– Смотрите-ка, – сказал я, – до чего похож на моего старого приятеля.

Когда офицер вошел к капитану Вилбуру, я выскользнул за дверь, вскочил в свой драндулет и уехал из города.

Берта Кул как раз собиралась идти обедать. Увидев меня, она просияла:

– Привет-привет, Дональд. Ты как раз вовремя. Сейчас пойдем пообедаем.

– Нет, спасибо. Я только два часа назад позавтракал.

– Но, милый, это же домашний обед.

– Извините, но я не смогу его оценить.

– Все равно, пошли со мной. Нам нужно поговорить. Я хочу, чтобы ты попробовал найти Смита. Я пыталась связаться с ним после того, как получила письмо, и обнаружила, что он не живет по этому адресу. Он только получал там почту. Люди, которые там живут, сказали, что не знают его адреса.

– Очень хорошо, – сказал я.

– Что хорошего, черт возьми? – Берта сердито посмотрела на меня. – Этот человек был в опасности. Я в жизни не видела такого перепуганного мужчину. Он был щедрым, как Санта-Клаус. А теперь он испарился, черт бы его взял, и наши бумажники остались пустыми.

– Ну хорошо, – сказал я. – Идемте обедать, если вы так настаиваете.

– Вот это другое дело! Пойдем в «Позолоченный лебедь». Там можно спокойно поговорить.

Мы вместе вышли из кабинета.

– Привет, Элси, – сказал я, пропуская вперед Берту Кул.

Элси Бранд кивнула, не поворачивая головы в мою сторону. Ее пальцы никогда не сбивались, безостановочно выбивая монотонную мелодию пишущей машинки.

В «Позолоченном лебеде» Берта Кул предложила мне коктейль. Я согласился, сказав, что собираюсь пойти домой и проспать весь день, потому что я целую ночь гнал машину, а вечером пойду в «Голубую пещеру».

– Не нужно этого делать, Дональд. Держись подальше от этого злачного места. Ты потратишь там уйму баксов, а у Берты нет денег на гулянки. Если Смит не передумает, плохи наши дела. Никогда еще Берта не была в таком положении. Она получила аванс, но ты чертовски много потратил, Дональд.

Я подождал, пока мы допили «Мартини», потом закурил и сказал:

– Ну, все о’кей. Смит сказал, чтобы мы продолжали дело.

– Что сказал? – Берта удивленно мигнула своими ледяными глазами.

– Чтобы мы продолжали дело.

– Дональд, маленький негодяй! Неужели ты нашел Смита?

Я скромно кивнул.

– Как же это тебе удалось?

– Смит – это доктор Альфмонт, а доктор Альфмонт – это доктор Линтиг.

Берта Кул поставила свой стакан.

– Да, здорово ты меня подколол. Ну, давай рассказывай.

Я не горел желанием передавать информацию Берте. После ночной езды мне ужасно хотелось спать.

– Доктор Альфмонт баллотируется в мэры Санта-Карлотты.

– Политика? – В глазах Берты Кул появился алчный огонек.

– Политика, – ответил я. – Много политики. Человека, который избил меня и вышвырнул из Оуквью, зовут Джон Харбет. Он работает в полиции Санта-Карлотты, начальник отдела по борьбе с проституцией и игорными домами.

– О-хо-хо, – сказала Берта.

– Одна из газет поливает грязью доктора Альфмонта. Другая газета угрожает, что доктор Альфмонт подаст в суд за клевету. Совет, конечно, хороший, но, по-моему, те, кто его поливает грязью, абсолютно уверены в себе. Они и дальше будут его порочить, чтобы заставить Альфмонта в конце концов возбудить дело о клевете. Если он этого не сделает, он проиграет. А если сделает, то это нанесет непоправимый ущерб его репутации. «Курьер» из Санта-Карлотты сможет тогда написать о нем очень многое. Альфмонт это понимает и не решается подавать в суд. Ему нужно узнать, выходила ли его жена еще раз замуж и оформила ли она развод.

Глаза у Берты Кул стали как у кота, выдергивающего перышки у канарейки.

– Разрази меня гром! – сказала она негромко. – Какая интересная ситуация. Милый, нам нужно ехать в город.

– Я уже был в городе, – сказал я и откинулся в мягком кресле, слишком усталый, чтобы говорить.

– Продолжай, – сказала Берта. – Шевели мозгами, Дональд. Обдумывай дела для Берты.

Я покачал головой:

– Я устал. Не хочу думать и не хочу разговаривать.

– Поешь, и тебе станет лучше, – сказала Берта.

Она подозвала официанта и заказала двойную порцию томатного супа, пирожки с почками, салат и кофе с кувшином взбитых сливок, горячие булочки с маслом. А потом кивнула в мою сторону:

– Принесите ему то же самое. Он поест, и ему станет лучше.

Я собрал остатки энергии, чтобы выразить протест.

– Чашку черного кофе, – сказал я, – и сандвич с ветчиной. И все.

– Ну что ты, милый, – настаивала Берта, – тебе нужно поесть. Ты должен восстановить энергию.

Я только покачал головой.

– Что-нибудь сладкое, – сказала Берта. – Сахар дает энергию. Старомодный земляничный пирог, Дональд, со взбитыми сливками, какие-нибудь пирожные и…

Я снова покачал головой, и Берта со вздохом уступила.

– Ничего удивительного, что ты такой заморыш, – сказала она и обратилась к официанту: – Ладно, принесите ему, чего он просит.

Когда официант отошел, я сказал Берте:

– Больше так не делайте.

– Как?

– Вы вели себя, словно я ребенок, которого вы взяли с собой пообедать. Я знаю, что себе заказать.

– Но, Дональд, ты слишком мало ешь. У тебя же совсем нет мяса на костях.

Спорить с ней было бесполезно, поэтому я молча закурил.

Берта ела и поглядывала на меня. Потом она встревоженно сказала:

– Что-то ты бледненький. Может быть, у тебя тиф или что-нибудь в этом роде?

Я ничего не ответил. После телячьего языка моему желудку стало полегче. Черный кофе был очень хорош, но бутерброд я так и не осилил.

– Я знаю, что с тобой, – сказала Берта. – Ты испортил себе желудок в этих грязных ресторанах в Оуквью. Боже, Дональд, ты подумай, какой будет скандал, если доктора Альфмонта разоблачат в самый разгар предвыборной кампании, когда одна партия не может допустить, чтобы он отступил, а другая порочит его как может. Мы можем назначить любую сумму.

– Он уже сам это сделал, – сказал я.

– Нам придется действовать быстро. Предстоит большая ночная работа.

Я хотел было что-то сказать, но передумал.

– Не будь таким, Дональд! Скажи Берте.

Я допил свой кофе и вздохнул:

– Объясняю ситуацию. Доктор Линтиг убежал со своей медсестрой. Сейчас она, видимо, миссис Альфмонт, но их брак не оформлен. Заметьте себе, что их бракосочетание было бы уголовным преступлением – доктор официально стал бы двоеженцем. Возьмите это на заметку. Но если миссис Линтиг умерла или оформила развод, то доктор Альфмонт чист. Он не виновен в двоеженстве, и его медсестра – это законная миссис Альфмонт. Возможно, у них есть дети.

Но если миссис Линтиг не оформила развод – а она говорит, что не оформила, – если она жива и здорова, то для полноты картины остается только, чтобы она заявилась в Санта-Карлотту накануне выборов и опознала в докторе Альфмонте доктора Линтига, своего мужа, с которым никогда не разводилась. Дамское общество Санта-Карлотты с ужасом узнает, что миссис Альфмонт – это Вивиан Картер, соответчица по делу о разводе. Они жили открыто, как муж и жена. Забавная картинка, не правда ли?

– Но, – заметила Берта, – чтобы все это можно было провернуть, им нужно иметь под рукой миссис Линтиг, которая должна быть с ними заодно.

– Наверное, они уже с ней поладили, – ответил я. – Согласитесь, что все это уж очень подозрительно. Именно сейчас она появляется в Оуквью, распространяется о любви и уважении к мужу и отзывает свое заявление о разводе, так что все записи будут аннулированы.

– Ну-ка, милый, расскажи мне об этом поподробнее, – скомандовала Берта.

– Не сейчас, – покачал я головой. – Я слишком устал. Я еду домой спать.

Берта Кул протянула через стол унизанную кольцами руку и сильно сжала мне пальцы.

– Дональд, дорогой, у тебя совсем холодная кожа. Ты должен заботиться о себе.

– Как раз это я и хочу сделать, – ответил я. – Вы расплатитесь, а я поехал спать.

– Бедный малыш, ты весь в работе. – Голос Берты стал совсем материнским. – Не надо тебе самому сейчас садиться за руль. Бери такси – хотя нет, погоди минутку. Как ты думаешь, Альфмонт пришлет мне еще денег?

– Сказал, что пришлет.

– Мало ли что они там наобещают. Я верю клиенту, когда деньги у меня в кармане. Но все равно, дорогуша, бери такси. Ты слишком устал.

– Ничего, все в порядке, – ответил я. – К тому же ночью мне понадобится машина.

Когда я выходил из нашего драндулета перед домом, где снимал комнату, я чувствовал себя мерзко, как в последний день напрасно потраченной жизни. Я отхлебнул виски прямо из бутылки, нырнул в постель и через минуту провалился в теплое дремотное оцепенение.

Казалось, я только-только заснул, когда почувствовал, как нечто упорно пытается вытащить мое сознание на поверхность. Я попробовал не обращать внимания, но не смог. Нечто снова и снова пробивалось к моему мозгу сквозь пелену времени. Мне снились обнаженные дикари, которые пляшут вокруг костра под стук тамтамов, потом наступила передышка, и я снова провалился в небытие, но тут же услышал, как плотники, стуча молотками, сколачивают для меня виселицу. Все плотники почему-то были женщинами в ярких одеждах, и они забивали гвозди в таинственном ритме: там-там-там-там, там-там-там-там, там-там-там-там. Потом они стали напевать: «Дональд, о, Дональд!» Наконец мое оцепеневшее сознание достаточно прояснилось, и до меня дошло, что кто-то осторожно, но настойчиво стучит в мою дверь и женский голос зовет: «Дональд, о, Дональд!»

Я буркнул спросонок что-то неопределенное.

– Дональд, впустите меня, – сказал голос. Стукнула дверная ручка.

Шатаясь, как пьяница, я пошел к шкафу за халатом.

– Дональд, откройте. Это Мариан.

Я повернул ключ и толкнул дверь, все еще не понимая, что происходит.

В комнату вошла Мариан Дантон с расширившимися от волнения глазами.

– О, Дональд, я так боялась, что вас нет дома! Но домохозяйка сказала, что вы здесь. Она говорит, что вы всю ночь спали здесь, наверху.