Да, вполне возможно, подумал сэр Най, поскольку вспомнил, что во время его единственной встречи с мистером Робинсоном присутствовал полковник Пайкэвей. Он также вспомнил, что Хоршэм говорил о мистере Робинсоне. Итак, присутствовали Мэри Энн (или графиня Зерковски?), полковник Пайкэвей, сидевший в своем насыщенном табачным дымом кабинете с полузакрытыми глазами, периодически засыпавший и просыпавшийся, мистер Робинсон с большим желтым лицом, а стало быть, присутствовали и деньги, стоявшие где-нибудь на кону.

Взгляд Стаффорда скользнул по остальным присутствующим. Двоих из них он хорошо знал. Спинка высокого кресла, стоявшего возле камина, обрамляла лицо расположившегося в нем пожилого человека, словно рамка картины, и это лицо некогда было известно всей Англии. Оно было хорошо известно и сегодня, но сегодня его очень редко кто-либо видел. Больной человек, инвалид, появлявшийся в обществе на очень короткое время, после чего говорили, каких физических страданий ему это стоит. Лорд Олтемаунт. Худое, изможденное лицо; выдающийся вперед нос; седые волосы, слегка отступавшие от линии лба и ниспадавшие назад густой гривой; немного оттопыренные уши, являвшиеся когда-то предметом шуток со стороны карикатуристов; пронзительный взгляд, который не столько обозревал, сколько прощупывал. Глубоко прощупывал все, на что был устремлен. В данный момент он был устремлен на сэра Ная. Когда тот приблизился к нему, он протянул ему руку и сказал слабым, старческим, глухим голосом:

– Я не могу встать. Мне не позволяет сделать это моя спина. Так вы только что вернулись из Малайи, Стаффорд Най?

– Да.

– Стоило туда ездить? Мне кажется, вы считаете, что не стоило. Вероятно, вы правы. Но нам приходится лгать во благо и приукрашивать действительность. Таковы законы дипломатии. Я рад, что вы приехали. Или вас привезли сюда? Затея Мэри Энн, я полагаю?

Значит, он называет ее именно так, подумал Стаффорд. Так же называл ее и Хоршэм. Вне всякого сомнения, она принадлежала к их кругу. Что касалось Олтемаунта, он все еще олицетворял Англию и будет ее олицетворять до тех пор, пока не упокоится в Вестминстерском аббатстве или в каком-нибудь сельском склепе – в зависимости от его воли. Он знает Англию и знает цену каждому политику и государственному чиновнику в Англии, даже если никогда не разговаривал с ними.

– Это наш коллега, – сказал лорд Олтемаунт. – Сэр Джеймс Клик.

Стаффорд Най не был знаком с Кликом. Он даже сомневался, что когда-либо слышал о нем. Беспокойный, суетливый человек. Его пронзительный, подозрительный взгляд никогда ни на чем подолгу не задерживался. Он напоминал пса, который с трудом сдерживает распирающую его энергию в ожидании команды хозяина.

Но кто являлся его хозяином? Олтемаунт или Робинсон?

Взгляд Стаффорда скользнул в сторону четвертого присутствующего. Мужчина, сидевший в кресле возле двери, поднялся на ноги. Кустистые усы, приподнятые брови, пристальный взгляд. Вроде бы знакомое и в то же время почти неузнаваемое лицо.

– Итак, это вы, – произнес сэр Най. – Как ваши дела, Хоршэм?

– Рад видеть вас здесь, сэр Стаффорд.

Весьма представительное собрание, подумал он, окинув взглядом комнату.

Для Ренаты поставили кресло недалеко от камина, рядом с лордом Олтемаунтом. Она протянула ему руку – левую, заметил Стаффорд, – и лорд Олтемаунт взял ее обеими руками, подержал с минуту и затем отпустил.

– Вы рискуете, дитя мое, – произнес он. – Слишком рискуете.

– Этому научили меня вы, – сказала она. – И для меня это единственно возможный образ жизни.

Лорд Олтемаунт повернул голову в сторону сэра Ная.

– Но не я научил вас выбирать людей. В этом отношении вы обладаете природным даром. – Он посмотрел на Стаффорда. – Я знаю вашу тетку, ведь у вас есть тетка?

– Да, двоюродная тетя Матильда, – ответил тот.

– Точно. Это она. Одна из викторианских tours-de-force[18] девяностых годов. Сейчас ей, должно быть, под девяносто. Мы встречались с ней нечасто. Один-два раза в год. Я всегда поражался силе ее духа, не зависевшей от физического состояния. Для меня до сих пор остается загадкой эта особенность натуры многих представительниц викторианской и отчасти эдвардианской эпохи.

– Хотите выпить, Най? Что вы предпочитаете? – спросил сэр Джеймс Клик.

– Если можно, джин с тоником.

Графиня, в свою очередь, отказалась, слегка покачав головой.

Джеймс Клик принес сэру Наю заказанный им напиток и поставил бокал на столик, стоявший рядом с креслом мистера Робинсона. Стаффорд не собирался первым начинать разговор. Темные глаза мистера Робинсона утратили меланхоличное выражение. Неожиданно в них вспыхнули искорки.

– У вас есть вопросы? – спросил он.

– Слишком много, – ответил Стаффорд. – Не будет ли лучше, если вы сначала дадите мне кое-какие объяснения, а уже потом я задам вам свои вопросы?

– Вы находите, так будет лучше?

– Это может упростить дело.

– Хорошо. Начнем с изложения фактов. Возможно, вас просили – а может быть, и не просили – приехать сюда. Если не просили, то это несколько осложняет ситуацию.

– Он всегда предпочитает, чтобы его просили, – вмешалась графиня. – Согласно его собственным словам.

– Естественно, – произнес мистер Робинсон.

– Меня похитили, – сказал сэр Най. – Я понимаю, это в духе времени. Один из наших современных методов. – В его тоне отчетливо прозвучала насмешка.

– И это, разумеется, вызывает у вас вопрос.

– Очень короткий. Зачем?

– Меня восхищает ваша экономность в отношении слов. Те, кого вы сейчас видите перед собою, составляют частный комитет. Комитет по расследованию. Очень важному расследованию в мировом масштабе.

– Очень интересно, – заметил сэр Най.

– Это более чем интересно. Чрезвычайно серьезное и неотложное дело. В этой комнате собрались люди, представляющие четыре разных стиля жизни, – сказал лорд Олтемаунт. – Мы представляем четыре сферы. Я отошел от активного участия в делах государства, но все еще оказываю консультационные услуги. Меня попросили взять на себя руководство этим расследованием, цель которого заключается в том, чтобы выяснить, что происходит в мире в этом конкретном году от Рождества Христова, поскольку что-то определенно происходит. На Джеймса возложена особая задача. Он является моей правой рукой, а также нашим официальным представителем. Будьте добры, Джеймс, введите сэра Стаффорда в курс дела.

Сэру Наю показалось, что по телу Клика пробежала дрожь. Наконец-то переполнявшая его энергия найдет выход! Наконец-то ему дали слово! Он слегка подался вперед, продолжая сидеть в кресле.

– Если в мире что-то происходит, следует искать причины происходящего. Внешние признаки заметить нетрудно, но они, как считают Председатель, – он поклонился лорду Олтемаунту, – мистер Робинсон и мистер Хоршэм, не имеют большого значения. Так было всегда. Вы используете падающую воду, и та, вращая турбину, обеспечивает вас электроэнергией. Вы добываете уран из руды и спустя некоторое время получаете с его помощью атомную энергию, о которой еще не так давно люди ничего не знали и даже не могли мечтать. Вы находите в недрах земли уголь, и он дает вам тепло. Вокруг нас постоянно действуют силы, которые приносят нам ту или иную пользу. Но за каждой из них стоит кто-то, кто контролирует ее. Необходимо выяснить, кто контролирует силы, которые постепенно начинают доминировать практически во всех странах Европы, в некоторых районах Азии, в меньшей степени в Африке, ну и, конечно, на обоих Американских континентах. Необходимо вникнуть в суть протекающих процессов и выявить их движущие силы. Одной из таких движущих сил являются деньги.

Он кивнул в сторону мистера Робинсона.

– Мистер Робинсон, я полагаю, знает о деньгах не меньше, чем кто-либо в этом мире.

– Все довольно просто, – сказал мистер Робинсон. – Происходят крупные события, за которыми непременно стоят деньги. Мы должны выявить их источник. Кто распоряжается ими? Откуда они их берут? Куда они их направляют? Зачем? Джеймс говорит правильно: я многое знаю о деньгах. Не меньше любого из живущих ныне людей. Кроме того, существует то, что вы могли бы назвать трендами. Как часто мы сегодня употребляем это слово! Тренды или тенденции – имеется бесчисленное количество названий. Они обозначают не совсем одно и то же, но все-таки эти понятия взаимосвязаны. Так, например, существует тенденция к бунтам. Обратитесь к истории, и вы увидите, что они повторяются с определенной периодичностью и проявляют определенные закономерности. Стремления, служащие причиной бунта, средства разжигания бунта, форма бунта. Эти характеристики не являются уникальными для каждой отдельной страны. Бунты в разных странах в той или иной степени похожи друг на друга. Вы ведь это имели в виду, сэр? – Он повернул голову в сторону лорда Олтемаунта. – Примерно так вы разъясняли мне суть этого вопроса.

– Да, вы очень хорошо излагаете положение вещей.

– Постоянно срабатывает одна и та же схема, которая уже кажется неизбежной. Сталкиваясь с ней, вы сразу же распознаете ее. Был период, когда Европу обуяла жажда крестовых походов. Люди садились на корабли и отправлялись освобождать Святую землю. Все предельно ясно – прекрасный образец, вполне определенная схема поведения. Но почему люди снялись с насиженных мест? Этим-то и интересна история. Интересно разобраться в том, почему возникают эти стремления и срабатывают эти схемы. Ответ на этот вопрос не всегда носит материалистический характер. Любые стремления способны привести к бунту: стремление к свободе, свободе слова, свободе вероисповедания – опять серия тесно взаимосвязанных схем. Это побуждает людей эмигрировать в другие страны и основывать новые религии, являющиеся еще более тираническими по сравнению с теми, из лона которых они вышли. Но если вы достаточно внимательно изучите этот вопрос, если проведете достаточно тщательное расследование, то увидите, с чего начинаются эти и многие другие – я буду использовать то же самое слово – схемы. В каком-то смысле это подобно вирусному заболеванию. Вирус способен переноситься вокруг земного шара, через моря и горы. Он может перемещаться и заражать. Он перемещается, не будучи явно приведенным в действие. Но нельзя быть уверенным, даже сегодня, что это всегда действительно было так. У каждого события есть своя причина. Можно пойти дальше. Есть люди – десять человек, несколько сотен человек, – которые способны привести в действие причину. Поэтому нужно рассматривать не конечный процесс, а первых людей, которые приводят причину в действие. У вас есть крестоносцы, у вас есть религиозные энтузиасты, у вас есть стремление к свободе, – но вам все-таки нужно вернуться назад. Видения, сны… Пророк Иоиль знал это, когда писал: «Старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения»[19]. И что – видения или сны – обладает большим могуществом? Сны не разрушительны. Видения способны открывать новые миры – и видения способны разрушать существующие миры…