Эд Макбейн - Отрава

— Можно проверить в отделе по наследственным делам, — пожал плечами Карелла.

— Нет, я не думаю, что здесь главным мотивом являются деньги. Очень маловероятно.

— Для убийства существуют только два мотива, — сказал Карелла. — Любовь или деньги. Если только мы не имеем дело с сумасшедшим — тогда обо всех правилах надо забыть.

— Но во всяком случае, я не считаю, что здесь замешаны деньги.

— Тогда остается любовь.

— Или сумасшедший.

— И что же это, по-твоему? — спросил Карелла.

— Не знаю. Однако я нутром чувствую, девушка в этом не замешана.

— А что ты нутром чувствуешь относительно Райли?

— Ну, если он в те выходные катался с ней на лыжах... То есть, если она невиновна и говорит правду...

— Тогда и Райли невиновен.

— Да.

— Тогда у нас никого не остается.

— Или остается еще кто-то. Кто-то, связанный и с МакКенноном, и Холландером. А может быть, эти два убийства не имеют друг к другу никакого отношения. Это не так уж невозможно, Стив. Слишком уж разный почерк.

— А то я не знаю, — вздохнул Стив.

Зазвенел телефон.

Карелла снял трубку.

— Восемьдесят седьмой участок, Карелла слушает.

— У вас там есть такой Уиллис? — поинтересовался голос на другом конце провода.

— Кто спрашивает?

— Детектив Колворти из «Хьюстон Централ».

— Секундочку, — Карелла, прикрыв трубку рукой, спросил: — Ты звонил в Хьюстон?

— Да, — Уиллис взял трубку. — Детектив Терстон? Говорит Хэл Уиллис, вы...

— Это детектив Колворти. Терстон просил меня передать вам кое-что. Вы хотели получить информацию о человеке по имени Джесси Стюарт?

— Да, это так.

— И говорили, что он наш нефтепромышленник?

— Да.

— У нас здесь нет нефтепромышленников с таким именем, — сказал Колворти.

— А вообще есть люди с именем Джесси Стюарт?

— Этих навалом, — ответил Колворти. — Джесси — достаточно распространенное имя, да и фамилия не из редких. Сюда попадут и пара-тройка десятков преступников. Только нефтепромышленников среди них нет.

— А кто они?

— Приятель, ты просил узнать насчет нефтепромышленника, и мы все выяснили. Если тебе нужна перепись по роду занятий, то ты не туда звонишь.

Неожиданно для себя Уиллис спросил:

— А нет ли у вас информации о женщине по имени Мэрилин Холлис?

— Что значит «информации?» Мы же не станем снова изучать телефонную книгу.

— Я имею в виду криминальную, — уточнил Уиллис и сам удивился, почему ему в голову пришло именно это слово. Не далее, как несколько минут назад он уверял Кареллу, что она чиста, как белый снег.

— Подождешь немного, пока я тут поковыряюсь в компьютере?

— Да, конечно, — Уиллис повернулся к Карелле. — У них нет никакой информации о Джесси Стюарте.

— А кто этот Джесси Стюарт?

— Ее отчим, — ответил Уиллис. — Миллионер, поселивший ее в роскошном особнячке в центре города.

— Уиллис, — послышался голос в трубке, — ты меня слушаешь?

— Да, да.

— Ничего на Мэрилин Холлис.

Отлично, подумал Уиллис.

— Но у нас есть досье на Мэри Энн Холлис, если это тебя интересует. Задержана семь лет назад по статье 43.02.

— А что это за статья?

— Проституция, — ответил Колворти. — Ее сутенер заплатил за нее штраф, и мы больше о ней никогда не слышали.

— У вас есть словесный портрет? — спросил Уиллис, затаив дыхание.

— Белая, — сказал Колворти, — в то время ей было семнадцать. Светлые волосы, голубые глаза, рост пять футов восемь дюймов, вес — 64 килограмма, ни шрамов, ни татуировок.

Уиллис тяжело вздохнул.

— Как звали ее сутенера? — спросил он.

— Джозеф Сиарт, — ответил Колворти.

Завтра? Нет, это необходимо решить немедленно, он должен пойти и поговорить с ней о Мэри Энн Холлис, чей словесный портрет полностью совпадал с ее обликом. Мэри Энн Холлис, задержанной семь лет назад по статье 43-02, проститутке, чьим сутенером был Джозеф Сиарт — не очень-то отличается от Джесси Стюарта. Ну почему у преступников совсем нет фантазии? Надо поговорить с ней прямо сейчас и получить ответы на кое-какие вопросы.

Когда он подъехал к дому на Харборсайд Лейн, было уже начало десятого.

Теплый весенний день сменился довольно прохладным вечером, и, подходя к дому, он поднял воротник пальто. На звонок никто не ответил. Он снова позвонил. «О, лапочка, я бы с удовольствием, но у меня весь день забит». И ночь тоже? Он с остервенением жал на кнопку звонка, однако никто не отвечал. «Хорошо, — подумал он. — Времени у меня полно. А может быть, и нет. Может быть, время играет против меня и Мэрилин Холлис?» Он сам не понимал, почему он, собственно, беспокоится о ней.

Он прошел к своей машине, стоящей на противоположной стороне, открыл ее и сгорбился на переднем сиденье, наблюдая за входом в дом номер 1211. Без десяти десять к дому подъехало такси. Оттуда вышла Мэрилин, в том же костюме, что и утром, лишь сверху наброшен легкий плащ. Она заплатила шоферу и направилась к входной двери, шаря в сумке в поисках ключей. Уиллис выскочил из машины, сильно хлопнув дверцей. Она тут же обернулась:

— Привет, привет, какой сюрприз!

— Ага, — сказал он, направляясь в ее сторону.

Она поцеловала его в щеку.

— Ты пришел рано.

— Да почти на двенадцать часов раньше.

— Ну все равно заходи.

— Давай, лучше пройдемся, — предложил он.

— Холодновато для прогулок, — улыбнулась она.

— Ничего, подышим свежим воздухом. — Он внимательно разглядывал ее лицо, пытаясь что-то прочитать в ее глазах при свете уличного фонаря.

— Ладно, — Мэрилин взяла его под руку, и они пошли в сторону реки.

Этот город с пренебрежением относился к реке, омывающей его северную часть. Прямо вдоль берега шла автострада, так что для прогулочной дорожки не оставалось места. Нет, это не река влюбленных, хотя сегодня здесь был не вчерашний влюбленный, а просто полицейский, выполняющий свою работу. «Мне гораздо больше нравится, когда ты не просто полицейский, выполняющий свою работу». Еще бы, подумал он. Когда они вошли в небольшой сквер напротив ее дома, со стороны реки подул свежий ветер, и она сильно вцепилась в его руку. Да, девушка, теперь тебе надо держаться покрепче!

— Кто такой Джозеф Сиарт? — спросил он.

Прямо в солнечное сплетение.

Она ответила не сразу. Но рука не дрогнула, выражение лица не изменилось. Очень спокойное выражение.

— Старый знакомый.

— И чем он занимается?

— Зачем спрашивать, если ты и так все знаешь.

— Он сутенер, да?

— Когда я его знала, он был сутенером. Я не видела его по крайней мере лет шесть.

— Думаю, даже семь, — сказал Уиллис. — С того самого момента, как он заплатил штраф за проститутку по имени Мэри Энн Холлис.

— Ну и что? Я же говорила тебе, что делала в своей жизни ужасные вещи.

— Ты также говорила, что тебе это нравилось.

— Да, мне было очень весело, ты это хотел услышать? Так вот, значит, чем занимаются друзья? — она покачала головой, в голосе ее звучала ужасная обида, — этакая несчастная обманутая детка. — Проверяют прошлое?

— Именно этим и занимаются полицейские.

— Вчера ночью ты был совсем другой.

— Но сегодня вечером я полицейский. Значит, ты под этим именем жила в Хьюстоне? Там, где ловила клиентов?

— Это мое настоящее имя, — сказала она.

— Мэри Энн Холлис.

— Да, Мэри Энн Холлис. Я изменила его на Мэрилин, когда переехала сюда, на восток.

— Почему? Разве тебя разыскивают в Хьюстоне?

— Нет, конечно! — ответила она.

И это было правдой. Колворти говорил ему, что после того задержания они больше о ней не слышали.

— А Джесси Стюарт существует на свете?

— Нет.

— Нет никакого отчима-миллионера?

— Нет.

— Так кто же платит за этот райский уголок на той стороне улицы?

— Я сама.

Она по-прежнему держала его под руку. Он был удивлен, что она не отпускала его. Так рука об руку они шли по парку, как пара любовников, каковыми, в техническом смысле этого слова, и являлись. Случайный прохожий мог бы подумать, что они решают вопросы своей будущей жизни. А они говорили о прошлом — и о возможном завершении настоящего.

— И откуда у тебя такие деньги? — спрашивал он.

— Я их заработала.

— Проституцией?

— Это нелегкий труд, можешь мне поверить.

— Но дом стоит по крайней мере мил...

— Семьсот пятьдесят, — подсказала она.

— Пусть так. И ты хочешь сказать мне, что заработала эти деньги, лежа на спине.

— Чаще — стоя на коленях.

— Должно быть, работала круглые сутки?

— Я много лет этим занималась.

— И Сиарт позволял тебе брать эти деньги себе?

— После того случая я порвала с ним отношения.

— И он тебя отпустил? Кому ты рассказываешь?

— Он меня не отпустил, я просто убежала. Прямо до Буэнос-Айреса.

— Где и заработала семьсот пятьдесят...

— Даже больше. В Аргентине полно богачей. Я работала без крыши. Все деньги, каждый цент, я оставляла себе.

— А тебя не разыскивают за что-нибудь в Аргентине? — вдруг спросил он.

— Меня никто нигде не разыскивает! Что с тобой сегодня?

— Так почему же ты сменила имя?

— И из-за этого меня теперь надо считать сбежавшей преступницей? Что особенного в том, что я изменила имя? Может быть, просто поняла, что хватит? Порвала с прошлым, приехала сюда и начала новую жизнь...

— Ты продолжаешь заниматься проституцией?

— Я же говорю, нет.

— Нет, ты мне этого не говорила!

— Я сказала, что начала новую жизнь, разве нет? По-моему, это не подразумевает проституцию.

Теперь они ссорились. Как настоящие влюбленные.

— А разве этот ворюга Микки не был твоим клиентом?