Суббота, 17 июля

Делать абсолютно нечего, и с этим ничего не поделаешь. Почти целую неделю – густой туман. Прошли под паром 20 миль на юг и на восток. Вечером к нам поднялся капитан Дэвид. Сейчас мы намереваемся испробовать Ливерпульское побережье западной Гренландии в районе 75° сев. широты. Там в свое время капитан Дэвид в сезон брал много китов, в особенности в 69 году, когда добыча его составила 12 голов – первого кита он взял 16 июля, последнего же – 4 августа. Помнится, раньше я считал, что если китобои заприметили кита, он непременно будет взят, на самом же деле в среднем добывают одного кита из двадцати увиденных.


Воскресенье, 18 июля

Сегодня немного прояснилось, но не сильно. Крепкий юго-юго-западный бриз к вечеру перешел в штормовой ветер, который дул и дул весь день и всю ночь. Прятались от его ярости в мористых льдах. Интересно, как там судно Ли Смита, не настиг ли их шторм? Между прочим, я был сфотографирован у него на юте среди высшего командного состава, но так как курил сигару, думаю, снимок будет нечетким.


Понедельник, 19 июля

Весь день дует штормовой ветер. Дел нет, и мы бездельничаем.


Вторник, 20 июля

Погода немного улучшилась, и мы неплохо поработали днем, пройдя под паром сорок миль на юг и запад меж ледяных полей. Если погода продержится, мы, может быть, и преуспеем. В этом году удивительного много скопилось берегового льда – такого просто не упомнят. Мы в 240 милях от берега, а ледяные поля все тянутся и тянутся. Боюсь, что нам их не пройти.


Среда, 21 июля

Туман опять сгустился – прямо жить не хочется. Идем в темноте на ощупь. Вечером бросили якорь у льдины, и мы с капитаном поднялись на «Затмение».

Провели Nox Ambrosiana[146], длившуюся с 8 до 2 часов ночи. Покойный мистер Проктер[147] капитан Дэвид рассказывает, что поймал однажды кита, на хвостовом плавнике которого был нарост, формой и размерами точь-в-точь пучок волос дамской прически. Еще он пустился в рассуждения о «Фаусте» Гете, сравнивал это произведение с некоторыми пьесами Шекспира и демонстрировал места, где Гете заимствовал у Шекспира. Так что мы здесь не совсем дикари.


Четверг, 22 июля

Все еще туман, и мы стоим на якоре у льдины. Утром на полубаке обсуждали исчезновение «Аталанты»[148]. Видел двух «боцманов», очень редких птиц, на большой высоте над льдиной. Хотел на них поохотиться, но они скрылись. Стрелял с 50 ярдов в плывшую нерпу, пуля размозжила ей голову, но добыча, к несчастью, утонула.


Пятница, 23 июля

Шли под паром на юг и юго-запад, так как небо прояснилось, и всю ночь потом лавировали между ледяных полей под парусом в том же направлении. Ветер переменился и гонит нас на запад.


Суббота, 24 июля

Весь день шли под паром на юго-запад. Прошли льды, от которых сэр у Джорджа Нареса и всего Арктического комитета[149] полезли бы глаза на лоб от изумления и ужаса. Если оглянуться, льды эти виделись сплошным ледяным покровом, протянувшимся до самого горизонта, и не верилось, что два судна могли проложить себе здесь путь. На борту нашлись один-два малодушных, не скрывавших своих страхов: не так страшно войти, но как вылезти? – говорили они, а ведь провизии у нас осталось всего на две недели. Попади мы в ледяной плен, и придется сократить рацион так, как никогда еще не сокращали. От открытой воды нас отделяют 200 миль льдов.


Воскресенье, 25 июля

День ясный, временами небо затягивает дымка. Прошли 40 миль в западном направлении. Вечером подняли парус. Видели много «боцманов». В последние дни мы чувствовали подъем из-за того, как бодро шли на запад, но сейчас, похоже, путь нам преграждает череда больших льдин, которые мы надеемся обойти.


Понедельник, 26 июля

Плыли под парусами курсом на запад и юго-запад. Теперь наши координаты 6¼ градусов западной долготы и 73.56 северной широты. Вечером капитан поднялся на «Затмение». Вода кишит живностью, но крупных птиц и животных не видно, если не считать 9 буревестников и выводка Phoca Vitulina[150]. Написал хвалебную оду пенковой трубке:

Не разлучались мы с тобой

Уже не знаю сколько лет,

Мы связаны судьбой одной,

Терпели вместе горечь бед.

Когда мы начинали путь,

Была ты белою, как снег,

Но скорби отягчают грудь

И превращают нас в калек.

Ты почернела от скорбей,

Но ты по-прежнему моя,

Всех трубок мне моя милей,

Тебя предать не в силах я.

И, отправляясь на войну

К враждебным русским берегам,

Я брал с собой тебя одну

И знал, что друга не предам.

И на Малаховом кургане[151]

Была ты у меня в кармане.

Когда я стану стар и сед

И встречу смерть на склоне лет,

Суровых черт не устрашусь:

Подступит – трубкой затянусь!

А.К. Д.

Вторник, 27 июля

Лавируем под парусом курсом на северо-северо-запад. В полдень были на широте 73.29°. Впервые за долгое время показался полосатик – совсем близко, чуть пониже шканцевых ботов. К добру это или к худу – спорный вопрос. Большинство придерживается того мнения, что к худу, однако капитан Дэвид Грей веско утверждает противоположное. Из собственного опыта могу сказать, что появление полосатиков дурно го не предвещает.

Вечером подул свежий ветерок. Льды перемещаются с большой скоростью. Побыл некоторое время на полубаке. Команда «Эрика» соорудила хижину – свой бивак в Девисовом проливе. Однажды в сезон, вернувшись в те места, команда обнаружила в приюте белого медведя. Зверь спал на одной из коек поверх одеял.

Читаю «Физическую географию морей» Мори[152]. Он считает, что скопление водорослей в Саргассовом море (в треугольнике между островами Зеленого Мыса, Азорами и Канарскими островами) обусловлено тем, что место это образует как бы воронку, находясь в центре завихрения, производимого здесь Гольфстримом (ведь если мешать воду в тазу и кидать в таз пробки, они будут тяготеть к центру). Также он отмечает и неукоснительную тенденцию железнодорожных вагонов при крушении падать справа от полотна, вне зависимости от того, на север или на юг направляется состав.


Среда, 28 июля

Очередной плохой день. Сильный ветер дует с юго-востока, самого неудачного направления. Такого долгого периода простоя мы еще не знали. С 8 июля мы никому еще не пускали кровь, не считая убитой мной нерпы. Вечером ветер сменился на восточный. Идем как в густом гороховом супе, и льды вокруг все сгущаются. Надеемся, что ближе к югу море очистится, судя по тому, что тюлени плывут с юга. Правда, как мне кажется, и волна идет с юга, что, возможно, разрешит все проблемы.

Ночь ненастная и тревожная для всех нас, сильный ветер, густой туман и льды со всех сторон. Мы с капитаном не могли лечь до 4 утра.


Четверг, 29 июля

Как все мерзко и глупо. Пришвартовались к льдине и ожидаем лучших времен. Гулял по льду, сопровождаемый нашим ньюфаундлендом Самсоном. Ушли далеко, оставив судно за горизонтом, и очень весело провели время. Наткнулись на потрясающую ледяную пещеру, ледяной дом естественного происхождения, похожую на улей с дверцей и пространством внутри, в котором я смог поместиться. Прошли изрядное расстояние, так бы шел и шел до самого полюса, только спички кончились, и я не мог закурить. Стрелял в «боцмана», но промазал. Нашел на льду удивительный гриб. Вечером джин и табак.


Пятница, 30 июля

Последствия джина и курения. Чудесный день на широте 72.52°, сев. Ян-Майен в 100 милях к юго-востоку от нас и не виден. Идем под паром на юго-юго-восток на скорости в 6 узлов.

Обедать не стал, а предпочел взобраться на мачту, где наслаждался трубкой и солнышком. Встретилось несколько мелких хохлачей, из которых мы взяли двух. Один пал от моего ружья, другой же стал жертвой самой неудачной охоты, которую я когда-либо видел. Я выстрелил в него с дальнего расстояния, выпустив последний мой заряд, и промазал. Тогда дело взяли в свои руки два гарпунера и, только произведя по 3 выстрела каждый, а общим числом 7 выстрелов, смогли доконать несчастное животное.


Суббота, 31 июля

Нас мотает по волнам открытого моря, где мы держим курс на запад-юго-запад, намереваясь достичь рифов с бутылконо сами. Однако сомнительно, что нам удастся добыть кого-то из них, ибо, как и все прочие животные в этом регионе, бутылконосы мигрируют, меняя места своего обитания, и если капитану Дэвиду повезло с ними в каком-то месте в апреле, нет оснований полагать, что мы застанем их там же в августе. Льды кончились. Неужели не суждено мне увидеть когда-нибудь вновь знаменитые льды Гренландии, края, где я глубокомысленно выкурил столько трубок, где преследовал китообразных, где умертвил коварного хохлача? Кто говорит, что вы холодны и неприветливы, мои бедные и голые ледяные просторы? Я знал вас и в штиль, и во время шторма, и могу утверждать, что вы доброжелательны и благосклонны. В ваших выступах и кряжах, в ваших айсбергах самой странной и причудливой формы чудится веяние некоего своеобразного юмора. Ваши льды девственно чисты и остаются такими, даже когда нежданно-негаданно хватают тебя и заключают в свои объятия. Да, вы девственны, и потому, может быть, слишком часто скромно кутаетесь в пелену тумана, пряча за нею свои чары и соблазны.

Но обращаясь так к ледяным просторам Арктики, какими словами вознести хвалу Шпицбергену, этому Йотунхейму скандинавской мифологии[153]? Уста немеют. Плыли весь день под парусами на запад и юго-запад. К вечеру шторм стих, и мы легли в дрейф – закачались на длинных волнах, колыхая парусами.