— В тумане тебя могли принять за кого-то другого. Это вполне возможно, не так ли? — спросила она, обращаясь к старшему инспектору.

— Полагаю, возможно, — отозвался старший инспектор.

Бесс Седжвик посмотрела на него очень пристально. Ему даже почудилось, что она шевельнула губами, беззвучно сказав: «Позже!»

— Однако, — весело предложил он, — вернемся к фактам! Откуда вы появились здесь сегодня вечером? Куда шли в такой туман?

— Утром я была в галерее Тэйт[50] на лекции по искусству. Потом зашла на ленч к моей подруге Бриджет. Она живет на Онслоу-сквер. После чего мы пошли в кино, а когда оттуда вышли, уже сгустился туман, и я побоялась ехать домой.

— Вы сами водите машину?

— Да. Сдала на права в августе. Пока я еще не очень хорошо вожу и терпеть не могу ехать в тумане. Мама Бриджет предложила мне остаться на ночь у них, я позвонила кузине Милдред, у которой живу в Кенте…

Дед кивнул.

— …и сказала, что буду ночевать у Бриджет… Она ответила, что это очень мудрое решение.

— А что потом? — спросил Дед.

— Ну а потом туман внезапно рассеялся. И я решила, что все-таки поеду в Кент. Простилась с Бриджет и поехала. Но по дороге туман опять сгустился, я заблудилась и не понимала, где нахожусь. Потом увидела угол Гайд-парка и подумала: «Нет, не могу ехать в Кент!» Сначала хотела вернуться к Бриджет, но боялась снова заблудиться. И тут я сообразила, что совсем рядом этот славный отель, куда привез меня дядя Дерек, когда я вернулась из Италии, и я решила, что там уж, вероятно, найдется для меня номер. Доехать оказалось нетрудно, я нашла место, куда поставить машину, а потом пошла к отелю.

— Вы кого-нибудь встретили или кто-нибудь шел рядом?

— Забавно, что вы это спросили, потому что мне действительно показалось, что кто-то за мной шел. Конечно, мало ли людей ходит по Лондону! Но в тумане это пугает. Я остановилась, прислушалась, шаги как будто затихли, и я решила, что мне это померещилось. Я уже была возле отеля.

— А потом?

— А потом внезапно раздался этот выстрел. Как я уже говорила, пуля просвистела около моего уха. Швейцар, который стоит у дверей отеля, подбежал, оттолкнул меня и потом… И потом еще один выстрел. Он… Он упал, и я закричала.

Эльвира вновь задрожала, — Спокойно, девочка! — сказала Бесс низким, твердым голосом. — Спокойно!

Так Бесс обращалась к своим лошадям, и этот тон оказал должное воздействие и на ее дочь. Эльвира заморгала, глядя на мать, встряхнулась и успокоилась.

— Умница, — сказала Бесс.

— А потом пришли вы, — продолжала Эльвира, обращаясь к Деду. — Вы засвистели, потом велели полисмену увести меня в отель. Когда я вошла, то увидела.., увидела маму. — Она оглянулась на Бесс Седжвик.

— Скажите, вы знаете человека по имени Ладислав Малиновский? — спросил Дед. Он задал этот вопрос небрежным тоном, как бы между прочим. На Эльвиру Дед не смотрел, но, поскольку слух его был напряжен, от него не ускользнул быстрый, легкий вздох, вырвавшийся у девушки. Он не смотрел на дочь. Он смотрел на мать.

— Нет, — сказала Эльвира почти без заминки. — Нет. Я его не знаю.

— Вот как! А мне казалось, что вы могли бы его знать. Думаю, он мог быть здесь сегодня вечером.

— Да? Почему это?

— А его автомобиль за углом. Поэтому я и подумал, что он здесь.

— Я его не знаю, — повторила Эльвира.

— Значит, я ошибся, — сказал Дед. — Но вы-то его знаете? — Он повернулся к Бесс.

— Еще бы, — ответила Бесс Седжвик. — Знаю много лет. — И с улыбкой добавила:

— Знаете, он сумасшедший. Водит так, что когда-нибудь сломает себе шею. Он уже однажды разбился, полтора года назад.

— Помнится, я об этом читал, — отозвался Дед, — Он ведь больше не выступает, а?

— Пока что нет. И думаю, не будет.

— Можно, я пойду спать? — жалобно попросила Эльвира. — Я… Я ужасно устала.

— Конечно, это вполне понятно, — согласился Дед. — Вы сказали нам все, что вспомнили?

— Да, конечно.

— Я пойду с тобой.

Мать и дочь вышли вместе.

— Она прекрасно его знает! — сказал Дед.

— Вы так думаете, сэр? — спросил сержант Уэдел.

— Уверен. Она пила с ним чай в парке Бэттерси. Их там видела одна старая дама. Была этим встревожена. Сочла, что он не компания для юной девушки. И это истинная правда.

— В особенности если он с ее матерью… — Уэдел не кончил фразы. — Об этом все говорят.

— Да, я тоже слышал…

— Тогда кто ему нужен — мать или дочь?

Дед, пропустив эту реплику мимо ушей, распорядился:

— Необходимо его задержать. Он мне нужен. Его машина тут за углом.

— Вы полагаете, он остановился в этом отеле?

— Не думаю. Он не вписывается в «Бертрам». Если он сюда явился, то затем, чтобы встретиться с девушкой. А она-то определенно шла на свидание с ним.

Открылась дверь, и появилась Бесс Седжвик.

— Я вернулась, чтобы поговорить с вами. Но нельзя ли без свидетелей?

— Не вижу препятствий. — Старший инспектор Дэви сделал знак, и молодой полицейский, взяв свой блокнот, вышел. За ним последовал сержант Уэдел.

Леди Седжвик уселась за стол напротив Деда.

— Эта идиотская история об отравленных конфетах… Совершенная чепуха. Не верю ни единому слову!

— Считаете, что ваша дочь все это выдумала?

— Да. Но зачем?

— Ну, если вы не знаете зачем, то откуда знать мне? Она ваша дочь. Предполагается, что вы ее знаете лучше, чем я.

— Я совершенно ее не знаю, — с горечью отозвалась Бесс Седжвик. — Я ее не видела и не имела с ней никаких контактов с тех пор, как сбежала от своего мужа, а тогда ей было два года.

— Да-да. Мне это известно. И я нахожу это странным. Ведь вы знаете, леди Седжвик, что суд обычно отдает ребенка матери, коль скоро мать об этом просит, даже будучи стороной виновной. Видимо, вы сами этого не хотели?

— Я решила, что лучше — не надо.

— Почему же?

— Посчитала, что так будет для нее безопаснее.

— С точки зрения морали?

— Нет. Не морали! Адюльтером сегодня никого не удивишь. Дети должны это знать.., к этому легко привыкнуть… Нет.., понимаете, находиться рядом с такой, как я, рискованно. Жизнь, какую я веду, опасна. Ничего не могу с собой поделать — я рождена, чтобы играть с огнем, к тому же я не законопослушна, враг всяческих условностей. И я думала, что для Эльвиры будет лучше, если она получит традиционное английское воспитание, будет окружена вниманием, заботой…

— Но лишена материнской любви?

— Я думала, что, если она будет любить меня, это принесет ей горе. Вы можете не верить мне, но именно так я чувствовала.

— Верю. Вы до сих пор считаете, что были правы?

— Нет. Не считаю. Теперь я думаю, что была совершенно не права.

— Ваша дочь знакома с Малиновским?

— Убеждена, что нет. Вы же слышали, что она сказала!

— Слышать-то слышал… Но, понимаете, она была взволнована, испугана. Наша профессия такова, что мы сразу улавливаем, когда собеседник нервничает, боится… Откуда этот страх? Конфеты или что другое, но на жизнь ее покушались. Эта история насчет метро вполне правдоподобна…

— Дичь какая-то. Детективный роман!

— Быть может. И все же подобные вещи случаются, леди Седжвик. Чаще, чем вы думаете. Есть у вас хоть какая-то догадка о том, кто хотел убить вашу дочь?

— Ни малейшей!

Голос ее звучал со страстной убежденностью.

Старший инспектор Дэви вздохнул и покачал головой.

Глава 22

Старший инспектор Дэви терпеливо ждал, когда у миссис Мелфорд иссякнет поток слов. Беседа с этой дамой не дала ровно ничего. Эта кузина Милред мыслила бессвязно, была мелочно подозрительна, и вообще в голове у нее каша. Такое, во всяком случае, сложилось впечатление у Деда. Сведения о прекрасных манерах Эльвиры, ее добром сердце, неприятностях с зубами перемежались недоумением по поводу ее исчезновений и странных оправданий. Из всего рассказанного в конце концов можно было сделать только один вывод, что Бриджет — вряд ли подходящая подруга для Эльвиры. Миссис Мелфорд ничего не знала, ничего не слыхала и, очевидно, не была способна прийти к каким-то выводам.

Телефонный звонок к опекуну Эльвиры полковнику Ласкому дал и того меньше, но, к счастью, полковник оказался немногословным. Положив трубку, Дед пробормотал, обращаясь к сержанту:

— Еще один китайский болванчик: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу!» Беда в том, что все, кто опекают эту девицу, люди старомодного воспитания, которые не допускают мысли о существовании зла. Не то что моя старая дама!

— Из отеля «Бертрам»?

— Именно! Она за свою долгую жизнь научилась распознавать зло и с ним бороться. Ну-с, поглядим, что нам удастся вызнать у этой ее подружки, у Бриджет!

Главная трудность их беседы заключалась, во-первых, во-вторых и в-третьих, в присутствии мамы Бриджет. Старшему инспектору Дэви пришлось пустить в ход все свое умение, такт и даже лесть, чтобы разговаривать с Бриджет без активного участия мамы. Надо признаться, ему в этом помогала, и довольно умело, сама Бриджет. В конце концов она сказала:

— А знаешь, мама, тебе ведь уже пора идти на заседание комитета. Ты говорила, что это очень важно!

— Ах, Боже мой. Боже мой! — запричитала мама.

— Они же там без тебя совершенно запутаются, мамочка!

— Да-да, конечно, но, с другой стороны, быть может, я должна…

— Ради Бога, не беспокойтесь, мэм! — сказал Дэви, придавая своему лицу добрейшее, отеческое выражение. — Идете, куда вам нужно. Все важные вопросы мы уже обсудили. Остались кое-какие мелочи насчет этого пансиона в Италии, и я думаю, мисс Бриджет сможет мне помочь.

— Ну если ты справишься, Бриджет…

— Справлюсь, мамочка, справлюсь! О Господи! — тяжело вздохнула Бриджет, когда она вернулась к инспектору, затворив за матерью входную дверь. — Нет, в самом деле! Нелегко нам с нашими родительницами!