— Относительно кодировки. Ну, насчет «серых и хаку».

— А, да-да, помню. Получили, значит? — Он глянул на часы. — Грифф, нам надо побыстрее провернуть это дело. У меня назначена встреча на двенадцать, и я не хочу…

— Джо, я ненадолго займу вас. — Он чуть задумался, размышляя, что же говорить дальше, и зная, что бухгалтер, которого он знал столько лет, являлся теперь контролером компании «Джулиен Кан инкорпорейтед». — При всем моем уважении к вам должен заметить, что пользы от этой записки нет никакой.

— Вот как? Почему же?

— А потому, Джо, что нет смысла скрывать наши цены. При вашей новой схеме мы только время потеряем. Кроме того, работа трех отделов — до сих пор безупречная — будет полностью дезорганизована.

— Трех отделов? — переспросил Манелли.

— Ну да. Компьютерщики выписывают счета, и они…

— О, компьютерщики… да, конечно, Грифф…

— Слушайте, Джо, мы в отделе цен должны действовать быстро. Вся эта затея с кодировкой расценок лишь прибавит нам ненужной работы и минимум на неделю затормозит выпуск продукции. Ведь людям надо будет привыкнуть к новой схеме, как-то сработаться с ней. А кроме того, позволю себе заметить, Джо, что она вообще лишена смысла.

— Грифф, в «Титанике» она сработала, причем с немалым успехом, и я подумал, почему бы не применить ее и у нас.

— Да, но «Титаник» — это не «Кан». Вы не можете сравнивать модельную обувь с повседневной.

— О, но «Кан» уже стал «Титаником», не так ли? — спросил Джо.

— Ну да, так, так, — нетерпеливо покачал головой Грифф. — Но я имел в виду совсем другое. Когда речь заходит о производстве обуви, «Титаник»…

— Грифф, — перебил его Манелли. — Я здесь для того, чтобы чему-то научиться. И не стану оспаривать тот факт, что вы разбираетесь во всех этих операциях так, как я, наверное, никогда не разберусь. Не подумайте, что в предстоящие недели и месяцы работы я не буду опираться на ваш опыт. Но, Грифф, вы, при ваших познаниях и опыте, не можете не согласиться, что это нововведение — просто пустяк. Скажите по правде, неужели ваш отдел, отдел продукции и компьютерщики буквально за несколько дней не освоят эту систему? Что сложного в этом «сером и хаки»? «С» означает единицу, «Е» — двойку, «Р» — тройку и так далее. Что, неужели это так трудно запомнить? И вот вы сейчас подрываете первое же мое начинание на посту контролера.

— Да не о том речь, — сказал Грифф, чувствуя, что начинает терять терпение. — Джо, посмотрите, ведь во всей этой затее нет абсолютно никакого смысла. Да от кого мы защищаем наши цены? Кому, черт побери, захочется…

— Людям.

— Людям? Каким людям? Да кому какое дело, на чем мы строим наши расценки? Или вы думаете о конкурентах? Джо, вы не хуже меня понимаете, что это неуклюжий аргумент. Все, что нужно будет сделать парням из «Де Лисо», — это зайти в ближайший магазин и справиться о розничных ценах на наши товары. Потом вычесть сорок четыре процента и получить фактурную стоимость. Так что же тогда мы прячем?

— А «Де Лисо» знает об этом?

— О чем?

— Что наша розничная наценка составляет сорок четыре процента?

— Да как же он может этого не знать? После стольких лет в этом бизнесе?

Манелли пожал плечами.

— Ну что ж, если он это знает, — сказал контролер, стараясь уклониться от пронзительного взгляда Гриффа, — то мы здесь действительно мало что скроем. Но если не знает… О, тут уже совсем другой будет расклад. Если не знает, то сами мы не станем подносить ему эту информацию на блюдечке с голубой каемочкой. Пусть сам до нее докапывается. Это что, неразумно, Грифф? Ну скажите, это неразумно?

Грифф был ошеломлен.

— Да, — произнес он, — это неразумно. Более того, сказать по правде, Джо, это чистая глупистика!

Теперь уже Манелли поднял брови в отчужденном недоумении.

— Ну как вы не понимаете, Джо, что здесь нечего прятать. Цена на обувь — это не что-то такое…

— Если вас привлекло наше правописание, то мы специально поменяли «и» на «у», — сказал Манелли. — Чтобы при случае не было путаницы с «й». А что, неплохой подбор слов, вы не находите?

— Джо, — со вздохом проговорил Грифф, — давайте не будем трепаться по пустякам. Я хочу, чтобы вы отменили всю эту затею, поскольку она обернется лишь…

— Мне надо поспешить, если я хочу…

— …обернется лишь спадом производства. И если мы хотим остаться на уровне выпуска двадцати шести сотен пар в день, мы не можем позволить себе заниматься ерундой вроде…

— Кстати, Грифф, я хотел поговорить с вами об этом. Мне хотелось бы увеличить производительность. Показать «Крайслеру» к концу месяца две восемьсот, а может, и три тысячи пар в день. Мы сможем это потянуть?

— А что меня-то спрашивать? — раздраженно спросил Грифф. — За заказы отвечает Борис.

— Это так, но ведь все знают, что в свое время вы при необходимости могли заступиться за Д.К. Теперь же ваша помощь нужна мне. Сможем мы вытянуть две восемьсот?

— Ну, это зависит от «Крайслера», он ведь торгует нашей продукцией, — проговорил Грифф. — В принципе, наверное, смогли бы.

— И что вас волнует? Вы сегодня успели установить расценки хотя бы на несколько пар по старой схеме?

— Джо, я сегодня оценил три тысячи пар, но это не имеет никакого отношения ко всем этим нововведениям. Ради Бога, Джо, прислушайтесь к голосу разума!

— Забудьте про те три тысячи пар, — великодушно проговорил Манелли. — Если они волнуют вас, выбросьте их из головы. И с сегодняшнего дня начинайте работать по новой схеме, договорились?

— Джо…

— Извините, Грифф, мне надо бежать. Выберите минутку завтра, загляните. Обговорим размер продукции, а заодно расскажете, как нам раньше удавалось охмурять «Крайслер». — Он повернулся к секретарше: — Кара, меня не будет… ну, максимум два часа.

— Поняла, сэр, — ответила Кара Ноулс.

— Ладно, Грифф, хватит об этом, — с улыбкой прошлепал Джо своими вялыми, какими-то детскими губами. — Взбодритесь.

Он похлопал Гриффа по плечу и вышел из кабинета.

— Вот же сукин сын… — начал было Грифф, но тут же осекся, вспомнив про секретаршу. — Извините…

— Да ничего, образуется, — сказала Кара.

— Это уж точно, — глухо отозвался он.

— Да нет, я вправду, мистер Гриффин. Вы и сами подивитесь тому, как быстро люди привыкают к новым идеям.

Грифф вяло кивнул:

— Именно это и сказала Ильза Коч, когда перешла на изготовление абажуров.


В тот же день после ленча он заглянул к Дэнни Куинну.

Дэнни, прихрамывая, переступал порог отдела кредитов, когда мимо него промчался Грифф, все еще полыхающий воспоминаниями о встрече с Манелли.

— Эй, что за спешка?

— О, привет, Дэнни, — откликнулся Грифф. Присутствие Дэнни странным образом, но неизменно помогало ему сбрасывать напряжение и избавляться от клокотавшего порой гнева. У Дэнни было узкое улыбчивое лицо с ярко-голубыми глазами и непослушные коричневатые волосы. Чуть больше года назад Грифф устроил его на эту работу, пользуясь своими добрыми отношениями с начальником отдела Магрудером. Познакомились они давно, еще до корейской войны, когда Дэнни еще не страдал хромотой.

Странная у них была дружба, поскольку Дэнни был на шесть лет моложе Гриффа, а в юном возрасте такая разница кажется громадной. Гриффу исполнилось двенадцать, когда Дэнни поселился в переполненных пуэрториканцами трущобах Бронкса между Сто тридцать восьмой улицей и бульваром Брукнера. Познакомившись, они почти сразу обнаружили, что их объединяет одна общая черта — отдаленные ирландско-уэльские корни. Отец Гриффа был уэльсцем, мать — ирландкой. У родителей Дэнни — то же самое, только наоборот. Это национальное родство каким-то образом разрушило возрастной барьер. Грифф готов был часами сидеть на ступеньках крыльца своего дома, пересказывая мамины истории об их старинной родине, о гоблинах и гномах, всякие другие сказки, тогда как Дэнни сидел рядом и слушал его с широко раскрытыми глазами. Не имея ни братьев, ни сестер, Грифф принял тщедушного голубоглазого мальчугана за своего брата, защищал его в уличных потасовках и добивался того, чтобы ему разрешали участвовать в играх более старших парней. Дэнни платил ему благодарностью, Хотя ему порой было трудновато соперничать со взрослой компанией. Но он все же храбро пытался вместе с Гриффом состязаться в салочках, прятках и жмурках. Когда где-нибудь в переулках Сто тридцать восьмой начинался уличный бейсбол, Дэнни неизменно принимал участие в игре, хотя ему, как правило, доставалась самая незавидная роль принимающего. Но он все равно старался сражаться на равных, и Грифф присматривал за ним на правах покровителя.

Когда Грифф и другие старшие парни открыли для себя секс, Дэнни оказался как бы за бортом компании. Была там одна пуэрториканка шестнадцати лет от роду, по имени Ида, и все ее хорошо знали. Грифф и другие взрослеющие парни быстро с ней познакомились и вскоре обнаружили, что у нее есть сестры, но не связанные с ней кровным родством. Не все сестрички были чистокровными пуэрториканками, попадались среди них и ирландки, и Гриффу почему-то казалось более почетным задрать юбку именно на ирландской заднице, хотя он с искренним почтением относился к предкам своей матери. Он познал жизнь трущоб, хорошо познал, хотя и понимал сомнительность окружающей среды, удивляясь, почему ему приходится жить там, где он живет, в окружении нищеты и убожества, не готовый примириться со смиренной покорностью отца и его странной неспособностью зарабатывать больше, чем он зарабатывал.

Грифф много читал, отчасти для того, чтобы хоть немного отрешиться от тупой реальности жизни в их лачуге, отчасти ради самосовершенствования и возвышения над тем, что его окружало. В школе он учился хорошо, и учителя считали его воспитанным, усердным мальчиком. Мать часто говорила, что хочет, чтобы он стал священником. Его брат был священником в одной старой деревушке, и она считала эту профессию самой достойной. Сам же Грифф никогда не отличался особой религиозностью. Свое первое причастие он получил в семилетнем возрасте, толком не понимая ни таинства мессы, ни сущности греха. В десять прошел процедуру конфирмации. Его крестным отцом стал дядя Роджер, подаривший ему по этому случаю часики с Микки Маусом на циферблате. Сама конфирмация его определенно разочаровала. Грифф не раз слышал рассказы про то, что священник обязательно должен дать тебе при этом шлепок, причем весьма увесистый, такой, что может и с ног сбить, — своеобразный тест на мужество. Вопреки всем этим рассказам священник лишь слегка хлопнул его по щеке, после чего дал Гриффу второе имя. Проверка на мужество оказалась хлипкой — ему гораздо сильнее доставалось от своих же дружков, когда они забавлялись, сидя на ступеньках крыльца.