Небольшой отряд энтузиастов уже дней десять вел на склонах гор эти ботанические изыскания, когда сэр Стэффорд начал жалеть, что содержание той статьи не соответствовало истине. Ему уже немного надоели полевые цветы, и при всей нежности, испытываемой им по отношению к дорогой Люси, ее способность в шестьдесят с лишним лет с неимоверной ловкостью лазать по горам, легко его обгоняя, иногда раздражала сэра Стэффорда. У него перед глазами вечно маячил ее зад в ярко-синих брюках, а Люси, в других местах довольно тощая, была излишне широка в бедрах, чтобы носить синие вельветовые штаны. Нет чтобы случиться какой-нибудь небольшой международной заварушке, тогда бы самое время запустить туда руки и позабавиться…

В самолете вновь зазвучал металлический голос радио. Он сообщил пассажирам, что в связи с густым туманом в Женеве самолет совершит посадку во Франкфурте, а затем отправится в Лондон. Пассажиры, следующие в Женеву, будут доставлены туда первым же самолетом из Франкфурта. Если в Лондоне туман, подумал Най, то самолет могут посадить в Прествике. Он надеялся, что этого не произойдет: ему уже не раз довелось побывать в Прествике и больше он туда не стремился. Жизнь, подумал он, и воздушные перелеты слишком утомительны. Разве что… кто его знает… разве что… что?


В зале для транзитных пассажиров франкфуртского аэропорта было тепло. Сэр Стэффорд Най откинул плащ назад, и его ярко-красная подкладка изящными складками эффектно легла вокруг его плеч. Попивая пиво из стакана, он вполуха слушал объявления по радио.

«Рейс четыре тысячи триста восемьдесят семь на Москву. Рейс две тысячи триста восемьдесят один на Египет и Калькутту».

Путешествия по всему земному шару – как это, должно быть, романтично! Но сама атмосфера зала ожидания любого аэропорта не располагает к романтической идиллии: слишком много народу, слишком много киосков, набитых всевозможными товарами, слишком много одинаковых кресел, слишком много пластика и слишком много плачущих детей. Кто же это сказал, попытался он вспомнить: «Жаль, что я не люблю человечество, жаль, что я не люблю его глупое лицо»? Скорее всего, Честертон? И это несомненно, соберите-ка вместе достаточно много людей, и они будут так угнетающе схожи меж собой, что этого почти невозможно вынести. Вот бы увидеть интересное лицо, подумал сэр Стэффорд. Он окинул пренебрежительным взглядом двух молодых женщин с великолепным макияжем, одетых в национальную униформу своей страны, судя по всему Англии: мини-юбки становятся все короче и короче; а потом посмотрел еще на одну молодую женщину, с еще более выразительным макияжем и в общем-то довольно привлекательную. То, что на ней было надето, как он полагал, называлось юбкой-брюками: она прошла по дороге моды несколько дальше.

Его не очень-то интересовали симпатичные девушки, похожие на всех остальных симпатичных девушек, он предпочел бы какую-нибудь отличающуюся от всех других. И тут рядом с ним на диван из искусственной кожи, покрытый пластиковой пленкой, присела некая особа. Лицо ее тотчас же привлекло его внимание, и не потому, что оно было каким-то необыкновенным, а потому, что показалось ему знакомым. Он уже видел эту женщину прежде. Он не мог вспомнить, где и когда, но ее лицо определенно было ему знакомо. Ей, вероятно, лет двадцать пять – двадцать шесть, подумал он. Тонкий, орлиный нос, черные густые волосы до плеч. В руках у нее был журнал, но она не раскрыла его, а с нескрываемым любопытством уставилась на сэра Стэффорда. Внезапно она заговорила. Голос ее оказался низким, как у мужчины, с едва заметным иностранным акцентом:

– Могу я с вами поговорить?

Он изучал ее какое-то мгновение, прежде чем ответить. «Нет, – решил он, – это не то, что можно было бы предположить, она не хочет меня подцепить. Это что-то другое».

– Собственно, почему бы и нет? Делать все равно нечего.

– Туман, – заметила женщина. – Туман в Женеве, может быть, туман в Лондоне. Везде туман. Я не знаю, что мне делать.

– О, вы напрасно беспокоитесь, – успокоил он ее, – куда-нибудь они вас доставят. Они, знаете ли, довольно хорошо работают. Куда вы направляетесь?

– Я летела в Женеву.

– Что ж, по-видимому, в конце концов вы туда попадете.

– Я должна попасть туда сейчас. Если я улечу в Женеву, все будет в порядке. Меня там встретят, и я буду в безопасности.

– В безопасности? – Он слегка улыбнулся.

– «Безопасность» – это слово из нескольких букв, но это не то слово, которое в наши дни кого-то волнует. И все же оно может значить очень много, например для меня. Видите ли, если я не попаду в Женеву, если мне придется остаться здесь или лететь тем же самолетом в Лондон, не приняв никаких мер, меня убьют. – Она внимательно посмотрела ему в глаза. – По-моему, вы мне не верите.

– Боюсь, что нет.

– Это правда. Людей убивают. Убивают каждый день.

– Кто хочет вас убить?

– Разве это имеет значение?

– Для меня – нет.

– Вы можете поверить мне, если пожелаете. Я говорю правду. Мне нужна помощь. Помогите мне невредимой добраться до Лондона.

– И почему же вы обратились именно ко мне?

– Потому что мне кажется, вы кое-что знаете о смерти. Вы с ней знакомы и, возможно, даже видели ее.

Он внимательно взглянул на нее и снова отвел глаза.

– Есть еще причины?

– Есть. Вот это. – Она протянула узкую смуглую руку и коснулась складок его просторного плаща. – Это, – повторила она.

Впервые за время разговора он почувствовал интерес:

– И что вы хотите этим сказать?

– Он необычный, особенный. Это не то, что носят все.

– Верно подмечено. Ну а если это одна из моих причуд?

– Это причуда, которая может мне пригодиться.

– Что вы имеете в виду?

– У меня к вам просьба. Возможно, вы откажетесь, но, может быть, и нет, потому что мне кажется, что вы – мужчина, который готов рискнуть, так же, как я – женщина, которая рискует.

– Слушаю вас, – согласился он, чуть улыбнувшись.

– Я хочу попросить у вас плащ, ваш паспорт и ваш авиабилет. Скоро, минут, скажем, через двадцать, объявят посадку на Лондон. С вашим паспортом и в вашем плаще я полечу в Лондон и избегну смерти.

– Вы хотите сказать, что будете выдавать себя за меня? Милая девушка…

Она открыла сумочку и достала оттуда маленькое квадратное зеркальце.

– Взгляните сюда. Посмотрите на меня, а потом на себя.

И тут он наконец понял, кого она ему напоминала: его сестру Памелу, умершую лет двадцать назад. Они с ней всегда были очень похожи. Лицо Памелы было мужественным, а его – немного женственным, особенно в детстве. Носы у обоих были с горбинкой, одинаковый изгиб бровей, одна и та же чуть кривоватая улыбка. Памела была пяти футов ростом, а он – пяти футов десяти дюймов. Он взглянул на женщину, возвращая ей зеркальце.

– Вы хотите сказать, что мы с вами похожи? Но, милая девушка, это сходство не обманет тех, кто знает меня или вас.

– Конечно, не обманет. Неужели вы не понимаете? Этого и не требуется! Я путешествую в брюках, на вас до сих пор был капюшон. Все, что мне нужно сделать, – это обрезать волосы, завернуть в газету и выбросить в урну. Потом я надену ваш бурнус, у меня будут ваш посадочный талон, билет и паспорт. Если в самолете нет никого из ваших знакомых, а я полагаю, что нет, иначе они с вами уже заговорили бы, то я спокойно сойду за вас. Когда потребуется, я предъявлю ваш паспорт, капюшон снимать не буду, чтобы были видны только нос, глаза и рот. Когда самолет совершит посадку, я смогу спокойно уйти, потому что никто не будет знать, что я на нем прилетела. Я тихо уйду и растворюсь в лондонской толпе.

– А мне что прикажете делать? – иронично осведомился сэр Стэффорд.

– У меня есть предложение, если у вас хватит смелости его принять.

– Давайте. Обожаю выслушивать предложения!

– Сейчас вы встанете и пойдете к киоску – купить журнал, или газету, или какой-нибудь сувенир. Плащ вы оставите здесь. Вернувшись с покупкой, вы сядете где-нибудь в другом месте: скажем, в углу вон того дивана напротив. Там будет вот этот же самый стакан, а в нем кое-что, от чего вы заснете.

– И что дальше?

– Скажем, вас обворуют. Кто-то добавит вам в пиво снотворное и похитит у вас бумажник – словом, что-то в этом роде. Вы заявите о случившемся: мол, у вас украли паспорт и вещи. Вашу личность очень быстро установят.

– Вы знаете, кто я? Я хочу сказать, вам известно, как меня зовут?

– Пока нет, я ведь еще не видела вашего паспорта. Я понятия не имею, кто вы такой.

– И все же вы заявляете, что мою личность легко установить?

– Я хорошо разбираюсь в людях и вижу, кто важная персона, а кто нет. Вы – важная персона.

– А почему я должен все это делать?

– Хотя бы для того, чтобы спасти другому жизнь.

– Не слишком ли причудлива ваша история?

– О да, в нее трудно поверить. Вы верите?

Он задумчиво посмотрел на нее:

– Знаете, кого вы мне напоминаете? Прекрасную шпионку из кинофильмов.

– Да, наверное. Но я не прекрасная.

– И не шпионка?

– Вероятно, можно сказать и так. Я владею некоторой информацией и хочу ее сохранить. Вам придется поверить мне на слово, что эта информация представляет ценность для вашей страны.

– А вам не кажется, что все это выглядит довольно нелепо?

– Кажется. В книге это могло бы выглядеть нелепо. Но ведь столько нелепых вещей оборачивается правдой, не так ли?

Он снова взглянул ей в лицо. Она была очень похожа на Памелу. И голос ее, несмотря на акцент, был похож на голос сестры. То, что она предлагала, было несерьезно, дико, почти невозможно и, вероятно, опасно, опасно для него. К сожалению, именно это обстоятельство его и привлекало. Иметь нахальство предложить ему такое! Интересно, что из этого может выйти?

– А что мне это даст?

Она посмотрела на него, обдумывая ответ:

– Развлечение. Некоторое разнообразие в череде привычных событий. Может быть, лекарство от скуки. У нас не так много времени. Решайте.