И он распахнул дверь с величием знаменитого актера, играющего любимую роль.

— Bon Dieu, да ведь он так и сделает! — сказал мосье Пуассонье.

— Он рискует жизнью, — сказал синьор Вителли. — Это смелый шаг, он доблестный воин, но что с ним будет? Les jeunes сейчас в таком состоянии — они убьют его!

С губ мосье Пуассонье слетел вздох, не лишенный радостного предвкушения. Может быть, и в самом деле… Да, это вполне возможно.

— Вполне возможно, — сказал он. — Да, они могут его убить.

— Не дай Бог, конечно, — предусмотрительно заметил мосье Грожан.

На самом деле мосье Грожан также очень на это надеялся, хотя природный пессимизм подсказывал ему, что желания не так часто исполняются, как этого хотелось бы. По правде говоря, в его воображении возник куда более неприятный вариант.

Вполне возможно, что маршал, вспомнив прошлое, сумеет так или иначе уговорить стаю распаленной и жаждущей крови молодежи прислушаться к его словам и поверить его обещаниям, после чего заставит новоиспеченных приверженцев вернуть ему прежнюю власть. Подобный поворот уже дважды случался в карьере маршала. Он обладал таким личным магнетизмом, что остальные политики уже не раз терпели поражение в тот момент, когда меньше всего этого ожидали.

— Его необходимо остановить! — в отчаянии воскликнул мосье Грожан.

— Да, да, — подхватил синьор Вителли, — мир не должен потерять такого человека.

— Одно только вызывает опасение, — сказал мосье Пуассонье. — У него слишком много друзей в Германии, а вы знаете, как скоропалительно решаются там военные вопросы. Они ни за что не упустят такой возможности.

— Bon Dieu, bon Dieu[150], — сказал мосье Грожан, вытирая вспотевший лоб. — Что же нам делать? Что мы можем сделать? Что там за шум? Кто-то стрелял, или мне послышалось?

— Да нет, это в столовой гремят подносами, — успокоил его мосье Пуассонье.

— Я вспомнил подходящую к случаю цитату, — сказал мосье Грожан, большой любитель театра, — кажется, из Шекспира: «Неужели никто меня не избавит от этого…»

— «Буйного священника», — подхватил мосье Пуассонье. — Это из пьесы «Бекет»[151].

— Маршал не просто буйный, а буйно помешанный, и он гораздо опаснее любого священника. Священник, по крайней мере, безобиден, хотя вы знаете, что Его Святейшество Папа Римский только вчера принял делегацию от студентов. И, представьте себе, он их благословил. Он назвал их: «Чада мои».

— Обычное христианское обращение, — неуверенно сказал мосье Куэн.

Глава 2

Совещание в Лондоне

Мистер Седрик Лазенби, премьер-министр Великобритании, сидел во главе стола и мрачно обозревал свой кабинет министров.

На его лице застыло кислое, недовольное выражение, которое являлось для него своего рода отдушиной. С некоторых пор ему казалось, что только в тесном кругу на этих секретных заседаниях, проходящих в его кабинете, он может позволить себе расслабиться и выглядеть озабоченным, согнав с лица привычное выражение глубокомыслия и самодовольного оптимизма, которое он обычно являл миру и которое помогало ему во всех политических передрягах.

Он бросил взгляд на хмурое лицо Гордона Четвинда, на сэра Джорджа Пэкхема, который как всегда был чем-то встревожен; на невозмутимого, как и подобает офицеру, полковника Манро; на маршала Военно-воздушных сил Кенвуда, чьи презрительно поджатые губы выдавали его глубокое недоверие к штатским политиканам. Затем он направил взгляд на грозного и внушительного адмирала Бланта, постукивавшего пальцами по столу в ожидании подходящего момента, чтобы сказать свое веское слово.

— Хорошего мало, — говорил маршал авиации. — За последнюю неделю у нас угнали четыре самолета. Заставили сесть в Милане. Выдворили пассажиров и полетели дальше. Прямо в Африку. В Милане их ждали свои летчики. Черные.

— Черные силы, — задумчиво сказал полковник Манро.

— А может, красные? — вмешался Лазенби. — Лично я полагаю, что во всех наших неприятностях просматривается рука Москвы. Если бы можно было переговорить с русскими… Уверен, что личные контакты на высшем уровне…

— Вот это нам совсем ни к чему, — сказал адмирал Блант. — И не вздумайте опять брататься с русскими. Им-то зачем лезть в эту заваруху? У них студенты поспокойнее. И забота у них одна — следить за китайцами, как бы чего не выкинули.

— А я считаю, что личное влияние…

— Лучше употребите его на то, чтобы навести порядок в собственной стране, — отчеканил адмирал Блант, привыкший, под стать своей фамилии[152], говорить без обиняков.

— А не лучше ли нам выслушать… Получить подробный отчет о том, что происходит? — И Гордон Четвинд посмотрел на полковника Манро.

— Вам нужны факты? Пожалуйста. Все складывается хуже не придумаешь. Я думаю, с обстановкой внутри страны всем все ясно, и я должен рассказать о том, что происходит в других странах?

— Совершенно верно.

— Так. Во Франции маршал до сих пор в госпитале. Получил две пули в плечо. В политических кругах паника. Значительные территории в стране захвачены так называемыми войсками Молодежных Сил.

— Значит, у них есть оружие? — ужаснулся Гордон Четвинд.

— Чего у них только нет, — сказал полковник. — Не знаю, откуда они все это раздобыли. Впрочем, кое-какие нити имеются. Большая партия оружия была переправлена из Швеции в Западную Африку.

— Нам-то какое дело? — сказал мистер Лазенби. — Пусть эти черномазые истребляют друг друга, сколько им влезет.

— Видите ли, судя по сообщениям нашей разведки, не все так просто. Вот список оружия, переправленного в Западную Африку. Груз был получен, документы оформлены, даже оплата произведена, но не прошло и пяти дней, как оружие исчезло. Его куда-то переправили.

— С какой целью?

— А вот с какой: это оружие вовсе и не предназначалось для Западной Африки. Оно было оплачено и переправлено куда-то еще. Вполне возможно, на Ближний Восток, на побережье Персидского залива, в Грецию или в Турцию. Крупная партия самолетов была переброшена в Египет. Из Египта их перегнали в Индию, а оттуда — в Россию.

— Я думал, их поставили из России.

— А из России — в Прагу. Можно подумать, они там все с ума посходили.

— Не могу понять, — начал сэр Джордж. — Что бы это значило…

— Очевидно, где-то существует центральная организация, которая распределяет вооружение. Самолеты, оружие, бомбы — начиненные не только взрывчаткой, но и те, что могут быть использованы в бактериологической войне. И все эти запасы перебрасываются в совершенно неожиданных направлениях. Внутри той или иной страны их доставляют в горячие точки, и оружие поступает в распоряжение главарей подразделений — если их можно так назвать — Молодежной армии. Большей частью это предводители молодежных партизанских отрядов, закоренелые анархисты. И у них в руках оказываются самые современные, новейшие образцы. Едва ли они сами за них платят.

— Не хотите ли вы сказать, что нам грозит нечто вроде мировой войны? — Седрик Лазенби был потрясен.

Кроткий человечек с азиатским лицом, молча сидевший на дальнем конце стола, поднял голову и с загадочной восточной улыбкой сказал:

— Приходится признать, что все это вполне реально. По нашим наблюдениям…

Лазенби оборвал его:

— Придется вам прекратить свои наблюдения. ООН[153]должна послать туда свои вооруженные силы и раз и навсегда с ними покончить.

Невозмутимый азиат и бровью не повел.

— Это противоречит нашим принципам, — сказал он.

Полковник Манро повысил голос и продолжил свою речь:

— В каждой стране есть свои горячие точки. Страны Юго-Восточной Азии уже давно добиваются независимости, а кроме того, есть еще четыре или пять подразделений в Южной Америке, на Кубе, в Перу, в Гватемале и так далее. А в Соединенных Штатах — вам известно, что Вашингтон практически исчерпал свои силы — вся западная часть захвачена вооруженными силами Молодежной армии. В Чикаго введено военное положение. Вы уже знаете про Сэма Кортмэна? Вчера вечером его застрелили прямо на ступеньках американского посольства, здесь, в Лондоне.

— Сегодня он должен был присутствовать на нашем совещании, — сказал Лазенби. — Хотел высказать свои соображения о создавшейся ситуации.

— Не думаю, чтобы они нам пригодились, — заметил полковник Манро. — Славный был малый, но звезд с неба не хватал.

— Но кто же за всем этим стоит? — В голосе Лазенби появились панические нотки. — Конечно, не обошлось без русских… — Он снова воспрянул духом, представив, как летит в Москву.

Полковник Манро покачал головой.

— Сомневаюсь, — сказал он.

— Личное обаяние, — не сдавался Лазенби. Его лицо озарилось надеждой. — Совершенно новая сфера влияния. А если китайцы?

— И китайцы ни при чем, — сказал полковник Манро. — Однако хорошо известно, что в Германии наблюдается бурная вспышка неофашизма.

— Неужели вы думаете, немцы действительно способны…

— Не думаю, что они стоят за всем этим, но вы сказали «способны», а это главное. Как вы помните, один раз они уже продемонстрировали свои способности. Готовились исподволь, годами, все было спланировано, ждали только приказа. Умеют готовиться, этого у них не отнимешь. В штабной работе им равных нет. Нужно отдать им должное.

— Но в Германии вроде бы полная тишь и отменный порядок.

— Да, само собой, вы правы. Но, между прочим, Южная Америка буквально кишит немцами, молодыми неофашистами, у них там мощная Молодежная Федерация. Они себя называют суперарийцами или как-то еще. Знаете, кое-какие старые атрибуты — свастика, приветствия, и во главе стоит некто по кличке Юный Вотан[154] или Юный Зигфрид, если я, конечно, не путаю. Вся эта арийская белиберда.