Агата Кристи - Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Значит, «проект Бенво» существовал?

— Да, и он был очень им увлечен.

— Вы с ним говорили об этом?

— В самом начале он делился с некоторыми из нас своими идеями. Вы ведь не из ученых, юная леди, я угадал?

— Нет, я…

— Вы просто агент, я полагаю. Надеюсь, вы сделали правильный выбор. В наше время все еще приходится уповать на чудеса. Но я не думаю, что вам стоит рассчитывать на «проект Бенво».

— Почему? Вы сами сказали, что он над ним работал. Ведь это должно было бы быть чем-то грандиозным, не так ли?

— Да, это могло бы стать одним из величайших открытий нашего века. Я не знаю, что там у них не заладилось. Такое в науке случается. Все идет как по маслу, а перед самым финишем что-то не срывается. Не стыкуется. Не дает тех результатов, на которые рассчитываешь. Вы, разумеется, приходите в отчаяние и все бросаете. Или поступаете, как Шорхэм.

— Как именно?

— Он все уничтожил. Все, до последнего листочка. Он сам мне об этом сказал. Сжег все записи, то есть все формулы, все данные. А три недели спустя его хватил удар. Мне очень жаль. Понимаете, я ничего не могу для вас сделать. Я не был посвящен в детали проекта, только в его суть. А сейчас и этого не помню. Осталось в памяти только одно: «Бенво» — «Благоволение», от латинского benevolence.

Лорд Альтамаунт диктовал.

Голос, который некогда был звучным и властным, теперь стал мягким и приглушенным, но тем не менее сохранил свое особое обаяние. Казалось, этот негромкий голос доносится откуда-то из далекого прошлого, но он проникал прямо в сердце, затрагивая струны, неподвластные более повелительному тону. Джеймс Клийк записывал слово за словом, терпеливо дожидаясь продолжения, когда его патрон вдруг задумывался.

— Идеализм, — продолжал лорд Альтамаунт, — возникает обычно на почве естественного сопротивления несправедливости. Плюс прирожденное отвращение к грубому материализму. Естественный для молодого человека идеализм растет, постоянно подпитываясь стремлением покончить с двумя составляющими современной жизни — несправедливостью и грубым материализмом. Но это желание сокрушить зло часто порождает страсть к разрушению ради разрушения. И таким образом, человек может научиться наслаждаться насилием и чужими страданиями. Это свойство не устоявшейся еще психики могут использовать люди, умеющие воздействовать на толпу, лидеры. Идеализм в первозданном своем виде возникает в подростковом возрасте. Он должен порождать мечту о новом — справедливом мире. Он должен также рождать братскую любовь к ближним и доброжелательное отношение к людям. Но те, кто уже научился любить насилие ради самого насилия, так никогда и не станут взрослыми. Они останутся инфантильными на всю жизнь.

Зазвонил телефон. Повинуясь знаку лорда Альтамаунта, Джеймс Клийк поднял трубку.

— Приехал мистер Робинсон.

— А, да. Пусть войдет. Закончим после.

Джеймс Клийк отложил блокнот и карандаш. Когда мистер Робинсон вошел, Джеймс Клийк проводил его к просторному креслу, чтобы гость мог расположиться с комфортом. Мистер Робинсон благодарно улыбнулся и придвинулся поближе к лорду Альтамаунту.

— Итак, — сказал лорд Альтамаунт, — что новенького? Принесли новые диаграммы? Кружочки?

В его голосе звучала легкая насмешка.

— Не совсем, — невозмутимо ответил мистер Робинсон. — Больше похоже на карту русла реки…

— Реки? — переспросил лорд Альтамаунт. — Какой еще реки?

— Реки, несущей золото, — сказал мистер Робинсон смиренно, словно извиняясь, — обычный его тон, когда он говорил о вещах, касающихся его профессиональной деятельности. — Деньги очень похожи на реку — они непременно откуда-то текут и непременно куда-то притекают. Поверьте мне, это очень интересно — конечно, если вас занимают подобные вещи. Видите ли, они могут поведать свою собственную историю…

Джеймс Клийк, судя по его лицу, ничего не понимал, но лорд Альтамаунт сказал:

— Понимаю. Продолжайте.

— Они текут из Скандинавии, из Баварии, из США, из Юго-Восточной Азии — питаясь по пути более мелкими притоками…

— И куда же они текут?

— По большей части в Южную Америку — на содержание уже полностью утвердившегося штаба Молодых Боевиков.

— Представляя собой четыре из пяти переплетенных кругов, которые вы нам показывали — Финансы, Оружие, Наркотики, Знания?

— Да, и мы полагаем, что нам достаточно хорошо известны те, кто возглавляет эти группы…

— А что вы скажете о кружке «Ж» — Жуанита?

— Пока ничего определенного.

— У Джеймса есть по этому поводу свои соображения, — сказал лорд Альтамаунт. — Надеюсь, что он ошибается, очень надеюсь. Интересно, что все-таки означает буква «Ж»? Может быть, с этой буквы начинается какое-то слово? Жестокость? Жертва?

— Вид смертельно ядовитый, — сказал Джеймс Клийк. — Самки у таких тварей более ядовиты, чем самцы. Ненасытная убийца.

— Может быть, Женщина? Есть исторические примеры, — подтвердил лорд Альтамаунт. — Иаиль напоила Сисару молоком и накрыла ковром — а потом взяла и вонзила кол ему в висок[209]. Юдифь отсекла голову Олоферну, и соплеменники восхваляли ее за это[210]. Да, в ваших домыслах что-то есть.

— Значит, вы полагаете, что знаете Жуаниту? — сказал мистер Робинсон. — Интересно.

— Ну, я могу и ошибаться, сэр, но некоторые вещи натолкнули меня на мысль…

— Да, — сказал мистер Робинсон, — нам всем пришлось поломать голову, не так ли? Итак, кого вы подозреваете, Джеймс.

— Графиня Рената Зерковски.

— Что же заставило вас заподозрить ее?

— Места, где она бывала, и люди, с которыми она встречалась. Слишком уж много совпадений — она появляется в разных местах и все время к определенным событиям. Она часто наведывается в Баварию. Навещает Большую Шарлотту. Более того, она возила туда Стаффорда Ная. Мне кажется, это само по себе что-то значит…

— Думаете, они оба в этом замешаны? — спросил лорд Альтамаунт.

— Не хотелось бы так думать. Я его недостаточно знаю, но… — Клийк запнулся.

— Да, — сказал лорд Альтамаунт. — Его подозревали с самого начала.

— Кто — Генри Хоршэм?

— И Генри Хоршэм, и полковник Пайкэвэй, мне кажется. За ним следят. Возможно, он об этом уже догадался. Он ведь совсем даже не дурак.

— Еще один предатель, — с ненавистью сказал Джеймс Клийк. — Уму непостижимо, как мы ухитряемся плодить их, оказываем им доверие, посвящаем в свои планы, рассказываем обо всех наших делах, и при этом упорно твердим: «Уж если я кому и доверяю, как самому себе, так это — Маклин, Бёрджессу, Филби… Любому из этой своры». А теперь еще Стаффорд Най.

— Стаффорд Най, завербованный Ренатой, она же Жуанита, — сказал мистер Робинсон.

— Этот загадочный случай во франкфуртском аэропорту, — подхватил Клийк, — а потом еще визит к Шарлотте. Стаффорд Най, насколько мне известно, был с ней и в Южной Америке. Кстати, где она сейчас?

— Наверное, мистер Робинсон знает, — заметил лорд Альтамаунт. — Знаете, мистер Робинсон?

— Она сейчас в Соединенных Штатах. Погостила немного у друзей в Вашингтоне, потом наведалась в Чикаго, в Калифорнию, а из Остина[211] отправилась в гости к одному ученому. Это самые последние сведения.

— Что ей там понадобилось?

— Надо полагать, — сдержанно произнес мистер Робинсон, — она пытается раздобыть информацию.

— Какую информацию?

Мистер Робинсон вздохнул.

— Именно это мне хотелось бы знать. Скорее всего ту информацию, которая нужна и нам, и делает она это по нашему поручению. Но никогда не знаешь наверняка — может, она работает еще на кого-нибудь…

Он взглянул на лорда Альтамаунта.

— Как я понял, вы сегодня вечером отбываете в Шотландию? Это правда?

— Чистая правда.

— Я считаю, что это слишком опасно, сэр, — сказал Джеймс Клийк и с укором посмотрел на своего шефа. — Вам в последнее время нездоровилось, сэр. Дорога будет очень утомительна. Хоть на самолете, хоть на поезде. Не лучше ли отправить туда Манро или Хоршэма?

— В моем возрасте беречь здоровье — пустая трата времени, — сказал лорд Альтамаунт. — Если я еще могу на что-то сгодиться, я бы предпочел, как говорится, пасть в бою.

Он улыбнулся мистеру Робинсону:

— Пожалуй, вам стоит поехать с нами, Робинсон.

Майор авиации не совсем понимал, что к чему. К тому, что ему приходилось быть в курсе дел лишь отчасти, он давно привык. Он подозревал, что здесь приложила руку служба безопасности. У них все предусмотрено.

Он и раньше выполнял подобные задания, и не один раз. Пилотировать самолет в самые несусветные места, с совершенно немыслимыми пассажирами, и при этом помнить, что вопросов задавать не следует — разве что самые необходимые. На этот раз он знал некоторых своих пассажиров, но не всех. Лорда Альтамаунта он узнал сразу. Тяжело больной человек, в чем только душа держится, — но какая сила воли — только ею, наверное, и жив… А этот, весь как на пружинах, с острым профилем хищной птицы — наверно, его личный телохранитель. Не столько печется о безопасности, сколько о здоровье шефа. Верный пес, от хозяина ни на шаг. Наверно, при нем целый ящик различных снадобий — укрепляющих, возбуждающих и прочих. Нужно было еще и врача приставить. Было бы надежнее. Да, старик стал похож на мумию. Благородный череп. Такой можно увидеть в музее, только там он из чистого мрамора. Генри Хоршэма майор знал отлично. Был он знаком и кое с кем из службы безопасности. С полковником Манро тоже. Только на этот раз он не такой бравый, что-то его снедает. А это что за желтолицый толстяк? Видно, иностранец. Азиат? Этому-то что понадобилось в Шотландии?