Агата Кристи - Отель «Бертрам»

– Нет, конечно.

– Но за ней всегда таскается какой-нибудь мужчина. Или даже несколько.

– Да?

– Разумеется, когда женщина достигает определенного возраста, ей только это и нужно… но как-то… – Леди Селина умолкла.

– Нет, – сказала мисс Марпл. – Я тоже так не думаю.

Наверное, нашлись бы люди, у которых подобное высказывание старомодной пожилой дамы – вряд ли авторитетного судьи по вопросам нимфомании – вызвало бы улыбку. Да мисс Марпл и не выразилась бы слишком прямо – она бы сказала: «Она всегда слишком любила мужчин». Но леди Селина восприняла ее слова как подтверждение собственных.

– В ее жизни было много мужчин, – заметила она.

– О да, но я бы сказала, уж не знаю, как вы, что для нее мужчины – приключение, а не потребность.

Разве какая-нибудь женщина, подумала мисс Марпл, приехала бы в отель «Бертрам» на свидание с мужчиной? «Бертрам» совсем не подходит для этого. Хотя, возможно, для человека вроде Бесс Седжвик это и может служить причиной выбора.

Она вздохнула, подняла глаза на красивые старинные часы, которые так славно тикали в углу, и с осторожностью ревматика встала на ноги. Она медленно направилась к лифту. Леди Селина огляделась вокруг, и взгляд ее наткнулся на молодого джентльмена с военной выправкой, который читал «Спектейтор».

– Как приятно снова видеть вас. Э-э… генерал Арлингтон?

Но пожилой джентльмен с наивозможной деликатностью отказался от звания генерала Арлингтона. Леди Селина извинилась, но не слишком смутилась при этом. В ней близорукость сочеталась с оптимизмом, а так как ее главным удовольствием было встречать старых друзей и знакомых, она постоянно совершала подобные ошибки. Ошибались и многие другие, тем более что свет был мягко приглушен и скрадывался абажурами. Никто не обижался – и вообще казалось, что все получают здесь только радость.

Мисс Марпл улыбнулась про себя, ожидая лифт. Так похоже на Селину! Эта ее вечная уверенность, что она всех знает. Ей за Селиной не угнаться. Единственным ее достижением в этой области был красавец епископ Уэстчестера, которого она назвала с нежностью «милый Робби» и который с такой же нежностью приветствовал ее, вспоминая, как ребенком в доме пастора в Темпшире он упрашивал: «Будь крокодилом, пожалуйста, тетушка Джейн. Будь крокодилом и съешь меня!»

Лифт спустился, и человек средних лет в униформе распахнул дверь. К вящему удивлению мисс Марпл, его пассажиром оказалась Бесс Седжвик, которая поднималась наверх всего минуту назад. Внезапно Бесс Седжвик застыла на месте, балансируя на одной ноге, и мисс Марпл, готовая шагнуть в лифт, тоже остановилась. Бесс так пристально смотрела через ее плечо, что старушка оглянулась.

Швейцар только что открыл дверь и пропустил в вестибюль двух женщин – суетливую особу средних лет в нелепой лиловой шляпе с цветами и высокую, просто, но изысканно одетую девушку лет семнадцати или восемнадцати с длинными и прямыми льняными волосами.

Бесс Седжвик взяла себя в руки, резко развернулась и снова вошла в лифт. Когда мисс Марпл последовала за ней, она повернулась к ней и извинилась.

– Простите, я едва не толкнула вас. – Голос у нее был приятно-дружелюбный. – Я вдруг вспомнила, что кое-что оставила…

– Второй этаж? – спросил лифтер.

Мисс Марпл улыбнулась и кивнула, принимая извинения. Она вышла из лифта и медленно направилась к своему номеру, не без удовольствия перебирая в голове разные незначительные проблемы, как она часто делала.

Например, думала она о том, что леди Седжвик сказала неправду. Она ведь только что поднималась в номер и, вероятно, там и вспомнила о забытой вещи (если такая вещь существовала), за которой и спускалась. А может, она спускалась, чтобы встретиться с кем-то или кого-то поискать? Но если так, почему ее встревожило увиденное, когда дверь лифта открылась? Почему это заставило ее тут же повернуть обратно и войти в лифт, чтобы не встретиться с тем, кого она увидела?

Очевидно, дело в двух вновь прибывших женщинах, пожилой и совсем юной. Мать и дочь? Нет, подумала мисс Марпл. Не мать и дочь.

К счастью, даже в «Бертраме», подумала мисс Марпл, может произойти нечто интересное…

– Э-э-э… полковник Ласкомб?

Женщина в лиловой шляпе подошла к стойке. Мисс Горриндж приветливо улыбнулась, и посыльный, который дежурил тут же наготове, рванулся было выполнять поручение, но необходимость в этом отпала, ибо полковник Ласкомб как раз появился в вестибюле и быстрыми шагами направился прямо к ним.

– Здравствуйте, миссис Карпентер. – Он вежливо пожал ей руку и повернулся к девушке: – Милая моя Эльвира! – Он ласково взял ее руки в свои. – Ну как это приятно! Отлично, отлично. Давайте присядем.

Он подвел их к креслам.

– Очень, очень приятно, – повторил он.

Было заметно, что изобразить радость стоит ему усилия и слова его звучали принужденно. Он не мог бесконечно повторять, как это все приятно. А дамы отнюдь не облегчали его положения. Эльвира очень мило улыбалась. Миссис Карпентер не к месту рассмеялась и принялась разглаживать перчатки.

– Вы хорошо добрались?

– Да, спасибо, – поблагодарила Эльвира.

– Ни тумана, ни еще чего-нибудь подобного?

– О нет.

– Наш рейс прибыл на пять минут раньше расписания, – сказала миссис Карпентер.

– Так-так. Отлично. – Он наконец взял себя в руки. – Надеюсь, здесь вам понравится.

– О, я уверена, что здесь будет очень мило, – сказала миссис Карпентер с чувством, оглядываясь вокруг. – Так уютно.

– Боюсь, несколько старомодно, – извиняющимся тоном произнес полковник. – Довольно много старичков и старушек. Никаких… м-м-м… танцев, ничего подобного.

– Да, здесь вряд ли, – согласилась Эльвира.

Лицо ее ничего не выражало, пока она рассматривала обстановку. «Бертрам» никак не вязался с танцами.

– Боюсь, здесь полно старых чудаков, – явно повторяясь, сказал полковник Ласкомб. – Возможно, следовало поселить вас в каком-нибудь более современном заведении. Я как-то в этом слабо разбираюсь.

– Здесь очень мило, – из вежливости возразила Эльвира.

– Это всего лишь на пару дней, – продолжал полковник. – Я думал, мы, может быть, сходим куда-нибудь сегодня. На какой-нибудь мюзикл… – Он выговорил это слово так, как будто не был уверен в правильности выбранного определения. – Например, «Распустите волосы, девушки». Надеюсь, это подойдет?

– Восхитительно! – воскликнула миссис Карпентер. – Это будет истинное удовольствие, не правда ли, Эльвира?

– Прекрасно, – произнесла Эльвира без всякого выражения.

– А потом поужинаем? В «Савое».

Новые выражения восторга со стороны миссис Карпентер. Полковник Ласкомб, украдкой взглянув на Эльвиру, слегка приободрился. Ему показалось, что Эльвира довольна, хотя и полна решимости не выказывать ничего, кроме вежливого одобрения, в присутствии миссис Карпентер. «И я ее за это не виню», – сказал он сам себе и обратился к миссис Карпентер:

– Возможно, вы хотите посмотреть ваши комнаты… подходят ли они… и все такое прочее.

– О, я уверена, что они нам подойдут.

– Ну, если вам что-нибудь не понравится, комнаты заменят. Здесь меня хорошо знают.

Мисс Горриндж по ту сторону стойки мило приветствовала их. Номера 28 и 29 с общей ванной комнатой.

– Пойду наверх распаковываться, – сказала миссис Карпентер. – А ты, Эльвира, наверное, не против немного поболтать с полковником Ласкомбом.

Тактично, подумал полковник. Чересчур откровенно, пожалуй, но зато они с Эльвирой хоть на какое-то время избавятся от ее присутствия. О чем он может поболтать с Эльвирой, полковник не имел представления. О чем? У нее прекрасные манеры, но он совершенно не умеет обращаться с девушками. Жена его умерла при родах, и ребенок, мальчик, воспитывался в семье его жены, в то время как старшая сестра переехала к нему, чтобы вести хозяйство. Сын женился и уехал в Кению, а внукам одиннадцать, пять и два с половиной года, и полковник развлекал их во время последнего визита футболом, разговорами о космической науке, электрическими поездами и качанием на ноге. Все было очень просто. Но девушки!

Он спросил Эльвиру, не хочет ли она чего-нибудь выпить, и чуть было не предложил ей лимонный сок, оранжад или имбирный лимонад, но она опередила его:

– Спасибо. Я бы выпила джин с вермутом.

Полковник Ласкомб взглянул на нее с некоторым удивлением. Он не мог представить, что столь юные девушки – сколько ей? шестнадцать? семнадцать? – пьют джин и вермут. Но тут же заверил себя, что Эльвира знает, что делает, и не нарушит правил приличия. Он заказал джин с вермутом и сухое шерри.

Откашлявшись, он спросил:

– Ну, как вам Италия?

– Очень мило, спасибо.

– А там, где вы жили, у этой графини… как ее? Не слишком мрачно?

– Она довольно чопорная, но я не обращала на это внимания.

Он взглянул на нее, не вполне уверенный, что ее ответ не звучит двусмысленно, и сказал, немного запинаясь, но гораздо более непосредственно, чем ему это удавалось ранее:

– Боюсь, мы знаем друг друга не так хорошо, как следовало бы, поскольку я ваш опекун и крестный отец. Мне сложно, видите ли, сложно человеку – такому старому пню, как я, – понять, чего хотела бы девушка и что ей положено видеть. В мое время девушки кончали школу, а после школы, как тогда говорили, они совершенствовались. Сейчас, мне кажется, все намного сложнее. Карьера? Работа? Все такое прочее. Мы должны об этом как-нибудь поговорить. Есть ли что-нибудь, чем вы хотели бы заняться?

– Думаю, мне стоит поступить на курсы секретарей, – сказала Эльвира без всякого энтузиазма.

– Ах, вы хотели бы стать секретарем?

– Не особенно.

– О, ну тогда…

– Просто с этого обычно начинают, – объяснила Эльвира.

У полковника Ласкомба возникло ощущение, что его поставили на место.

– Эти мои родственники, Мелфорды… Вы хотели бы пожить у них? Если нет…