Там меня увидел и сел рядом поболтать один из моих давнишних клиентов, Джек Калшот, богатый биржевой маклер, с лицом заправского выпивохи. Мы поговорили о том, о сем. Он сказал, что подыскивает браслет с изумрудами и рубинами, и выразительно подмигнул:

— Не для жены, сам понимаешь. Я нашел такую цыпочку, огонь-баба! Только нужен подход. Найдется что-нибудь в этом роде, Ларри?

Я сказал, что это не проблема, стоит только завтра зайти к нам в магазин. Еще час я провел, выслушивая его болтовню. С ним было полезно поддерживать знакомство. От него я не раз получал полезные биржевые советы. Где-то в глубине подсознания вертелась мысль, что вскоре все изменится — еще одна перемена обстановки. Интересно, найду ли я друзей в Швейцарии? Судя по тому, что слышал о швейцарцах, они не особенно привечают иностранцев, но, по крайней мере, я был верен, что там обязательно есть американская колония, в которой я заведу знакомства.

Наконец стрелки моих часов показали без четверти десять. Я попрощался с Калшотом, который пообещал зайти в магазин завтра часов около десяти. Садясь в машину, я подумал о Феле и внутренне поежился. Получить по лицу пистолетом — не шатко. Будет больно. Но миллион долларов никогда не дается легко.

Когда я позвонил у подъезда и Лоусон вышел открывать, я увидел Клода, выходившего из лифта. Лоусон открыл мне дверь, и они оба поздоровались со мной. Когда Лоусон рысцой вернулся в дежурку, заметив, что сейчас по телевизору интересная передача, Клод сказал:

— Мистер Сидни сегодня непривычно возбужден. Я с трудом уговорил его поужинать. Надеюсь, вы успокоите его?

Подумав о предстоящем налете, я решил, что это маловероятно.

— Приложу все старания, Клод. Доброй ночи.

Я пошел к лифту. Выйдя наверху из кабины, я проворно спустился вниз по лестнице. Достигнув вестибюля, я осмотрелся. Лоусон торчал в дежурке, откуда раздавался звук работающего телевизора. Я отпер замок и поставил его на предохранитель, а затем поспешил вверх по лестнице. Как я и предвидел, открыть входную дверь было совсем просто. Сидни примчался на звонок и распахнул дверь настежь.

— Входи, мой милый мальчик! — воскликнул он. Его глаза искрились. — Ужин, наверное, был ужасный?

— Скверный.

Я закрыл дверь и, взяв Сидни под руку, провел в гостиную, зная, что дверь осталась незаперта.

— Она колеблется. Не думаю, что ее муж захочет тратиться. Но я встретил Калшота, и ему нужен браслет с изумрудами и рубинами. Он придет завтра. У него появилась очередная цыпочка.

— Бог с ним. Иди посмотри на эскизы.

Идя вслед за ним к столу, я взглянул на часы. Было десять минут одиннадцатого. Через двадцать минут здесь будет твориться черт знает что. Я почувствовал, что слегка вспотел, и, достав платок, вытер ладони.

— Смотри! — он разложил на столе четыре эскиза. — Какой тебе нравится?

Я склонился над ними, почти ничего не видя от волнения.

— Тебе не кажется, что вот этот превосходен? — он положил свой длинный изящный палец на второй с краю рисунок. Я овладел собой и усилием воли прогнал пелену, застилавшую мне глаза.

В течение нескольких минут я разглядывал эскизы. Тот, на который он показывал, был лучшим произведением дизайна, когда-либо виденным мной. Я выпрямился.

— Ты — гений, Сидни! Ошибки быть не может! Вот то, что нужно, и я не я, если не продам это за два миллиона долларов!

Он жеманно улыбнулся, извиваясь от удовольствия.

— Мне и самому казалось, что здесь все как надо, но раз и ты так говоришь…

— Давай сравним это с колье.

— Но зачем? — он удивленно смотрел на меня.

— Я хочу сравнить действительную огранку камней с твоим рисунком. — Я говорил хриплым голосом и был вынужден остановиться, чтобы прочистить горло.

— Понимаю… Да.

Он повернулся, снял картину со стены и повторил секретный ритуал с дверцей сейфа. Я кинул взгляд на часы. Оставалось еще пятнадцать минут.

Он принес колье и положил его на стол.

— Садись, Сидни, и давай сравним их.

Он обошел стол и уселся, а я встал у него за спиной, и мы некоторое время изучали рисунок, а потом колье.

— Изумительно! — сказал я. — Ты прекрасно уловил игру камней. Представляешь, как все это будет выглядеть, когда Чан закончит работу? Мне не терпится отвезти это к нему.

Он посмотрел на меня.

— Когда ты сможешь выехать?

— В понедельник. Завтра зайду в бюро путешествий и разработаю маршрут. В Гонконге я буду где-нибудь в среду. Придется провести неделю с Чаном, дабы убедиться, что он все начал правильно. Ну а потом выеду обратно.

Он кивнул.

— Как по-твоему, сколько времени понадобится, чтобы продать это колье?

— Дело нелегкое. Я уже составил список имен предполагаемых покупателей. На работу у Чана уйдет два месяца. Как только он закончит, я приступлю к делу.

— Ты не можешь дать мне хоть какое-то представление о сроках?

Я смотрел на него, не понимая, куда он клонит.

— Вряд ли это возможно, Сидни. Может, месяц, а может, и все восемь. Два миллиона не мелочь.

Он заерзал в кресле.

— Видишь ли, Ларри, я застраховал колье на девять месяцев. На этот период я добился особого тарифа, но взносы все же чертовски высоки. Если мы не продадим колье в течение восьми месяцев, придется платить больше, а мне этого не хотелось бы делать.

Я замер, пригвожденный к месту.

— Ты его застраховал?

— Ну конечно, дорогуша. Не вообразил же ты, что я отпущу тебя в Гонконг, в такую даль, не застраховав камни. С тобой может случиться все, что угодно. Может произойти несчастный случай, Боже упаси. Три четверти миллиона — чертовски большая сумма. Я не хотел бы подвергать ее риску.

— Да! — мое сердце гулко колотилось. — Но где ты его застраховал?

— Наши люди… «Нэшнл Фиделити». У меня произошла пренеприятная стычка с этим ужасным Мэддаксом. Фу, как я его ненавижу. Он ужасный материалист! В конце концов пришлось пойти к одному из директоров, чтобы получить скидку. Мэддакс хотел содрать с меня чуть ли не вдвое.

Мэддакс!

Мне случалось иметь с ним дело, и я не без основания считал его самым тертым, проницательным и компетентным человеком в страховом бизнесе. Он нюхом чует преступление, даже если оно только задумано. Он и его помощник Стив Хармас раскрыли больше страховых афер и посадили в тюрьму больше мошенников, чем все остальные страховые инспектора, вместе взятые.

Зная, что побледнел, я отвернулся и медленно подошел к окну. Паника парализовала мой рассудок. Ограбление отменяется! Нужно его отменить! Но как? Мозг отказывался работать, однако я понимал, какие роковые последствия имела бы попытка ограбления, когда на сцене появился Мэддакс. Я вспомнил случай, когда шеф полиции Парадиз-Сити Террел был рад получить помощь от следователя Мэддакса Стива Хармаса, и именно Хармас раскрыл тайну похищения ожерелья Эсмальди и убийство.

— В чем дело, Ларри?

— Голова раскалывается, что б ее!

Я обхватил голову руками, пытаясь сообразить, что же делать. В следующую секунду я понял, как до смешного просто предотвратить ограбление. Нужно только пересечь гостиную, выйти в прихожую и запереть. Рея с Фелом не смогут войти, вот и всего делов! Что они станут делать? А что им еще остается делать, как уйти, и при следующей встрече изругать меня последними словами.

— Я принесу тебе аспирин, — сказал Сидни, вставая. — Нет ничего лучше аспирина в таких случаях.

— Ничего, я сам найду, — я поспешно двинулся к двери. — Таблетки в ванной, в шкафчике, правильно?

— Позволь мне…

Тут дверь с треском распахнулась, и я понял, что опоздал.

Позже, вспоминая тот вечер, я понял, почему операция закончилась катастрофой. Вина за ошибку целиком лежала на мне. Несмотря на детальную разработку и тщательное обдумывание плана, я совершенно неправильно представлял, как в критической обстановке будет действовать Сид. Я был совершенно уверен, что этот изнеженный педераст, с его суетливыми движениями, трусливее мыши, и что он съежится от ужаса при малейшей угрозе насилия.

Если бы не ошибка в оценке этого характера, я не оказался бы сейчас в своем теперешнем положении. Но я был так убежден, что он не доставит хлопот, что не обдумывал эту важнейшую часть операции. Я шел к двери, а Сидни приподнимался из-за стола, когда дверь с треском распахнулась и в гостиную ворвался Фел, а следом за ним Рея. Фел облачился в битловский парик и зеркальные очки. В руке он держал безобразный автоматический кольт сорок пятого калибра. Сзади него маячила Рея, спрятавшая рыжие волосы под черной косынкой, закрывая пол-лица огромными зеркальными очками. С револьвером тридцать восьмого калибра и в перчатках, она тоже выглядела достаточно грозно.

— Стоять на месте! — завопил Фел леденящим кровь голосом. — Руки вверх!

Я двигался к нему. Хотел остановиться, но ноги сами несли в том направлении. Мы были почти рядом, когда он взмахнул рукой. Я уловил движение и попытался увернуться, но ствол револьвера с сокрушительной силой ударил меня по лицу и внутри моего черепа полыхнула ослепительная вспышка.

Я упал навзничь, ошеломленный ударом, чувствуя, как по лицу стекает теплая липкая кровь. Мой правый глаз стремительно заплывал, но левый бесстрастно фиксировал происходящее.

Я видел, как Сидни схватил кинжал Борджиа, служивший ему для вскрытия писем, — антикварный предмет, обошедшийся не в одну тысячу долларов. Сидни очень гордился этой вещицей. Он бросился на Фела, словно разъяренный бык, бледный, как пергамент, с выпученными глазами. У него был вид человека не только взбешенного до неистовства, но и одержимого манией убийства.

Я видел, как Рея попятилась и вскинула револьвер, оскалив зубы в свирепой гримасе. В тот момент, когда Сидни сделал выпад в сторону Фела, застывшего столбом, блеснула вспышка и послышался грохот выстрела. Острие кинжала впилось в руку Фела, брызнула кровь.