На втором этаже гренадерша свернула к первой же двери. Распахнув ее, она пропустила гостей вперед, но докладывать не стала. Графиня вошла первой, сэр Стаффорд — за ней. Он услышал, как дверь тихо затворилась за его спиной.

В комнате было четыре человека. За большим письменным столом, заваленным бумагами, среди которых было несколько развернутых карт и еще какие-то, судя по всему, необходимые для обсуждения документы, восседал крупный, дородный мужчина с желтым лицом. Это лицо сэр Стаффорд Най уже где-то видел, но никак не мог вспомнить его имя. А должен бы. Встреча их была, в сущности, случайной, но при очень серьезных обстоятельствах. Да, он должен знать его имя. Но почему же он никак не может его вспомнить?

Человек, сидевший за столом, с некоторым трудом поднялся на ноги и пожал руку приветствовавшей его графини Ренаты.

— Наконец-то, — сказал он. — Очень рад вашему приезду.

— Спасибо. Позвольте вас познакомить, хотя вы уже, я думаю, встречались. Сэр Стаффорд Най мистер Робинсон.

Ну конечно! В памяти сэра Стаффорда Ная что-то щелкнуло, словно шторка фотоаппарата. Одновременно всплыло и второе, связанное с этим имя — Пайкэвэй. Сказать, что он что-то знает о мистере Робинсоне, было бы явным преувеличением. Он знал о нем лишь то, что мистер Робинсон позволял о себе знать. Его фамилия, насколько было известно, действительно была Робинсон, хотя ему вполне подошла бы любая другая. Нет, на этот счет никто никогда не сомневался. Сэр Стаффорд хорошо помнил и его характерную внешность: высокий лоб, печальные темные глаза, большой яркий рот, и на удивление крупные белые зубы — возможно, искусственные, — о них так и хотелось сказать, как в сказке о Красной Шапочке: «А это чтобы тебя съесть, детка!»

Он знал и то, какие силы представлял мистер Робинсон. Они определялись одним-единственным словом. Капитал. Капитал с большой буквы. Интернациональный капитал, всемирный капитал, частный капитал внутри страны, банки, иностранные правительства. Индустриальные проекты. Он олицетворял собой деньги, но не те, о каких грезит средний обыватель. Его никто не считал просто богатым человеком. Нет, он безусловно очень богат, но дело вовсе не в этом. Он — один из тех, кто управляет капиталами, член великого клана банкиров. Личные его потребности были не так велики, хотя сэру Стаффорду в это не очень верилось. Образ жизни мистера Робинсона должен был отличаться известной степенью комфорта, быть может, даже роскоши. Но не более того. Итак, значит, за всеми этими тайнами стоит крупный капитал.

— Слышал про вас совсем недавно — вчера или позавчера — от нашего друга Пайкэвэя, — сказал мистер Робинсон, пожимая ему руку.

Ну да, конечно, подумал Стаффорд Най, окончательно вспомнив, что при его единственной встрече с мистером Робинсоном присутствовал полковник Пайкэвэй. И Хоршэм тоже говорил о мистере Робинсоне.

Итак, в этом деле была замешана Мэри Энн (или графиня Зерковски?), полковник Пайкэвэй, сидевший в своем прокуренном кабинете с полузакрытыми глазами — то ли сейчас заснет, то ли вот-вот проснется, — и мистер Робинсон со своим широким желтым лицом — признак того, что здесь пахнет большими деньгами. Он окинул взглядом остальных, может, еще кого-нибудь узнает или хотя бы попробует догадаться, что они собой представляют или кого.

В переносном кресле у камина сидел очень старый человек; высокая спинка обрамляла его голову и торс, наподобие портрета, лицо его в свое время было знакомо практически любому англичанину. Собственно говоря, почему было? Его до сих пор хорошо знают, хотя он почти нигде не появляется. Беспомощный старик, инвалид, который практически не выезжает из дому, а когда это случается, это стоит ему больших усилий и страданий. Лорд Альтамаунт. Худое высохшее лицо, острый нос, зачесанная назад густая седая шевелюра; немного оттопыренные уши, высмеять которые являлось делом чести для любого карикатуриста, и пронзительный, всевидящий взгляд, который, казалось, проникал в самую суть явлений. В данный момент взгляд лорда был устремлен на сэра Стаффорда Ная. Когда сэр Стаффорд приблизился, Альтамаунт протянул ему руку.

— Не могу встать, — сказал лорд Альтамаунт. У него был слабый голос, звучащий будто издалека. — Спина не позволяет. Только что вернулись из Малайи, не так ли, мистер Най?

— Да.

— И стоило вам туда ездить, как считаете? Думаю, считаете, что не стоило. Возможно, вы правы. Но тем не менее мы нуждаемся в этих житейских излишествах, в этих финтифлюшках, украшающих лучшие из образчиков нашей дипломатической лжи. Я рад, что вы сегодня приехали к нам — или вас привезли? Полагаю, это сделала Мэри Энн?

Так вот как он ее называет? И Хоршэм так ее называл. Значит, она с ними заодно, никаких сомнений. А сэр Альтамаунт, за кого или за что стоит он? И Стаффорд Най тут же сам себе ответил: за Англию. Он всегда стоял и стоит за Англию, и будет стоять, пока его не похоронят в Вестминстерском аббатстве[102] или в родовом склепе[103] — это уж как он укажет в завещании. «Он был Англией, он знает Англию, и я уверен, знает цену каждому политическому деятелю и каждому члену правительства в Англии, знает, несмотря на то, что со многими из них ему даже не приходилось общаться».

Лорд Альтамаунт добавил:

— А это наш коллега, сэр Джеймс Клийк.

Клийка Стаффорд Най не знал. И вроде бы даже о таком не слышал. Дерганый какой-то, из тех, кто ни минуты не может постоять спокойно. Взгляд подозрительный, цепкий — вопьется и тут же скользнет мимо. Он очень напоминает легавого пса — постоянно начеку, словно боится пропустить команду хозяина. И готов тут же броситься, едва хозяин поведет бровью.

Только вот кто его хозяин? Альтамаунт или Робинсон?

Стаффорд перевел взгляд на четвертого мужчину, сидевшего возле двери. Тот тут же поднялся. Пышные усы, густые, чуть приподнятые брови, он был словно весь в себе — и начеку. Каким-то непостижимым образом ему удается выглядеть знакомым и в то же время почти неузнаваемым.

— А, это вы, — сказал сэр Стаффорд Най. — Как дела, Хоршэм?

— Очень рад вас видеть, сэр Стаффорд.

«Весьма представительное собрание», — подумал Стаффорд Най, еще раз окинув взглядом присутствующих.

Стул для Ренаты поставили возле камина рядом с лордом Альтамаунтом. Она протянула руку — как заметил сэр Стаффорд, левую, — тот взял ее обеими руками, задержал на мгновение и отпустил со словами:

— Вы рисковали, дитя мое; вы слишком часто рискуете.

Она посмотрела ему в глаза и сказала:

— Вы сами научили меня этому, и другой жизни я не хочу.

Лорд Альтамаунт посмотрел на сэра Стаффорда Ная.

— Но выбирать того, кого нужно, я вас не учил. Это у вас от Бога. — И, обращаясь к Стаффорду Наю, продолжал: — Я знаком с вашей бабушкой — или прабабушкой?

— Тетя Матильда мне двоюродная бабушка, — тут же откликнулся Стаффорд Най.

— Да. Она самая. Один из столпов викторианского общества девяностых годов. Ей и самой сейчас должно быть под девяносто. — И он продолжал: Сейчас я ее редко вижу. Раз-два в год, не больше. И знаете, что меня в ней поражает — бьющая через край жизненная сила, преодолевающая телесную немощь. Да, эта тайна ведома им, несгибаемым викторианцам, — и, пожалуй, некоторым эдвардианцам[104].

Сэр Джеймс Клийк вмешался:

— Хотите чего-нибудь выпить, Най? Что вам налить?

— Джин с тоником, если можно.

Графиня отказалась, едва заметно качнув головой.

Джеймс Клийк взял бокал Ная и поставил его на стол возле мистера Робинсона. Стаффорд Най не собирался первым начинать разговор. На какое-то мгновение глаза человека, сидевшего за столом, потеряли свое меланхолическое выражение. Совершенно неожиданно в них промелькнула веселая искорка.

— Есть вопросы? — спросил он.

— Слишком много, — сказал сэр Стаффорд Най. — Не лучше ли начать с объяснений, а вопросы — потом?

— Так вам будет удобнее?

— По крайней мере, проще.

— Тогда начнем с простой констатации фактов. Вас сюда пригласили или же… просто привезли, что могло вас несколько задеть…

— Он предпочел бы приглашение, — сказала графиня. — Он мне это уже сказал.

— Естественно, — заметил мистер Робинсон.

— Меня похитили, — сказал Стаффорд Най. — Наверное, это нынче в моде. Так сказать, в духе времени…

Он говорил небрежно, словно все это его слегка забавляло.

— И у вас, естественно, возник вопрос, — сказал мистер Робинсон.

— Всего один: зачем?

— Вот именно: зачем? Мне нравится, что вы не тратите лишних слов. Здесь собралась комиссия, в которую входят только частные лица, — комиссия по расследованию. Расследование это затрагивает интересы всего мира.

— Даже так? — сказал сэр Стаффорд Най.

— Я ничуть не преувеличиваю. Решается вопрос жизни и смерти. Сегодня тут собрались представители четырех общественных групп, и у каждого имеется свой взгляд на вещи, — сказал лорд Альтамаунт. — Мы — представители разных, так сказать, направлений. Я давно уже отошел от дел, но порой выступаю в роли консультанта. Меня попросили возглавить это расследование, цель которого — выяснить, что именно происходит в мире в настоящий момент, ибо что-то несомненно происходит. Джеймс сейчас вам все объяснит. Он — моя правая рука. Кроме того, он у нас главный оратор. Изложи-ка сэру Стаффорду Наю общую расстановку сил, Джейми.

Стаффорду Наю показалось, что легавый пес встрепенулся, чрезвычайно довольный тем, что его настороженное ожидание оправдалось. «Наконец-то! Наконец-то я востребован, наконец-то я при деле!» — было написано на его лице. Он слегка подался вперед, не вставая со стула.

— Когда в мире происходят те или иные события, мы должны искать причины, по которым они происходят. Внешние признаки можно увидеть без труда, но это не то, что наш председатель — поклон в сторону лорда Альтамаунта, — а также мистер Робинсон и мистер Хоршэм считают существенным. Каков извечный ход вещей? Вы подчиняете себе реку, и мощный водопад вращает ваши турбины. Вы открываете способ добычи урана, и по прошествии времени у вас в руках сила ядерного распада, о существовании которой не только никто не подозревал, но и не смел мечтать. Вы добываете уголь и прочие ископаемые, и они обеспечивают вам работу транспорта, приводят в движение все жизненные структуры. В мире всегда какие-то силы работают на вас. Но каждая из этих сил сосредоточена в чьих-то конкретных руках. Вам необходимо узнать, в чьих руках находятся силы, которые мало-помалу набирают влияние практически во всех европейских государствах и которые уже оказываются решающими в некоторых странах Азии. В Африке, может быть, их влияние несколько меньше, зато в обеих Америках они набирают силу. Вы должны проникнуть в суть происходящего, разгадать первопричину событий. Деньги — вот одна из движущих сил этих событий.