Джеймс Хэдли Чейз - Осторожный убийца

– Она вернется в Италию?

– Может быть, не знаю. Триста миллионов, Дэвид! Это же новая жизнь! И прекрасное будущее.

– Не понимаю, как можно строить воздушные замки, Лаура. Ты сама говорила, что Бруно может жить еще долгие-долгие годы.

– Знаю. – Огонек ее сигареты вспыхнул и погас в темноте. – Но это так ужасно! Бруно будет жить долго, и я прекрасно понимаю, что у него нет другой радости в жизни, кроме самой жизни.

Я ничего не ответил.

– Мне снилось, что он умер, – прошептала она после длинной паузы.

– Забудь об этом, Лаура, – остановил я ее.

– Ты представляешь, ведь его жизнь действительно висит на волоске?! – продолжала она, словно не слыша меня. – В один прекрасный день и ты можешь поскользнуться, упасть, ослабленному организму Бруно достаточно легкого толчка, и Бруно умрет.

– Это, невероятно! Как это я могу поскользнуться? – возразил я.

– Бывают же несчастные случаи. – И снова ее прохладный палец пополз по моей груди. – Триста миллионов, Дэвид. Половина – тебе, половина – мне.

– Что ты хочешь сказать, Лаура? – спросил я. – Говори яснее.

– Не кажется ли тебе, что, уронив его, ты совершил бы акт милосердия?

Я не поверил своим ушам, не поверил, что Лаура говорит серьезно. Не может быть, но она была все так же холодна и спокойна, ее голос даже не дрогнул, а ее руки ласкали меня, но она предлагала мне стать убийцей ее мужа!

– Ты считаешь, что было бы актом милосердия, если бы я случайно поскользнулся и упал? Зачем говорить о том, чего не может случиться?

– Но, дорогой, почему ты так туп? Бывают же несчастные случаи?

Я задержал дыхание. Пришло время ответить таким же ударом.

– Это будет убийством, Лаура.

Ее пальцы скользнули вдоль моей руки.

– Дэвид, не выдумывай! Конечно же нет. Если твоя совесть так строптива, назови это милосердием избавления. Если конь сломал ногу, его пристреливают, не правда ли?

– Хотел бы я видеть лицо судьи, когда он услышит твой аргумент!

– Судьи? При чем тут судья?

– Это было бы убийством, Лаура, – заявил я твердо. – Неужели ты этого не понимаешь?

– Какое имеет значение, как это назвать? – повысила голос она. – Кто узнал бы? Большинство мужчин даже не задумались бы. Триста миллионов – это обеспеченная жизнь, и, кроме того, дорогой, не будет ли это лучше и для Бруно, для него это избавление от страданий.

– Обеспеченная жизнь? А если кто-то докопается до истины? Спасут ли деньги тебя от обвинения соучастницы убийства? Я убежден, что триста миллионов не оплатили бы подобные счета!

– Не запугивай меня! Никто ничего не узнает. Это был бы несчастный случай.

Я щелкнул выключателем, яркий свет осветил комнату. Я посмотрел на нее.

Лаура, глядя прямо мне в лицо невинными глазами, заморгала. Легкая улыбка играла на ее чувственных, ярких губах, руки сложены на груди, красновато-медные волосы в беспорядке рассыпались по подушке.

– Зачем ты включил свет? – жалобно спросила она.

– Послушай! – резко сказал я. – Мотив налицо! Отличный мотив! Полицейским достаточно будет увидеть эту комнату, и у них не будет ни тени сомнения, что мы любовники. И не обманывайся насчет Марии и сестры Флеминг, они нас подозревают и своего шанса не упустят.

– Дэвид, не кричи! – Лаура подняла руку и прикрыла глаза от света. – Пожалуйста, выключи свет.

– Нет! Я не знаю, как ты заговоришь, если случится так, как ты предлагаешь, – а я надеюсь, что не случится, – но если ты говорила серьезно, то мы немедленно с тобой должны расстаться. А теперь скажи – ты говорила серьезно?

– Почему ты так расстроился, Дэвид? Кстати, о чем мы говорили?

– Ты предлагала мне убить Бруно. Ты это говорила.

Она нахмурилась:

– Не называй это убийством, дорогой. Если ты его уронишь… Так ведь он и сейчас почти что труп.

Я соскочил с кровати и накинул халат.

– Ты серьезно об этом думаешь?

– Конечно нет. Я тебя искушала. – Она села на постели, глядя на меня. – Это всего лишь искушение, дорогой. Я встретила тебя, и так сильно захотелось свободы и, кроме того, триста миллионов лир, но не думаю, чтобы я была серьезна. Конечно, если ты будешь уговаривать меня и скажешь, что готов уронить его, не думаю, что стала бы тебя отговаривать!

– Я не собираюсь уговаривать тебя! Наоборот, лучше бы ты отказалась от этой идеи. Не воображай, что ты можешь избежать неприятностей только потому, что красива!

– Дэвид, не сердись, я не стала бы ничего говорить, если бы знала, что ты так расстроишься.

– Это было бы убийством! Неужели ты не понимаешь, Лаура? Бруно имеет такое же право на жизнь, как ты, я, да и все люди.

Она покачала головой:

– Я не согласна с тобой, но не хочу спорить. Повторяю, забудь, я говорила не всерьез.

– Если бы кто-нибудь нас услышал…

– Да, это звучит плохо. Но ведь нас никто не подслушивал. Это была всего лишь только мечта. Я мечтала о смерти Бруно – это так легко во сне.

Я никому никогда ничего подобного не скажу. Я буду терпелива.

– Да уж лучше бы.

Я подошел к окну и стал смотреть на залитое лунным светом озеро.

– Поспи, еще рано, – сказал я.

– Не думаю, что я сейчас в состоянии уснуть. Я, пожалуй, вернусь на виллу. Если мы сейчас уснем, то можем проспать. Как ты смотришь на то, что я уйду сейчас, а, дорогой?

Еще несколько часов назад я так ждал ее прихода и ни за что не поверил бы, что обрадуюсь ее уходу.

– Да, наверное, будет лучше тебе уйти.

– Хорошо. – Она улыбнулась. – Ты веришь в безопасность, Дэвид?

– Не будем об этом.

– Ладно.

Она выскользнула из постели. Я отвернулся, слушая шорох ее одежды – она одевалась, и уставился в окно на озеро.

– Ты рассердился, Дэвид? Я повернулся:

– Нет, конечно. Все в порядке.

– Я рада. Просто хочу, чтобы ты был счастлив.

– Да.

– Я скоро опять приду.

– Да.

Она не подошла ко мне. В одно мгновение мы вдруг стали чужими.

У двери Лаура остановилась, послала мне воздушный поцелуй. Ее фиалковые глаза были безжизненны, а улыбка – холодной. Я внезапно осознал, что не я один хотел бы остаться в одиночестве.

Больше я так и не уснул.

На следующее утро, выполнив свою обычную работу, я спустился в гараж почистить огромный шестиместный “альфа-ромео”. Моя голова всегда лучше работала, когда руки были заняты, а мне было о чем подумать.

Поведение Лауры поразило меня, ночью я был уверен, что она говорила серьезно, но сейчас, в этот яркий солнечный день, весь ночной разговор показался мне простой болтовней.

После ее ухода я долго размышлял и пришел к убеждению в серьезности ее намерений относительно Бруно. Я даже решил, что она намеренно выбрала меня в убийцы своего мужа и что это было единственной причиной нашего знакомства в кафедральном соборе. Но сейчас я упорно убеждал себя, что ночной разговор – пустая болтовня.

Я снова и снова мысленно перебирал в памяти каждое слово, сказанное Лаурой. Она была так спокойна и холодна. Она просто не осознавала, что говорит. Человек, обдумывающий убийство, не был бы так хладнокровен. Нет, она не могла держать в голове такие мысли! Это был просто один из моментов отчаяния и безумного желания избавиться от ночных кошмаров, которые обязательно исчезают с первыми лучами утреннего солнца.

Но разговор как заноза сидел в моей душе. Он растревожил меня.

Она говорила о трехстах миллионах лир. Половина – ей, половина – мне.

Я невольно думал о том, что можно сделать с этими деньгами. Я мог бы купить паспорт и, наконец, стал бы опять свободен. Мне не надо было бы переходить на другую сторону улицы, завидев полицейского.

"Ты мог бы случайно поскользнуться!” – сказала она. Да, я мог бы поскользнуться. Это очень даже легко. Пол мозаичный, скользкий… Я упал бы. Я думал о хрупком, изнуренном теле Бруно. От такого удара он умер бы быстрее, чем от выстрела в голову.

Мой лоб покрылся испариной.

Теперь каждый раз, когда я буду поднимать его, в моей голове будет постоянно мелькать мысль, что если я случайно поскользнусь, то стану обладателем ста пятидесяти миллионов лир.

Да, Лаура сыграла со мной плохую шутку. Червь сомнения вполз в мое сердце. Но это было бы убийством. Я не мог пойти на убийство. Я не хотел даже думать об этом.

Я оторвался от полировки, чтобы вытереть пот с лица.

– О, Дэвид…

Лаура напугала меня. Я вздрогнул и, резко обернувшись, выронил банку с полиролью. Она стояла в своем белом купальнике, крутя в тонких пальцах белую купальную шапочку. Лицо бледное, под глазами залегли темные круги.

Она натянуто улыбнулась:

– Извините. Я не хотела напугать вас.

– Мои нервы немного расшатались, – ответил я, нагибаясь, чтобы поднять банку. – Вы появились, как привидение!

– Я собираюсь сегодня по магазинам в Лавено. Катер готов?

– Да.

– Я хочу, чтобы вы поехали со мной. Мне нужен помощник, чтобы нести вещи. Будьте готовы отправиться через час.

– Хорошо.

Она повернулась и пошла вниз по каменным ступеням к плавательному бассейну, вызывающе покачивая бедрами.

Я стоял и смотрел ей вслед, чувствуя, как мурашки бегут по коже.

Через час Лаура спустилась на пирс. Она выглядела прелестно в легком платьице цвета зеленого яблока и большой соломенной шляпе. Белые сетчатые перчатки и белые туфли подчеркивали изящество платья, делая ее похожей на модель дорогого кутерье.

– Я сама поведу катер, – сказала Лаура, как только мы отъехали от пирса.

Я освободил ей место перед штурвалом, а сам сел сзади.

Она вела катер прекрасно, на высокой скорости. Держась вдали от берега, мы миновали Рено, затем Сьерро. Внезапно она сбавила скорость и повернула катер в сторону небольшой пещеры, скрытой склонившимися к самой воде ивами. Она подвела катер под деревья и аккуратно причалила к берегу. И только тогда оглянулась и посмотрела на меня.