Агата Кристи - Отравленное перо

Когда, наконец, я был извлечен из гипса, и врачи, к их удовольствию, вытащили меня с того света, и нянечки со всеми предосторожностями заставляли меня двигать конечностями, а меня тошнило от того, что они сюсюкали со мной, как с младенцем, Маркус Кент заявил, что мне следует отправиться пожить в деревню.

- Хороший воздух, покой, отдых - вот что вам необходимо. За вами присмотрит ваша сестра. Ешьте, спите, и ведите растительную жизнь, насколько это возможно.

Я не спросил его, смогу ли снова летать. Есть вопросы, которые не задаешь, потому что боишься услышать ответ. Точно так же в продолжение последних пяти месяцев я ни разу не спрашивал, суждено ли мне пролежать на спине всю оставшуюся жизнь. Я боялся притворных утешений сестры: «Подумать только, какие вы задаете вопросы! Мы не позволяем своим пациентам так говорить».

Итак, я не спрашивал, и все было хорошо. Я не превратился в беспомощного калеку. Я мог двигать ногами, стоять на них, делать несколько шагов, и если я чувствовал себя, как ребенок, который учится ходить на согнутых коленях и ватных ступнях, что ж, это было только от слабости и с непривычки. Это должно было пройти.

Маркус Кент, который был настоящим врачом, ответил на мой не заданный вопрос.

- Вы выздоровеете полностью, - сказал он. - До последнего четверга, когда произошел решающий перелом, у нас не было такой уверенности, но теперь я могу это сказать совершенно авторитетно. Но это потребует долгих усилий. Долгих и, я бы сказал, тяжких. Когда речь идет о лечении нервной системы или мускулов, мозг должен помочь телу. Любая поспешность, любое волнение могут отбросить вас назад и вернуть в больницу. Вы должны жить медленно и легко, в темпе легато. В укреплении нуждается не только ваше тело, ваша нервная система ослаблена необходимостью держать вас в течение долгого времени на наркотиках. Вот почему я говорю: поезжайте в деревню, снимите там дом, займитесь местной политикой, местными скандалами, деревенскими сплетнями. Проявляйте настойчивый и пристрастный интерес к вашим соседям. А главное - поезжайте в ту часть света, где нет разбросанных поблизости друзей.

Я кивнул.

- Я уж подумал об этом, - сказал я.

В самом деле, нет ничего более невыносимого, чем компания близких друзей, полных сочувствия и при этом занятых собственными делами. «Но, Джерри, ты выглядишь великолепно, не так ли? Абсолютно потрясающе. Дружище, я должен тебе сказать…» Нет, это не для меня. Собаки мудры. Они забиваются в дальний угол и зализывают раны, не вы ходя на свет до тех пор, пока у них все не заживет.

Так случилось, что я и Джоанна, изучив восторженные панегирики агентов по недвижимости со всех концов Англии, выбрали Литтл Фэз в Лимстоке как один из возможных для знакомства пунктах, и главным образом потому, что мы ни когда не были в Лимстоке и никого не знали в его окрестностях.

Но когда Джоанна увидела Литтл Фэз, она сразу решила, что это именно тот дом, который нам нужен. Он был расположен в полумиле от Лимстока, на дороге, ведущей в торфяные поля. Это был низкий одноэтажный белый домик с наклонной верандой в викторианском стиле, выкрашенной в бледно-зеленый цвет. С нее открывался прекрасный вид на покатое, заросшее вереском поле, а с левой стороны виднелась колокольня церкви в Лимстоке. Он принадлежал семейству старых дев, двух мисс Бартон, из которых в живых осталась лишь одна, младшая, мисс Эмили.

Мисс Эмили оказалась очаровательной миниатюрной пожилой дамой, которая удивительно соответствовала собственному дому. Как будто с легким извинением, она объяснила Джоанне, что раньше она никогда не сдавала свой дом, даже об этом не думала, «но, видите ли, дорогая, все сейчас изменилось, налоги, конечно, а потом мои акции, которые казались мне столь надежными, даже сам банк давал за них поручительство, теперь ничего не стоят, в особенности иностранные. И это все так усложняет. Конечно, любому не по душе идея (и вы меня, разумеется, поймете, дорогая, вы мне кажетесь такой доброй) сдать свой дом незнакомым людям, но что-то же нужно делать. Но, увидев вас, я буду теперь счастлива знать, что здесь живете вы. Он очень подойдет для молодой девушки. Должна признаться вам, что я содрогалась от одной мысли, что здесь будут жить мужчины!

Джоанна вынуждена была уточнить этот пункт, изложив информацию обо мне.

Мисс Эмили хорошо владела собой.

- Ах, боже мой, Я понимаю. Какое горе! Катастрофа в полете? Эти молодые люди так отважны. Значит, ваш брат практически останется инвалидом?

Эта мысль, казалось, утешила добрую старушку. По всей видимости, я не смогу проявлять той неукротимой мужской энергии, которая пугала Эмили Бартон. Она робко спросила, курю ли я.

- Как паровоз, - сказала Джоанна, - Кстати, уточнила она, - точно так же, как и я.

- Да, да, это глупо с моей стороны. Боюсь, знаете ли, что я не иду в ногу со временем. Мои сестры были намного старше меня, а моя дорогая матушка прожила до девяноста лет, представляете, и была совершенно особенной. Да, да, теперь все курят. Дело только в том, что в доме нет пепельниц.

Джоанна заверила, что мы постараемся привезти с собой побольше пепельниц, и добавила с улыбкой:

- Мы не станем тушить сигареты об вашу прекрасную мебель, это я вам обещаю. Ничто меня не приводит в такую ярость, когда я вижу, как люди этим занимаются.

Так все было улажено, и мы сняли Литтл Фэз на шесть месяцев с правом продлить договор еще на три месяца, и Эмили Бартон объяснила Джоанне, что лично ей это очень удобно, потому что она собирается поселиться у своей старой горничной, «моей верной Флоренс», которая вышла замуж, проведя в доме пятнадцать лет. Такая славная девушка, а муж у нее занимается продажей домов. У них хороший дом на Хай-стрит и две очаровательные комнаты на верхнем этаже, где будет так удобно. «А Флоренс так рада меня принять!»

Итак, все как будто складывалось прекрасно, соглашение было подписано, и вскоре мы с Джоанной обосновались в доме. Горничная мисс Эмили Бартон, Партридж, согласилась остаться у нас, и с помощью этой девушки, приходившей ежедневно и хотя казавшейся немного себе на уме, но вполне приветливой, мы были окружены всяческой заботой.

Партридж была высоченной, суровой на вид старой девой средних лет, она великолепно готовила и, хотя не одобряла поздних обедов (у мисс Эмили было обыкновение слегка перекусить вареными яйцами), тем не менее приспособилась к нашим привычкам и даже признавала, что мне следует восстанавливать свои силы.

Когда мы окончательно обосновались и провели в Литтл Фэз неделю, торжественно пожаловала мисс Эмили Бартон и оставила визитную карточку. Её примеру последовали миссис Симмингтон, жена адвоката, мисс Гриффит, сестра доктора, миссис Дейн Кэлтроп, жена викария, и мистер Пай из местного прихода.

На Джоанну это произвело сильное впечатление.

- Я не знала, - сказала она с благоговением в голосе, - что люди наносят визиты… карточками.

- Все это потому, дитя мое, - сказал я, - что ты не знаешь сельских нравов.

- Глупости. Я много раз бывала на уик-эндах с деревенскими людьми.

- Это не одно и то же, - заметил я.

Я был на пять лет старше Джоанны. Я мог помнить с детских лет, что у нас был большой белый запущенный дом, а рядом - поля, спускавшиеся прямо к реке. Я помнил, как, прячась от садовника, полз под кустами малины, помнил запах белой пыли на конном дворе и рыжую кошку, пересекавшую двор, и стук лошадиных копыт, доносившийся из конюшни. Но когда мне исполнилось семь лет, а Джоанне два, мы переехали жить в Лондон к тетушке, и отныне наши рождественские и пасхальные каникулы проводили там, среди пантомим, театров, кино, лодочных экскурсий в Кенсингтон Гарден, а потом и на катках. В августе нас отвозили в какой-нибудь отель на морском побережье.

Размышляя обо всем этом, я задумчиво сказал Джоанне, с чувством некоторого раскаяния, так как понимал, что превратился в эгоистичного, сосредоточенного на себе инвалида.

- Боюсь, что все это может быстро тебе наскучить.

Дело в том, что Джоанна была очень хорошенькой и обладала веселым нравом, она любила танцы, коктейли, флирт и езду на быстрых автомобилях.

Джоанна засмеялась и заметила, что не придает этому никакого значения.

- В конце концов, я даже рада, что уехала от всего этого. Я пресытилась бесконечным многолюдьем и, хотя ты смотришь на это скептически, я совершенно сломлена из-за Поля. Мне понадобится много времени, чтобы со всем этим справиться.

На этот счет у меня были большие сомнения. Любовные истории Джоанны неизбежно шли по одному и тому же кругу. Сначала она безумно влюблялась в какого-нибудь совершенно бесхребетного молодого человека, непризнанного гения. Она выслушивала его бесконечные жалобы и пыталась действовать, чтобы снискать ему признание. Потом, когда он оказывался неблагодарным, она чувствовала себя уязвленной и говорила, что ее сердце разбито, до тех пор, пока не появлялся очередной унылый молодой человек, что обычно происходило через три недели. Поэтому я не принимал всерьез историю насчет разбитого сердца. Но я понимал, что жизнь в деревне окажется для моей очаровательной сестры своего рода новой игрой.

- Во всяком случае, - сказала она, - я выгляжу неплохо, так ведь?

Я изучил ее взыскательным взглядом и не решился согласиться с этим. Джоанна была одета по-спортивному. Это означало, что на ней была юбка в немыслимую огромную клетку. Она была натянута, как кожа, а сверху была накинута трикотажная кофточка с короткими рукавами в тирольском стиле. На ней были прозрачные шелковые чулки и безукоризненные новые ботинки.