Майор почтительно обратился к полковнику Манро:

— Все сгрузили, сэр. Машина уже ждет.

— Сколько миль до места назначения?

— Семнадцать, сэр; дорога неровная, но, в общем-то, вполне сносная. В машине есть несколько пледов.

— Приказания получили? Прошу вас повторить их, майор Эндрюс.

Майор повторил полученные приказания, и полковник кивком выразил одобрение. Глядя вслед отъезжающей машине, он пытался понять: с чего бы именно этим людям вздумалось отправиться через безлюдные пустоши в старый замшелый замок, где жил отшельником дряхлый инвалид и где давно не принимали никаких посетителей. Хоршэм, должно быть, знает, ему много чего известно. «Только вряд ли он станет со мной откровенничать», — подумал майор.

Машину вел опытный, осторожный шофер. В конце концов она подкатила по усыпанной гравием дорожке к подъезду замка с башнями, сложенного из огромных камней. По обеим сторонам тяжелых дверей висели фонари. Дверь отворилась словно сама собой, прежде чем они успели позвонить или сообщить о своем приезде.

На пороге стояла старуха шотландка, лет шестидесяти с лишним, с суровым, неприветливым лицом. Шофер помог своим пассажирам выйти из машины.

Джеймс Клийк и Хоршэм помогли лорду Альтамаунту подняться по ступеням. Старая шотландка приветствовала его почтительным реверансом. Она сказала:

— Вечер добрый, ваша светлость. Хозяин вас ожидает. Мы уже и комнаты прибрали, и огонь в каминах разожгли.

В холле появилась еще одна особа. Высокая, стройная женщина лет пятидесяти пяти, еще сохранившая былую красоту. Черные волосы разделены прямым пробором, высокий лоб, нос с горбинкой, лицо загорелое.

— Вот и мисс Нойман, она вас проводит, — сказала старая шотландка.

— Спасибо, Джанет, — сказала мисс Нойман, — проверьте, затоплены ли камины в спальнях.

— Сию минуту.

— Добрый вечер, мисс Нойман, — сказал лорд Альтамаунт, пожимая протянутую ему руку.

— Добрый вечер, лорд Альтамаунт. Надеюсь, дорога не слишком вас утомила.

— Мы отлично долетели. Это полковник Манро, мисс Нойман. А это мистер Робинсон, сэр Джеймс Клийк и мистер Хоршэм, из службы безопасности.

— Я помню мистера Хоршэма — мы виделись несколько лет назад.

— Я тоже не забыл, — отозвался Генри Хоршэм. — Мы встречались в фонде Левесона. Мне кажется, вы уже тогда были секретарем профессора Шорхэма?

— Сначала я была его ассистенткой в лаборатории, потом стала секретарем. В сущности, я до сих пор выполняю секретарскую работу — когда требуется. Кроме меня здесь почти постоянно живет больничная сиделка. Иногда приходится мириться с переменами — мисс Эллис, которая находится здесь сейчас, заняла место мисс Бьюд всего два дня назад. Я велела ей быть поблизости от той комнаты, где мы соберемся. Я понимаю, что разговор предстоит приватный, но все же ей нужно быть в пределах досягаемости — на случай, если она срочно понадобится.

— Он в тяжелом состоянии, да? — спросил полковник Манро.

— Я бы не сказала, что он очень страдает, — сказала мисс Нойман, — но вы его не узнаете, если давно не видели. От него осталась лишь тень.

— Погодите минутку, еще два вопроса. Он все адекватно воспринимает? Понимает, что ему говорят?

— О да, он прекрасно все понимает, но из-за паралича не может внятно говорить, хотя бывают и улучшения. И ходить без посторонней помощи он тоже не может. А его интеллект, поверьте мне, совсем не пострадал. И потом, он очень быстро устает. Да — не хотите ли сначала чего-нибудь выпить?

— Нет, — сказал лорд Альтамаунт. — Нет, медлить не стоит. Дело у нас неотложное, так что если вы проводите нас к нему прямо сейчас… Насколько я понял, он нас ждет?

— Да-да, конечно, — сказала Лиза Нойман.

Она провела их вверх по лестнице, затем по коридору, и открыла дверь в небольшую комнату. Стены были увешаны гобеленами и головами оленей. Должно быть, прежде в этой комнате хранились охотничьи трофеи и оружие. С тех пор она почти не изменилась — та же мебель, те же украшения. У одной из стен стоял большой проигрыватель.

В кресле у камина сидел человек. Голова, как и левая рука, у него слегка тряслась. С одной стороны кожа на лице обвисла складками. Говоря откровенно, это была жалкая карикатура на прежнего профессора Шорхэма, когда-то крепкого здоровьем и полного сил. Но и сейчас у него был великолепный лоб, глубоко посаженные глаза и твердый, решительный подбородок. Глаза под тяжелыми надбровьями сверкали умом. Он что-то проговорил. Голос у него был достаточно звучным, только иногда, словно изменяя ему, фальшивил. И все же можно было вполне разобрать, что он говорит.

Лиза Нойман подошла и встала рядом с ним, глядя на его губы, чтобы растолковать при необходимости то, что он скажет.

— Профессор Шорхэм приветствует вас. Он очень рад видеть вас у себя, лорд Альтамаунт, полковник Манро, сэр Джеймс Клийк, мистер Робинсон и мистер Хоршэм. Он просит меня сказать вам, что слух у него вполне хороший. Он услышит все, что вы будете говорить. Все, что он захочет сказать вам сам, он сможет передать через меня. Если ему будет трудно говорить вслух, я смогу читать по губам; кроме того, мы отлично владеем языком жестов, так что всегда сможем продолжить беседу.

— Я постараюсь, — сказал полковник Манро, — быть кратким и по возможности не утомлять вас, профессор.

Человек в кресле склонил голову, выражая свою признательность.

— Некоторые вопросы я могу задать мисс Нойман.

Шорхэм слегка поднял руку в сторону женщины, стоящей у его кресла. С его губ слетели звуки, для остальных непонятные, но она мгновенно передала их смысл.

— Он говорит, что полностью мне доверяет.

— Я думаю, вы уже получили мое письмо, — сказал полковник Манро.

— Совершенно верно. Профессор Шорхэм получил ваше письмо и знаком с его содержанием.

Сиделка чуть-чуть приоткрыла дверь и, не входя в комнату, спросила едва слышным шепотом:

— Не нужно ли чего принести или сделать, мисс Нойман? Для кого-нибудь из гостей или для профессора Шорхэма?

— Нет, ничего пока не нужно, мисс Эллис, благодарю вас. Но я буду вам очень признательна, если вы побудете в гостиной — на случай, если нам что-нибудь понадобится.

— Да, да, конечно. — И она ушла, осторожно прикрыв дверь.

— Не будем терять время даром. — сказал полковник Манро. — Не сомневаюсь, что профессор Шорхэм в курсе последних событий.

— Вполне, — сказала мисс Нойман. — В зависимости от того, насколько они его интересуют.

— Он в курсе последних научных достижений?

Роберт Шорхэм слегка покачал головой и ответил сам:

— С этим я давно покончил.

— Но вы хотя бы примерно представляете себе, в каком состоянии находится наш мир? Что власть захватили молодые, вооруженные до зубов бузотеры?

Мисс Нойман сказала:

— Он в курсе всего происходящего — я имею в виду политику.

— Мир погряз в насилии, в юные умы внедряются дикие доктрины — что править всей планетой должна кучка анархистов.

На изможденном лице мелькнула тень недовольства.

— Он знает об этом, — неожиданно вмешался мистер Робинсон. — Нет смысла все это ему рассказывать.

Он спросил:

— Помните адмирала Бланта?

Снова наклон головы. На перекошенных губах возникло подобие улыбки.

— Адмирал Блант вспомнил о вашей работе над одним научным проектом. Над «проектом Бенво».

В глазах ученого вспыхнула тревога.

— «Проект Бенво», — повторила мисс Нойман. — Вы вспоминаете те далекие времена, мистер Робинсон.

— Но это был ваш проект, не так ли? — сказал мистер Робинсон.

— Да, это был его проект. — Мисс Нойман говорила за своего шефа совершенно свободно, как будто это было само собой разумеющимся.

— Мы не можем применить оружие массового поражения — будет слишком много невинных жертв, но ваш проект, «проект Бенво», мы могли бы пустить в ход без каких-либо пагубных последствий.

Воцарилось молчание, которое никто не осмеливался нарушить. Потом с губ профессора Шорхэма сорвались странные звуки.

— Он говорит, что «Бенво», конечно, можно было бы задействовать в тех обстоятельствах, в каких мы оказались…

Человек в кресле повернулся к ней и что-то ей сказал.

— Он хочет, чтобы я вам объяснила, в чем дело, — сказала мисс Нойман. — Он посвятил много лет работе над «Бенво», но потом по ряду причин отказался от него.

— Что-то не заладилось?

— Нет, все шло хорошо, — продолжила Лиза Нойман. — Все у нас получалось. О неудаче не шло и речи. Это был полный успех. Он был на правильном пути, провел несколько серий лабораторных экспериментов, и все было как нельзя лучше. — Она снова обратилась к профессору Шорхэму, на этот раз на языке жестов, быстро прикоснувшись пальцами к губам, к уху и снова ко рту. Они говорили словно на каком-то, одним им ведомом языке.

— Я спрашиваю, хочет ли он, чтобы я вам рассказала о том, как действует «Бенво».

— Да, это было бы замечательно.

— Но он хочет знать, откуда вам стало известно о существовании этого проекта.

— От одного вашего старого друга, профессора Шорхэма, — сказал полковник Манро. — Нет, не от адмирала Бланта — он почти ничего не мог вспомнить, а от другой особы, с которой вы когда-то об этом говорили — от леди Матильды Клекхитон.

Мисс Нойман снова обернулась к нему, посмотрела на его губы. Потом сказала с легкой улыбкой:

— Он думал, что леди Матильды давно уже нет в живых.

— Жива… и живости у нее хоть отбавляй. Она и настояла на том, чтобы мы все поподробнее узнали об этом открытии.

— Профессор расскажет вам в общих чертах о том, что вас интересует, хотя он должен предупредить, что эти сведения окажутся для вас совершенно бесполезными. Документация, формулы, расчеты и данные экспериментов — все уничтожено. Но ввиду того, что ответить на все ваши вопросы можно только ознакомив вас с «проектом Бенво», я постараюсь объяснить, в чем он, собственно говоря, заключался. Вы знаете, как и с какой целью полиция использует слезоточивый газ для разгона толпы, чтобы он вызвал обильное воспаление слизистой глаз, носа и соответствующий эффект…