Послышались странные булькающие звуки. Это был смех. Инвалид в кресле смеялся.

– Спасти человечество! Какие громкие слова! Это ваши молодые люди думают, будто спасают мир. Проникшись ненавистью, творя насилие, они хотят спасти мир. Но не знают как! Им придется дойти до всего самим – собственным сердцем, собственным умом. Мы не можем просто взять и снабдить их искусственным средством, с помощью которого они сделают это. Искусственная доброта? Нет. Она не будет настоящей. Она не будет ничего значить. Это против природы. Против Бога.

Последние два слова профессор произнес неожиданно отчетливо. Он окинул гостей взглядом, словно прося у них понимания и в то же время не надеясь на него.

– Я имел полное право уничтожить то, что сам создал…

– Я сильно сомневаюсь в этом, – сказал мистер Робинсон. – Ваши знания, имеющие такое значение, принадлежат не только вам. К тому же то, что вы породили, то, чему вы дали жизнь, – нельзя уничтожить.

– Считайте как хотите, но факт остается фактом, и вам придется смириться с ним.

– Нет, – твердо произнес мистер Робинсон.

– Что вы хотите сказать этим «нет»? – с негодованием спросила Лиза Нойман.

Ее глаза сверкали. Интересная женщина, подумал мистер Робинсон. Наверное, она любила своего шефа, Роберта Шорхэма, всю свою жизнь. Любила его, работала с ним, а теперь жила рядом, помогая ему бороться с недугом и проявляя преданность в самом чистом ее виде, без примеси жалости.

– Человек по ходу жизни многому учится, – сказал мистер Робинсон. – Не думаю, что моя жизнь продлится долго. Во-первых, я слишком много вешу.

С тяжелым вздохом он опустил голову и посмотрел на свой живот.

– Но кое в чем, смею вас заверить, я разбираюсь. Я прав, Шорхэм, и вам придется это признать. Вы честный человек и никогда не уничтожили бы плоды своего труда. Просто не смогли бы заставить себя сделать это. Вы все еще храните записи где-нибудь в потайном месте – вероятно, не в этом доме. Возможно – это лишь мое предположение, – в банковском сейфе. Мисс Нойман знает об этом. Ведь вы доверяете ей. Она единственный человек на свете, которому вы доверяете.

– Кто вы, черт вас возьми? – совершенно отчетливо произнес Шорхэм.

– Я человек, который знает все о деньгах, – сказал мистер Робинсон, – и обо всем, что с ними связано. О людях, их характерных особенностях и привычках. Если б вы захотели, то явили бы миру результаты своей работы. Я не имею в виду, что вы смогли бы проделать ее заново. Уверен, ваши записи сохранились. Вы высказали свое мнение, и кое в чем я не могу не согласиться с вами. Действительно, польза для человечества очень часто имеет оборотную сторону. Бедный старик Беверидж![39] Свобода от нужды, свобода от страха, свобода от бог знает чего еще… Он считал, что создает рай на земле, говоря об этом, планируя это и добиваясь этого. Но это не привело к созданию рая на земле, и я думаю, что ваш «Бенво», или как вы его называете – похоже на название патентованного продукта, – тоже вряд ли тому способствовал бы. Доброжелательность таит в себе опасности, как и все остальное. Она избавит человечество от страданий, насилия, анархии, наркотической зависимости. Да, она избавит человечество от множества социальных катастроф. И она могла бы – именно могла бы – спасти нечто важное. Могла бы изменить положение людей. Молодых людей. Ваше «Бенволео» – я намеренно употребил такое обозначение, дабы оно походило на название патентованного чистящего средства, – сделает людей доброжелательными, и я допускаю, что это средство сделает их также снисходительными, самоуверенными и самодовольными. Однако существует вероятность того, что если вы насильно измените их натуру и они будут вынужденно оставаться такими до самой смерти, кто-то из них – немногие – решит, будто им от природы свойственно быть робкими, а не гордыми, и действительно изменятся. Я имею в виду, до того как они умрут. Не смогут отвыкнуть от привычек, к которым их приучили.

– Черт возьми! – воскликнул полковник Монро. – Я не понимаю, о чем идет речь.

– Это полная бессмыслица, – сказала мисс Нойман. – Вам придется удовлетвориться ответом профессора Шорхэма. Он волен поступать со своими изобретениями так, как ему заблагорассудится. Вы не можете принуждать его к чему бы то ни было.

– Нет, – сказал лорд Олтемаунт, – мы не собираемся принуждать вас, Роберт, или подвергать пыткам, чтобы вы открыли нам свой тайник. Вы поступите так, как считаете нужным.

– Эдвард? – произнес Роберт Шорхэм.

Речевой аппарат снова подвел его. Он принялся жестикулировать, и мисс Нойман быстро пришла ему на помощь.

– Он спрашивает: вы Эдвард Олтемаунт?

Шорхэм опять заговорил, а женщина стала переводить:

– Он спрашивает вас, лорд Олтемаунт, искренне ли, от чистого сердца, вы просите его предоставить в ваше распоряжение средство, полученное в результате осуществления «Проекта Бенво». Он говорит…

Она сделала паузу, внимательно наблюдая за губами своего шефа и прислушиваясь к издаваемым им звукам.

– Вы единственный человек в обществе, которому он когда-либо доверял. Если таково ваше желание…

Джеймс Клик неожиданно вскочил на ноги и, метнувшись словно молния, мгновенно оказался возле кресла лорда Олтемаунта.

– Позвольте мне помочь вам, сэр. Вы нездоровы. Пожалуйста, отойдите немного назад, мисс Нойман. Я должен дать ему лекарство… Мне известно, как это делается…

Он достал из кармана шприц для подкожных инъекций.

– Если не сделать укол сейчас, будет поздно.

Взяв руку лорда, он закатал рукав, оттянул пальцами кожу и приготовился сделать укол. Но в этот момент, оттолкнув полковника Монро, в их сторону через всю комнату бросился Хоршэм. Он схватил Клика за руку со шприцем и начал выворачивать ее. Клик сопротивлялся, но Хоршэм был слишком силен для него. К ним подбежал Монро.

– Итак, это вы, Джеймс Клик, – сказал он. – Вы предатель. Верный ученик, который никогда таковым не был.

Мисс Нойман подошла к двери, распахнула ее и крикнула:

– Сестра, идите быстрее сюда!

На пороге появилась медсестра. Она бросила быстрый взгляд на профессора Шорхэма, но тот махнул рукой в противоположную сторону комнаты, где Хоршэм и Монро все еще держали упиравшегося Клика. Ее рука скользнула в карман халата.

– У Олтемаунта сердечный приступ, – с трудом проговорил Шорхэм.

– Как же, сердечный приступ, – прорычал Монро. – Покушение на убийство. Держите его, – сказал он Хоршэму и бросился к двери. – Мисс Кортман? Когда это вы приобщились к профессии медсестры? Мы потеряли вас из виду с того самого момента, как вы ускользнули от нас в Балтиморе.

Милли Джин все еще рылась в кармане халата. Наконец ее пальцы обхватили рукоятку автоматического пистолета. Она посмотрела на Шорхэма, но Монро заслонил его. К тому же перед креслом профессора стояла Лиза Нойман.

– Хуанита, стреляйте в Олтемаунта! – крикнул Джеймс Клик.

Резким движением она выхватила из кармана пистолет и выстрелила.

– Отличный выстрел! – воскликнул Клик.

У лорда Олтемаунта было классическое образование.

– И ты, Брут? – чуть слышно произнес он, глядя на Джеймса Клика, после чего его голова безвольно упала на спинку кресла.

Доктор Маккаллок в нерешительности огляделся, не зная, что ему следует сказать или сделать. Этот вечер преподнес ему весьма необычный сюрприз.

К нему приблизилась Лиза Нойман и поставила рядом с ним на стол бокал.

– Горячий пунш, – сказала она.

– Я всегда говорил, что вы редкая женщина, Лиза.

Он с видимым удовольствием отхлебнул из бокала.

– Я, конечно, хотел бы знать, что здесь произошло, но, похоже, это тайна, покрытая мраком, и никто мне ничего не скажет.

– Профессор… с ним все в порядке?

Доктор посмотрел на нее с добродушной улыбкой.

– В полном. Если хотите знать, это происшествие принесло ему огромное благо.

– Я подумала, может быть, шок…

– Со мною все в порядке, – донесся голос Шорхэма. – Шоковая терапия – это как раз то, что мне было нужно. Я снова ощущаю себя – если так можно выразиться – живым.

На его лице было написано удивление.

– Обратите внимание, насколько тверже стал его голос, – сказал Маккаллок Лизе. – В подобных случаях апатия – страшный враг. Ему необходима стимуляция в виде работы мозга. Музыка – это, конечно, очень хорошо; она отвлекает его от грустных мыслей и позволяет ему в определенной мере наслаждаться жизнью. Но он человек могучего интеллекта, и ему не хватает активной мыслительной деятельности, составлявшей некогда смысл его существования. Если это в ваших силах, помогите ему вернуться к прежней жизни.

Увидев в ее глазах тень сомнения, он ободряюще кивнул.

– Доктор Маккаллок, – сказал полковник Монро, – думаю, мы просто обязаны предоставить вам некоторые объяснения по поводу случившегося сегодня вечером, хотя власть предержащие наверняка потребуют сохранить это в тайне. Смерть лорда Олтемаунта…

Он замолчал.

– Причиной его смерти явилась не пуля, а шок, – сказал доктор. – В шприце был стрихнин, который убил бы его. Молодой человек…

– Я успел вовремя выхватить у него шприц, – сказал Хоршэм.

– Все было спланировано заранее? – спросил доктор.

– Да. Будучи сыном одного из старинных друзей лорда Олтемаунта, он пользовался его доверием и расположением более семи лет.