— Так, хорошо, дайте подумать, что здесь можно сделать, — сказал Грант. — Я вам перезвоню.

— Большое спасибо, мистер Грант, — ответил Гардинер. — Я буду ждать.

Гардинера крайне обрадовала реакция Гранта, который представлял весьма крупный профсоюз, и он не сомневался, что эти парни каким-то образом решат проблему. Профсоюзы для того и существовали, чтобы защищать права рабочих. При старом руководстве компании у них вообще не возникало проблем друг с другом. Ну, там, снижение темпа работы или сидячая забастовка — был и такой случай в его отделе, — однако, помимо этого, ничего серьезного. Каны всегда умели находить общий язык с людьми.

Еще больше его порадовало то, что вскоре Грант перезвонил ему и сообщил, что назначил на конец недели совещание, на которое приглашает Гардинера и еще пару его коллег, где они попытаются решить проблему. Гардинер заверил его, что обязательно придет. Он уже решил про себя, кого пригласит на эту встречу, и ждал ее с приятным волнением и предвкушением позитивного результата.

Совещание назначили на 1 апреля, четверг. Двое других управляющих были Джордж Хенсен из подгоночного цеха и Алек Кароджилиан, занимавшийся подошвами. Сам Грант, естественно, представлял профсоюз.

Джо Манелли и еще один человек, занимавшийся установкой расценок на сдельную работу, — звали его Сэл Вальдеро, — представляли администрацию. Джефферсон Макуэйд зашел «просто так».

Встреча проходила в кабинете Манелли. Хозяин буквально лучился радушием, проявляя максимум гостеприимства, угощая всех сигарами, представляя им Макуэйда и предлагая опрокинуть по чарке шнапса. Курево было с благодарностью принято, но от выпивки все отказались. Макуэйд же не пил и не курил.

Рассевшись за столом, все закурили, после чего Манелли со своего председательствующего места спросил с лучезарной улыбкой:

— Итак, друзья, чем обязан чести видеть вас у себя?

Мужчины негромко рассмеялись, явно наслаждаясь ароматом пятидесятицентовых сигар (которые Курц оставил в коробке в ящике своего стола). Наконец было решено перейти к делу, хотя в присутствии Макуэйда сделать это было непросто, поскольку именно он являлся главным объектом обсуждения.

— Насколько мне известно, мистер Манелли, — начал Грант, глядя на Макуэйда, — на фабрике возникли кое-какие проблемы.

— В самом деле, Джон? И какие же это проблемы?

— Ну, во-первых, увольнения в отделе оптовых продаж. Люди рассказывают мне, что…

— Людям не нравится, когда их увольняют ни за что ни про что, — добавил Гардинер.

— Ну а мы-то что здесь можем поделать? — спросил Манелли, разводя руки. — Вы не хуже меня знаете, что это бизнес, а не благотворительная организация. Когда человек должен уйти, он просто должен уйти.

— Что-то многовато их поуходило в последнее время, — мрачно обронил Джордж Хенсен.

— Джордж, мы пытаемся модернизировать производство, — сказал Манелли. — Хотим улучшить условия труда. А для этого приходится расчищать завалы. Возросшие прибыли означают повышение зарплаты тех, кто остался. Вы же это понимаете.

— Пока никакого повышения мы не заметили, — сказал Хенсен, глядя на Макуэйда. — Мы только видим, как увольняют людей, и нам это не нравится.

Макуэйд пока не проронил ни слова, опустив задумчивый взгляд на свои руки.

— Мистер Манелли, — вмешался Гардинер, — речь идет не просто об увольнениях. Многие из нас уже подолгу работают у «Кана». Нам нравится эта компания, нравится производить обувь, и потому мы здесь работаем. И здесь всегда с подлинным уважением относились к людям труда. В последнее же время от былого уважения не осталось и следа.

— Что вы имеете в виду, Боб? — спросил Манелли.

— Ну… — Гардинер глянул на Макуэйда. — Всем известно, что произошло с теми двумя закройщиками. Это же черт знает что — так обращаться с людьми. Мы здесь не рабы, и мы не заключенные. Поливать людей из пожарного шланга…

— Боб, эти два парня готовы были убить друг друга, — заметил Манелли.

— Может, и так, — кивнул Гардинер, — но ведь не убили же, пока на них не навели этот шланг. Да и не собирались они никого убивать. Но дело даже не в этом, а в том, что у нас тоже есть человеческое достоинство и никому не позволительно поливать людей из шланга. Это что, тюрьма Алькатрац?

— Отнюдь, — неожиданно вмешался Макуэйд.

— У вас есть мнение на этот счет, Мак? — спросил Манелли, довольный, что смог перебросить мяч на другую сторону.

— Есть пара мыслей, — кивнул Макуэйд. — Мне не хотелось бы вмешиваться в дискуссию, если собравшиеся не позволят мне этого. В конце концов, это ваша проблема, а не моя. — Он великодушно улыбнулся. — Кроме того, я помню, что другой мистер Грант сделал для нас в девятнадцатом веке, и мне бы не хотелось сейчас ссориться с нынешним мистером Грантом.

Джон Грант хмыкнул, но про себя решил повнимательнее присмотреться к этому парню, который в общем-то показался ему достаточно приятным.

— Я хотел бы, чтобы и вы высказались, мистер Макуэйд, — сказал он, пыхнув сигарой. — Ведь это вы, насколько я понял, поливали тех парней из шланга?

— Да, — кивнул Макуэйд, — это так. Я включил воду, но это была крайняя мера. Вы меня простите, мистер Грант, однако ни вы, ни один из присутствующих здесь людей не были в тот день на восьмом этаже. Вы не видели этих закройщиков и не представляете, до какой степени они были близки к тому, чтобы нанести друг другу увечья и повергнуть весь этаж в панику.

— И все же…

— Я думаю, мистер Грант, — с нажимом продолжал Макуэйд, — что в тех условиях вы поступили бы точно так же. Уверяю вас, я отнюдь не бесчувственный, не жестокий человек. Я просто хотел прекратить драку, которая могла перерасти в настоящую свалку, а цех закройки для этого, согласитесь, не самое подходящее место.

— Но вы могли остановить их…

— Мистер Грант, существует только один способ противостоять насилию, а именно — ответить встречной силой. Скажите, встретив человека с ножом в руке, вы всегда пытаетесь разговаривать с ним с позиций логики? Нет, вы этого не делаете, а просто бьете его ногой в пах. — Макуэйд обезоруживающе улыбнулся. — Лично у меня не хватило смелости и ударить хотя бы одного из них. Вместо этого я воспользовался пожарным шлангом. И мне кажется, что я поступил правильно. — Он понизил голос. — Поверьте, мистер Грант, я совершенно не думал тогда о наличии или отсутствии человеческого достоинства. В тот момент я думал о безопасности и благополучии всех граждан компании. — Он сделал паузу. — Вас удивляет то, что я называю их «гражданами»? Не стоит удивляться. Дело в том, что я рассматриваю фабрику как город или даже маленькое государство. Каждый работающий здесь является его гражданином и обладает своими гражданскими правами, однако реализация этих прав не должна ставить под угрозу жизни других граждан.

— А эти права включают в себя право на законный суд? — спросил Гардинер.

— Простите? — Казалось, Макуэйд на мгновение растерялся.

— Мистер Макуэйд, — продолжал Гардинер. — Вы прекрасный оратор и, возможно, милейший человек, и поверьте мне, лично против вас я ничего не имею. Но я работаю на Кана вот уже почти двадцать пять лет, с тех пор, когда это была еще старая фабрика. Кроме того, я немного старше вас и, возможно, чуточку лучше понимаю чувства работающих здесь людей. Единственное, что могу сказать вам, — это то, что они не любят, когда их распихивают направо-налево. Вот вы называете их гражданами, но, как граждане, они достойны того, чтобы с ними и обращались как с гражданами, и мне не известно ни одного случая, когда моего друга-гражданина отволокли бы в полицию и обвинили в преступлении, которое он не совершал.

— Вы имеете в виду Марту Голдстейн?

— Марта Голдстейн хорошая женщина и уже давно у нас работает. Я говорю о ней, и я говорю о Марии, которая работала в моем отделе.

— А при чем здесь Мария? Она украла пару обуви, и вам об этом прекрасно известно.

— Да, украла. Скорее всего, украла. Но это все равно не дает никому права обращаться с ней как с животным. Она рассказала мне о том, как все случилось, мистер Макуэйд, и многим другим тоже рассказала, и уверяю вас, что вся эта история не укрепляет симпатии людей к «Титанику».

— Пожалуй, — кивнул Макуэйд, — но, возможно, она прекратит воровство. Вы, кажется, не понимаете, мистер Гардинер…

— Все я прекрасно понимаю. И я понимаю, что…

— Ну-ну, друзья, — вмешался Манелли.

— Джо, позвольте мне, пожалуйста, закончить, — сказал Макуэйд и продолжал: — Вы не понимаете, что благополучие фабрики — это благополучие рабочих. — Он повернулся к Гранту: — Джон — могу я называть вас Джоном? — уверяю вас, что «Титаник» нуждается в ваших людях. «Титаник»…

— Но при этом демонстрирует это весьма странным образом, — заметил Гардинер.

— «Титаник» готов многое для вас сделать. Давно вы были на восьмом этаже? Там оборудованы новые туалеты, установлены новые светильники и новые…

— Мы не можем питаться туалетами или светильниками, — заметил Кароджилиан.

— Мы на это и не рассчитывали, — с улыбкой проговорил Макуэйд.

— Мы хотим знать, почему были уволены все эти люди, — сказал Хенсен.

— Из соображений экономии, — ответил Макуэйд.

Грант слегка откашлялся и сказал:

— Мистер Макуэйд, оставьте все эти туалеты и автоматы для кока-колы. Эти люди хотят быть уверенными в том, что завтра не окажутся на улице, и если вы не можете дать им таких гарантий…

— Могу, — сказал Макуэйд.

— Почему же тогда уволили рабочих из пошивочного цеха? И из каблучного? А этот парень, Дэнни Куинн…

— Он стоил нам немалых денег, тогда как его вклад в общий производственный процесс был весьма незначительным. То же самое можно сказать и про других — отделы прекрасно функционируют и без них.