереса.