Джинни встала. На губах ее была ироническая улыбочка.

— Ну, я пошла, — сказала она. — Хочу взглянуть на этого глупца. — Она заморгала глазами и виновато улыбнулась.

Я остался в темной комнате, слушая удаляющиеся шаги Джинни и задавая сам себе вопросы, которые должен был бы задать ей: почему она решила послать ему телеграмму и почему она послала ее за несколько часов до того, как был отравлен судья Куэйл, и прочие вещи, которые теперь для нее не имели никакого значения.

Но, размышлял я, работа детектива — труд неблагодарный, а глаза у нее блестели, и вообще кому до этого какое дело? Сегодня у этих двоих будет прекрасное настроение в этой странной конюшне, пахнущей мокрым снегом и гнилью, снег будет падать все сильнее и сильнее, а души усопших лошадей будут добродушно ржать в своем лошадином раю. Блаженны безумные. Их любят женщины, и все двери открываются перед ними. Они унаследуют землю.

Я вздохнул и поплелся в библиотеку разгадывать тайну убийства Твиллса.

Глава 12

УКРАДЕННЫЙ КРЫСИНЫЙ ЯД

В библиотеке нас встретила перепуганная девушка Джоанна. Сарджент сказал мне, что судья дремлет у себя в комнате. Мэтт поехал в город устраивать похоронные дела, а Мери находится с Клариссой в комнате Джинни. Поэтому библиотека оказалась в нашем распоряжении. Сарджент сидел за столом посреди комнаты с раскрытым блокнотом и хмуро смотрел на служанку. Это была крепкая широкоплечая девица с плоским носом, лоснящейся кожей и прической в виде двух косичек, завязанных на макушке. Переминаясь с ноги на ногу, она поглаживала свое бумазейное платье, перепачканное мукой, подозрительно косясь на краешек стола. Она спокойно отнеслась к смерти в доме, но присутствие полиции выводило ее из себя. Сарджент прекрасно знал, как вести себя с подобными свидетелями.

— Значит, так, Джоанна, — строго сказал он. — Ты знаешь, кто я такой, верно?

— Знаю, — быстро ответила она. — У меня есть брат Майк, он вас тоже знает — вы посадили его в кутузку за то, что он якобы делал виски. А он его не делал. И я тоже.

— Не будем об этом, Джоанна. Меня интересует кое-что совсем другое.

Но Джоанна была обижена на полицию. В ее глухом голосе послышались визгливые нотки.

— Вы посадили его в полицейский фургон, отвезли в кутузку, а он не делал виски. Спросите у священника. Мы честные люди, а вы посадили его в фургон и…

— Ладно-ладно, — перебил ее Сарджент и погрозил пальцем. Он продолжил, подражая Джоанне, как поступают порой люди, желающие произвести на собеседника особое впечатление: — Значит, так. Ты отвечаешь на мои вопросы. Слышишь? Не будешь отвечать, я тебя тоже посажу в фургон и отправлю в кутузку. Поняла?

Внешне на ее лице ничего не отразилось, но она явно смутилась.

— Спрашивайте, что хотите, — храбро заявила она. — Я не боюсь. Я не делаю виски.

Сарджент кивнул и снова заговорил в обычной для себя манере:

— Вчера вечером ты была выходная?

— Да.

— Куда ты пошла?

— Домой. Как всегда. Я честная девушка. Я не делаю виски. Я сажусь на восьмичасовой поезд. Возвращаюсь к маме. А приезжаю опять утром.

— Где ты живешь?

Служанка заколебалась. Ей не хотелось называть никакие имена собственные, но, решив, что он и так все знает, ответила:

— В Рипаблике.

— Теперь слушай меня внимательно. Ты вчера провела на кухне весь день или нет?

— Я? На кухне? — По-видимому, до нее толком не дошло, что его интересует. Она опасалась, что детектив снова подозревает самогоноварение. Она была сбита с толку. Ну да, кто-то что-то там выпил и отравился насмерть, но что с того? Люди всегда пили плохой самогон и порой умирали от этого. Она не давала этому человеку плохого самогона. — Я? На кухне? — тупо повторила она. — Нет. Я убираю постели, вытираю пыль, подметаю…

— Ты провела на кухне середину дня?

Она задумалась и затем призналась:

— Ну да. После ленча. Все время.

— Джоанна, ты знаешь, что в буфетной стояла жестянка с крысиным ядом?

— Для крыс? Ну да. Вчера я ее искала. Я пошла в: погреб за яблоками, а там шуршали крысы. Я хотела взять крысиного яду. А его не было.

Чувствуя, что она умело свернула с опасной дорожки, ведущей к самогонному виски, Джоанна сделалась разговорчивой. Сарджент заволновался.

— Ты уверена в этом, Джоанна? В том, что жестянки не было уже днем?

— Ну да. Я не лгу. Я так и сказала мисс Куэйл: «Куда вы дели жестянку с крысиным ядом?» А она мне: «Это не твое дело. Твое дело готовить еду».

— Которая мисс Куэйл это сказала?

— Которая худая.

— Мисс Мери Куэйл?

— Она-она. — В голосе Джоанны звучало пренебрежение. — Только она заходит на кухню. Я говорю: «Кто-то взял отраву». Она говорит, что это неправда. А я не лгу. Ее там нету.

Сарджент поглядел на меня.

— Она исчезла днем и с тех пор так и не появилась. Никто из домашних не признается, что видел ее. Джоанна, кто, кроме тебя, был вчера на кухне?

— Никто не был.

— Ты уверена, что никто не брал жестянку с ядом? Говори правду, а то я посажу тебя в кутузку.

Джоанна замахала руками, словно курица крыльями.

— Если бы я видела, кто брал, то зачем мне спрашивать ее, где жестянка? Можно, я пойду? А то у меня там запеканка…

— Погоди минуту, Джоанна. — Сарджент провел рукой по своей прическе и задумчиво уставился на блокнот. Затем заговорил очень доверительно: — Слушай, ты ведь давно знаешь эту семью?

— Ну да, конечно, — равнодушно отозвалась служанка.

— Скажи-ка мне вот что: как они между собой ладят? Не скандалят?

— А, скандалят! Особенно судья все время допекает младшую.

По выражению лица Джоанны было ясно, что ей это все начинает нравиться. Тема виски была оставлена, она сделалась говорливой и была готова помочь чем могла. Но прежде чем продолжить, она пугливо оглянулась и заговорила тихим голосом:

— У них был большущий скандал два, три… нет, четыре дня назад. Нет, большой скандал был две, три, четыре недели назад. Да, четыре.

— О чем же они скандалили?

Но теперь Джоанна сосредоточилась на теме судьи и «той», младшей, потому как там был конфликт из-за любовного интереса. «Младшая», надо полагать, была Джинни.

— Она любит сидеть в гостиной, где никого не бывает. Холодно очень уж! Она любит там сидеть и играть на пианино. Тьфу! Что толку играть на пианино, если вокруг никого нет?! Иногда входит судья, я это вижу, когда вытираю пыль, и говорит тихо. Нет, он не похож на моего папу. Мой приходит домой пьяный и, если ему не угодить, сразу выпорет. Да-да, — добавила она с гордостью. — Ну, а судья тихо спрашивает: «Почему ты играешь не то, что я люблю?» А когда она играет то, что он любит, он сидит и слушает с таким смешным видом… А мне нравится, что она играет. Я сижу на лестнице и слушаю. Потом она о чем-то его спрашивает, и они давай спорить. Она пробует играть дальше, но потом как стукнет рукой по пианино. Она рассердится, и он тоже рассердится. Она крикнет: «Я выйду за него замуж! Обязательно выйду, когда он найдет работу!» Он сначала начинает по-тихому: «Да ты знаешь, кто он такой?» А потом совсем рассвирепеет и как крикнет: «Не смей так со мной говорить!» А она в крик…

Сарджент посмотрел на меня, подняв брови.

— Все правильно, — подтвердил я. — Речь идет о молодом человеке, в которого она влюблена. Он как раз приехал сюда сегодня. Он детектив, — добавил я без тени иронии.

— Детектив? Откуда он?

— Он англичанин, — ответил я и рискнул выдать за реальность чистую фантастику: — Он хороший знакомый шефа нью-йоркской полиции.

— Хм! — фыркнул Сарджент. Он был недоволен. Он не хотел никаких посторонних, особенно тех, кто много о себе понимает.

Я между тем продолжал:

— Он немного эксцентричен. — Тут я выразительно постучал себя по лбу. — Но это великий талант. Ему поручают особо важные дела. Он не требует к себе особого внимания. Предпочитает работать в тени. Он может оказать большую помощь, оставаясь как бы в стороне.

Сарджент обдумал это и остался доволен услышанным.

— Значит, мой коллега… — Он удовлетворенно кивнул. — Но что-то я никогда о таком не слыхал, — тут же проворчал он себе под нос. — Не знал, что мисс Куэйл знает таких людей. Ну да ладно, расскажи-ка нам, Джоанна, о большом скандале.

Во время нашего обмена репликами Джоанна пребывала в апатии. Теперь она охотно начала говорить, впрочем, обнаружилось, что сказать ей особенно нечего.

— Скандал… скандал был вечером, за обедом. Но когда я вошла с тарелками, они ничего такого при мне не сказали.

— О чем же они скандалили?

— Прямо даже не знаю. Вроде о деньгах. Ну да, о деньгах. Я всегда слушаю, когда о деньгах. Они говорили о каком-то Томе. А судья сказал: суп очень горячий, надо его отнести на кухню и…

Вдруг лицо ее окаменело. Она сложила свои большие руки. В комнату бесшумно вошла Мери Куэйл. Она шла, подняв плечи и высоко вскинув подбородок.

— Джоанна, — холодно сказала она, — иди на кухню.

Девушка начала пятиться, не сводя глаз с Сарджента.

— Ладно, Джоанна, иди, — сказал Сарджент, кивая и с трудом сдерживая гнев. — Мисс Куэйл сама ответит на вопросы, которые я хотел тебе задать. Иди.

— Я ни за что… — начала было Мери.

— Послушайте меня, мисс Куэйл, — сказал Сарджент. — Вы и ваши родственники не обязаны отвечать на мои вопросы. По крайней мере пока. Но если вы соблаговолите это сделать, то, поверьте, это избавит вас от очень многих неприятных минут на дознании. Вам вряд ли следует продолжать вести себя в этом духе.

— Бог свидетель, мистер Сарджент, я не препятствую вашей работе, — вскинула голову Мери. — Спрашивайте меня обо всем, что сочтете нужным. Но я не позволю, чтобы слуги обсуждали… Закрой дверь, Джоанна! Я не позволю, чтобы слуги обсуждали наши дела при посторонних. Вот и все!