Агата Кристи - Пассажир из Франкфурта

– Все очень просто. Вас не оценили по достоинству ваши коллеги и руководители, но Юный Зигфрид и все, кто за ним стоит, готовы исправить эту несправедливость. Если вы представите им конфиденциальную информацию о вашей стране, он пообещает вам высокое положение в этой стране – когда придет время.

– Насколько я понял из ваших слов, это всемирное движение?

– Да. Оно подобно одному из тех ураганов, которым дают имена, – Флора, Маленькая Энни и тому подобное. Они приходят с юга, с севера, с востока или с запада – и в то же время ниоткуда, – сметая все на своем пути. Это именно то, чего хотят все. В Европе, Азии, Америке, вероятно, в Африке… хотя люди там вряд ли будут испытывать большой энтузиазм – они довольно неопытны в том, что касается власти. Да, это всемирное движение. Оно возглавляется молодыми и несет в себе энергию молодости. Они не обладают ни знаниями, ни опытом, но у них есть цель и стремление достичь ее; к тому же им оказывается щедрая финансовая поддержка. К ним стекаются реки денег. В рядах участников движения развился слишком сильный дух материализма, поэтому мы попросили дать нам что-нибудь другое – и получили это. Но поскольку в основе движения лежит ненависть, оно не сможет добиться успеха. Помните, как в девятнадцатом году людей охватила эйфория и они говорили, что коммунизм служит ответом на все вопросы. Что если следовать учению Маркса, наступит рай на земле. Сколько благородных идей витает в воздухе! Но с кем вы будете воплощать эти идеи в жизнь? С теми же людьми, которые всегда окружают вас. Вы можете создать третий мир сейчас – по крайней мере, так все думают, – но он будет населен теми же людьми, что и первый мир, и второй. И эти люди будут действовать точно так же, как они действовали в предыдущих мирах. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к истории.

– Разве сегодня кто-нибудь обращается к истории?

– Нет. Сегодня люди предпочитают смотреть в непредсказуемое будущее. Когда-то наука намеревалась дать ответы на все вопросы. Следующей попыткой избавить человечество от несчастий явились идеи Фрейда о сексуальном раскрепощении. Тогда думали, что благодаря ему психические расстройства и душевные болезни останутся в прошлом. Если бы кто-нибудь тогда сказал, что в результате снятия всяких ограничений число пациентов в психиатрических лечебницах только возрастет, ему никто не поверил бы.

– Мне необходимо кое-что знать, – прервал ее сэр Най.

– Что именно?

– Куда мы отправимся дальше?

– В Южную Америку. А по пути, возможно, заедем в Пакистан или Индию. И мы должны обязательно побывать в США. Там происходит много интересного, особенно в Калифорнии…

– Университеты? – Стаффорд тяжело вздохнул. – Я так устал от этих университетов. Все они похожи друг на друга.

Последовала небольшая пауза. Смеркалось. Вершина горы окрасилась в нежно-розовый цвет.

– Если б у нас сейчас, в этот самый момент, была музыка, – сказал сэр Най с ностальгическими нотками в голосе, – знаете, что я завел бы?

– Вагнера? Или вы уже освободились от его чар?

– Нет. Вы абсолютно правы. Вагнера. Мне хотелось бы, чтобы Ганс Сакс сидел под своим самбуковым деревом и говорил о мире: «Безумный, безумный, совершенно безумный…»

– Да. Замечательная музыка. И она выражает эту мысль. Но мы не безумны. Мы вполне нормальны.

– Более чем, – согласился Стаффорд. – Нам придется нелегко. И я хочу знать кое-что еще.

– Что?

– Наверное, вы не захотите отвечать на этот вопрос. Но я должен знать. Будут ли какие-нибудь светлые, приятные стороны в этом нашем безумном предприятии?

– Конечно, будут. Почему нет?

– «Безумный, безумный, совершенно безумный» – но мы будем наслаждаться им. Долго ли мы проживем, Мэри Энн?

– По всей вероятности, нет.

– Главное – не терять присутствия духа. Я с вами, мой товарищ и мой проводник. Станет ли мир лучше в результате наших усилий?

– Не думаю. Но он может стать добрее. В настоящее время он полон идей, лишенных доброты.

– Звучит довольно обнадеживающе, – сказал Стаффорд Най. – Тогда вперед!

В комнате одного из парижских домов сидели пять человек. Это помещение и прежде неоднократно становилось местом исторических встреч. Данная встреча во многих отношениях отличалась от прежних, но обещала стать не менее исторической. Проходила она под председательством мсье Грожана. Это был беспокойный человек, старавшийся решать проблемы с как можно большей легкостью и обладавший приятными манерами, что нередко помогало ему в прошлом. Правда, сегодня они помогали ему не очень. Синьор Вителли прилетел часом ранее из Италии. Он был явно возбужден, и его жесты отличались нервозностью.

– Это выходит за всякие пределы, – сказал он. – За все мыслимые пределы.

– Эти студенты, – отозвался мсье Грожан, – не все ли мы страдаем от них?

– Если б только студенты! С чем бы это можно было сравнить? Пожалуй, с роем пчел. Это самая настоящая катастрофа, масштабы которой трудно вообразить. Они наступают. У них есть пулеметы. Им даже удалось где-то раздобыть самолеты. Они намереваются захватить всю Северную Италию. Это же безумие! Они всего лишь дети, но у них имеются бомбы. В Милане, к примеру, они по численности уже превосходят полицейских. Что мы можем сделать, спрашиваю я вас? Привлечь армию? Но в армии тоже зреет мятеж. Военные заявляют, что они с les jeunes[24]. Заявляют, что единственная надежда мира заключается в анархии. Они говорят о Третьем Мире.

Мсье Грожан вздохнул.

– Эта идея чрезвычайно популярна в молодежной среде, – сказал он. – Анархия. Нам она известна со времен Алжира, с тех самых пор, когда наша страна, наша колониальная империя столкнулась с непреодолимыми трудностями. Так что же нам делать? Военные – те же самые студенты, пусть и бывшие.

– Ох уж эти студенты! – воскликнул мсье Пуасонье.

Он был членом французского правительства, для которого слово «студент» звучало как проклятие. Если б его спросили, он признался бы, что предпочел бы иметь дело с эпидемией азиатского гриппа или даже вспышкой бубонной чумы, нежели со студенческими беспорядками.

– А наши судебные власти! – вторил ему мсье Грожан. – Полицейские – да, они сохраняют лояльность. Но судьи! Почему они выносят оправдательные приговоры молодым людям, уничтожающим имущество – и государственное, и частное? Недавно я наводил справки в префектуре, и мне сказали, что необходимо повышение уровня жизни судей, особенно в провинции.

– Осторожней, – предостерег его мсье Пуасонье. – Следите за тем, что говорите.

– А что такого я сказал? Нужно смотреть правде в глаза. Мы уже сталкивались в прошлом с разного рода мошенничеством в гигантских масштабах, а сегодня к тому же как никогда активно циркулируют деньги, и неизвестно, откуда они поступают. В префектуре мне сказали – и я им верю, – что они знают, куда эти деньги идут. Может быть, коррумпированное государство субсидируется из какого-то внешнего источника.

– В Италии та же самая картина, – сказал синьор Вителли. – Я мог бы кое-что вам рассказать. Да, я могу вам рассказать о наших подозрениях и предположениях. Кто делает наш мир коррумпированным? Группа промышленников и магнатов? Как такое возможно?

– Этому необходимо положить конец, – сказал мсье Грожан. – Нужно что-то предпринять. Привлечь армию, военно-воздушные силы. Деятельность анархистов и мародеров должна быть пресечена.

– Слезоточивый газ оказался довольно эффективным средством поддержания порядка, – произнес Пуасонье с ноткой сомнения в голосе.

– Слезоточивого газа недостаточно, – сказал мсье Грожан. – Такого же результата можно было бы добиться, заставив студентов чистить лук. Нужны более радикальные меры.

– Надеюсь, вы не имеете в виду ядерное оружие? – испуганно спросил мсье Пуасонье.

– Ядерное оружие? Какая чушь! Что станет с землей и атмосферой Франции, если мы применим ядерное оружие? Мы знаем, что можем уничтожить Россию. Мы также знаем, что Россия может уничтожить нас.

– Вы считаете, что выходящие на демонстрации студенты способны разрушить существующий порядок?

– Да, я считаю именно так. И для этого у меня есть основания. Поступает чрезвычайно тревожная информация о складах оружия, в том числе и химического. Я прочитал отчеты некоторых наших выдающихся ученых. Запасы оружия, хранившиеся на секретных складах, были разграблены. Что должно произойти дальше, спрашиваю я вас?

Ответ на этот вопрос последовал неожиданно и гораздо раньше, нежели мсье Грожан мог на то рассчитывать. Дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился его секретарь с озабоченным выражением на лице. Мсье Грожан посмотрел на него с явным неудовольствием.

– Я, кажется, просил, чтобы меня не отвлекали?

– Да, конечно, мсье президент, но дело весьма необычное…

Подойдя к своему шефу, он наклонился и вполголоса проговорил ему на ухо:

– Здесь маршал. Он требует, чтобы его впустили.

– Маршал? Вы хотите сказать…

Секретарь энергично закивал, подтверждая догадку шефа. Мсье Пуасонье озадаченно посмотрел на своих коллег.

– Он требует, чтобы его впустили, и не потерпит отказа.

После непродолжительной паузы мсье Куан, министр внутренних дел, нарушил молчание:

– Не будет ли лучше, если…

Не успел он договорить, как дверь вновь распахнулась и в комнату вошел мужчина. Это был очень известный человек. В последние годы во Франции его слово было не только законом, но и выше закона. Для присутствующих его появление стало неприятным сюрпризом.