Агата Кристи - Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Я хочу знать, какая в семье была, ну… атмосфера, что именно привело к трагедии. Раз уж речь идет о браке, надо же и о детях подумать. Теперь все знают, что наследственность важнее, чем воспитание. Она накладывает существенный отпечаток на характер и грозит такими сюрпризами, которые, знаете ли, не всякий готов стерпеть.

— Вы правы, — сказал Пуаро. — Но те, кто идет на риск, сами должны решать. В данном случае — ваш сын и упомянутая молодая леди.

— О, это понятно! Не мне решать. Родителей в таких случаях никто не слушает, даже не советуются. Но я все-таки должна знать. Если бы вы согласились провести — как это у вас называется — расследование… Я, наверно, кажусь вам слишком мнительной. Все мы, матери, немного сумасшедшие. А я так беспокоюсь за своего мальчика.

Она издала визгливый смешок.

— Может быть, — она залпом осушила рюмку хереса, — вы обдумаете мою просьбу. И если согласитесь, я потом уточню, что именно меня интересует.

Она бросила взгляд на свои часы.

— О, Боже мой! Опаздываю на встречу! Простите, дорогая миссис Оливер, что вот так убегаю, это из-за такси, еле поймала, пришлось так долго ждать. Эта шоферня вконец обнаглела, проносятся мимо, голову не повернут… Впрочем, сами знаете, как все у нас теперь. Я думаю, у миссис Оливер есть ваш адрес? — обратилась она к Пуаро.

— Вот вам мой адрес, — сказал Пуаро, протягивая ей визитную карточку.

— Благодарю вас, мосье Пуаро. Вы француз, угадала?

— Я из Бельгии, — сказал Пуаро.

— А… понятно. Очень рада была познакомиться, вы вселили в меня надежду. Но вынуждена вас покинуть, — Она пожала руку миссис Оливер, потом горячо потрясла руку Пуаро и выскочила из комнаты. Из передней донесся стук резко захлопнутой двери.

— Ну, что вы на это скажете? — спросила миссис Оливер.

— А вы? — сказал Пуаро.

— Она попросту убежала, — сказала миссис Оливер. — Вы чем-то ее спугнули.

— Полагаю, так оно и есть.

— Она хотела, чтобы я расспросила Селию, но по-настоящему серьезного расследования она боится, верно?

— Похоже на то, — сказал Пуаро. — И это очень любопытно. Каковы ее финансовые дела? Она, видно, не слишком стеснена в средствах?

— Думаю, что нет. На ней дорогие вещи, и живет она в респектабельном районе к тому же… Тут, впрочем, определить непросто. Она — женщина властная, привыкла командовать. Заседает в разных комитетах. Стало быть, у нее приличная репутация. Я порасспрашивала своих знакомых. Ее практически все недолюбливают. Но ярых общественниц и тех, кто лезет в политику, всегда недолюбливают.

— Да нет, это дело обычное, тут что-то другое, — сказал Пуаро.

— Вам показалось, что тут все гораздо серьезней? А может, это оттого, что она вам не понравилась? Ох, как я вас понимаю…

— Мне показалось, она что-то скрывает и не хочет, чтобы это выплыло наружу.

— И вы собираетесь узнать, что именно она скрывает?

— Естественно — если удастся, — сказал Пуаро. — Не уверен, что это будет просто. Она действительно испугалась. Надо же… Любопытный поворот. — Он вздохнул. — Придется поворошить еще более далекое прошлое.

— Что значит «еще более далекое»? Более далекое, чем мы собирались?

— Увы, да. Ведь чаще всего именно в прошлом скрыты причины многих трагедий. То, что случилось всего четырнадцать лет назад в «Доме у обрыва», тоже имеет свою предысторию. Так что нужно попытаться разузнать, что могло произойти в еще более далеком прошлом.

— Ну что ж, надо так надо, — обреченно произнесла миссис Оливер. — Что еще было в том вашем списке?

— Как вы помните, в доме было найдено четыре парика.

— Да, да, мы с вами решили, что четыре парика — это чересчур.

— Кроме того, я раздобыл несколько полезных адресов. Например, адрес доктора.

— Вы имеете в виду семейного врача?

— Нет, другого доктора. Того, что давал показания об утонувшем ребенке, которого якобы столкнула старшая сестра.

— А вы подозреваете мать?

— Не только. Это мог сделать и кто-то еще. Я узнал, где именно это произошло, а инспектор Гарроуэй помог мне разыскать этого врача — по своим каналам. Ну и журналисты помогли, которые писали в свое время о гибели мальчика.

— И вы собираетесь ехать к этому врачу? Наверное, он уже совсем старый.

— Я хочу встретиться не с ним, а с его сыном. Между прочим, тоже известный психиатр. Я запасся сопроводительным письмом от моих друзей полицейских, так что надеюсь, он будет со мной достаточно откровенным. Кстати, мы проверили, кто получил деньги.

— А что там было проверять?

— На первый взгляд вроде бы нечего. Оба они, как водится, написали завещание друг на друга — жена все завещала мужу, а муж — жене. Но поскольку погибли оба, деньги получили их дети — то есть Селия и ее младший брат, который сейчас учится с университете за границей.

— Ну и что? В момент трагедии их вообще дома не было, они никак не могли быть в это замешаны.

— Нет, дело, конечно, не в этом. А поэтому следует расширить зону поисков, постараться раскопать мотив, возможно он все-таки связан с деньгами.

— Только меня увольте от этих раскопок, — сказала миссис Оливер. — Не по моей это части. Я в этом окончательно убедилась, когда беседовала со своими слонами.

— Не беспокойтесь. Я полагаю, что вам лучше будет заняться париками.

— Париками?

— В полицейском отчете зафиксировано, откуда были получены парики — очень дорогой салон на Бонд-стрит. Позднее этот магазин закрылся, фирма сменила адрес, потом закрылся и новый магазин, но у меня есть адрес одного из мастеров, и я подумал, что женщине всегда легче договориться с женщиной.

— А! — сказала миссис Оливер. — То есть мне?

— Да, вам.

— Я не против. Что от меня требуется?

— Съездить в Челтенхэм и поговорить с некой мадам Розантелль. В свое время она была весьма известным специалистом, а ее супруг, как я понял, практиковался в смежной области — а именно, обслуживал джентльменов, которые пытались скрыть свои лысины. Парички, накладки и прочее.

— Боже, ну и поручения вы мне даете! Неужели вы надеетесь, что они что-то помнят?

— Слоны помнят все, — парировал Эркюль Пуаро.

— Ну, а вы кого собираетесь расспрашивать? Своего докторишку?

— Пожалуй, его, для начала.

— А он-то что может вспомнить?

— Не так уж много, — сказал Эркюль Пуаро, — но вполне вероятно, чем-нибудь он и поможет. Дело было необычное. Могла сохраниться история болезни.

— Вы имеете в виду Долли?

— Да. С ней, насколько я могу судить, связаны два происшествия. Первый произошел, когда она была совсем еще молоденькой и жила в Хэттерз Грин, в ту пору она была счастливой матерью двоих детишек, а второй — когда находилась в Малайе. И в обоих случаях погибли дети. Возможно, мне удастся что-нибудь выяснить и о…

— Вы хотите сказать, что раз они были двойняшками, то Молли — моя Молли — тоже могла иметь какие-то отклонения. Глупости! Она была поразумней многих. И такая добрая, отзывчивая, так глубоко все чувствовала. И красотой Бог не обидел! В общем, чудный, чудный человек!

— Да, конечно. Судя по всему, она была именно такой А как вы считаете — она была жизнерадостным человеком?

— Да, очень. Конечно, после школы я с ней виделась очень редко — ведь она жила за границей. Но по ее письмам — хоть и редким — ясно, что она была очень счастлива.

— А с ее сестрой вы были знакомы?

— Нет. Признаться, я так ни разу и не видела, — ведь она почти все время была в какой-то лечебнице. Ее не было даже на свадьбе Молли.

— Даже на свадьбе… странно.

— Но я никак в толк не возьму, что вам могут дать факты из жизни несчастной Долли, которая и дома-то почти не жила.

— Информацию, — сказал Пуаро.

Эркюль Пуаро вышел из такси, расплатился с шофером, еще раз сверил по записной книжке номер дома, после чего извлек из кармана рекомендательное письмо и поднялся на крыльцо. Дверь открыл слуга. Услышав фамилию гостя, он сказал, что доктор Уиллоуби ждет его.

Пуаро провели в небольшую уютную комнату, где одна из стен была сплошь заставлена книжными полками. Перед камином стояли два кресла и столик, на котором знаменитый сыщик узрел поднос со стаканами и парой графинов. Доктор Уиллоуби встал ему навстречу. На вид ему было лет пятьдесят пять, он был худ и подтянут, под темной шевелюрой — высокий лоб и проницательные серые глаза. Пожав гостю руку, он жестом пригласил его сесть в кресло. Пуаро протянул ему письмо.

— А, да. — Доктор быстро его прочел и с интересом посмотрел на Пуаро. — Меня о вас предупреждали, — сказал он, — инспектор Гарроуэй и мой друг из Министерства внутренних дел, они оба просили меня помочь вам в расследовании того дела.

— Я вынужден просить вас о большом одолжении, — сказал Пуаро, — по ряду обстоятельств мне чрезвычайно важно знать некоторые деликатные нюансы.

— И это спустя столько лет?

— Да Разумеется, я допускаю, что события той поры могли совершенно изгладиться из вашей памяти.

— Только не эта печальная история. Вам, вероятно, известно, что я уже давно занимаюсь весьма специфическими заболеваниями.

— Я знаю, что ваш отец был весьма авторитетным специалистом в данной области.

— Да, вы правы. Он отдал этому всю жизнь. Некоторые его теории блестяще подтвердились, но были, конечно, и неудачи. Впрочем, как и у всякого ученого. Насколько я понял, вас интересует история болезни?

— Да. История болезни Доротеи Престон-Грей, тогда она была еще совсем молодой.