Сидя в коляске возле паба, сэр Генри Мерривейл бросил на нас сердитый взгляд поверх очков и указал пальцем в нашу сторону.

— Вот что я имею в виду! — громко заявил он.

— Ш-ш! — зашипел Феррарс.

— Почему я никогда не могу рассчитывать на сочувствие? — обратился в пространство Г. М. — Что превращает меня в парию? Если такое происходит с кем-то еще, все воспринимают это как трагедию и полны сострадания. Но когда подобное случается со мной, это всего лишь забавно. Я уверен, сынок, что на заупокойной службе по мне пастор не сможет говорить от смеха, а все присутствующие будут кататься по полу в проходах церкви, прежде чем ему удастся произнести десять слов.

— Это мои друзья, — сказал Феррарс. — Подъезжайте и познакомьтесь с ними.

— Мне включить мотор? — с надеждой предложил Г. М.

— Нет! Я вас подтолкну. Сидите спокойно.

Хай-стрит вновь стала мирной, если не считать нескольких собак, прячущихся в углах и с подозрением разглядывающих коляску. Том, оставивший свою машину возле кузницы Миллера, чтобы присоединиться к погоне, отправился по еще одному вызову перед ленчем. А великого человека, пытавшегося выглядеть непринужденно и положившего руку на рычаг рулевого механизма, повезли через дорогу к нам.

Первое же движение его кресла приветствовал возмущенный лай. Несколько собак выскочили из укрытия, и их пришлось прогонять.

— Вы, конечно, догадались, кто это, — сказал Феррарс, когда Г. М. перестал размахивать костылем. — Это доктор Люк Кроксли, отец Тома. А молодая леди, которая смеялась, — мисс Грейндж.

Должен признаться, Пол Феррарс предстал сегодня более человечным, чем обычно. Это был худощавый субъект лет тридцати с небольшим, с длинным носом и склонностью к сардоническому юмору. Он постоянно носил старые свитеры и испачканные краской фланелевые брюки и начинал вопить, если при нем пытались рассуждать о распределении светотени.

— Я очень сожалею, сэр Генри, — искренне извинилась Молли. — Я не хотела над вами смеяться — с моей стороны это было ужасно грубо. Как ваш палец?

— Скверно, — ответил великий человек, указывая на все еще перевязанную правую ногу. Однако его мрачное лицо немного смягчилось. — Рад, что хоть кому-то хватило такта задать этот вопрос.

— Мы все очень за вас переживали. Кстати, как это произошло?

Г. М. выглядел так, словно не слышал вопроса.

— Он показывал нам, — объяснил Феррарс, — как играл в регби за команду Кембриджа в 1891 году.

— И я все еще считаю, что там не обошлось без грязной работы. Я мог бы продемонстрировать это на парне, который стоит позади меня. Между прочим, — Г. М. обратился к Молли с обескураживающей прямотой, — у вас есть парень?

Молли покраснела.

— Право… — начала она.

— Вы слишком хорошенькая, чтобы у вас его не было, — продолжал великий человек, считая, что всего лишь делает ей комплимент в благодарность за вопрос о его пальце. — У вас должна быть целая куча парней.

Меня угораздило вмешаться, как всегда некстати, когда я имел дело с молодыми людьми.

— Стив Грейндж, — сказал я, — считает, что Молли слишком молода, чтобы думать о браке. Хотя мы всегда надеялись, что она и Том…

— Пусть Том сам говорит за себя, — весьма резко прервала Молли. — И я, право, не знаю, почему мы внезапно стали обсуждать мои дела.

— Ты напрасно тратишь время, Молли, — заметил Феррарс. — Том — прирожденный холостяк. Все носящие юбки служат ему лишь объектами для вскрытия. Мог бы тебя заинтересовать кто-то другой?

Молли с любопытством посмотрела на него.

— Это зависит от его опыта, — ответила она.

— Опыта? — усмехнулся Феррарс. — От тебя ли я это слышу?

Он держал руки в карманах грязных брюк, и его худые локти торчали в разные стороны как крылья.

— Хотя, может быть, ты и права. — Его лицо омрачилось. — Сейчас не время обсуждать любовные связи — нынешние или проектируемые. Одна из таких связей закончилась в субботу вечером слишком скверно на мой вкус. Между прочим, кто-нибудь слышал новости об этом деле?

Вопрос Феррарса был не столь уж праздным, поскольку он, как и все мы, увидел полицейский автомобиль, въехавший на Хай-стрит со стороны Линтона. Машина замедлила скорость и остановилась возле моих ворот. Суперинтендент Крафт выбрался из-за руля. Крафт, которого я знал много лет, был высоким мужчиной с длинным лицом, стеклянным глазом и низким медлительным голосом.

Неподвижный глаз придавал ему зловещий вид, противореча его характеру. Крафт был достаточно общительным и любил выпить кружку пива в пабе не меньше других. Он жил в Барнстейпле, где находился его офис, и изучил все полицейские учебники в мире.

Крафт направился прямо к Г. М.

— Не мог бы я поговорить с вами наедине, сэр? — обратился он к нему своим раскатистым басом. Поколебавшись, он устремил на нас стеклянный глаз и добавил: — Мы нашли тела.

Глава 6

Мы застыли, стоя на освещенной солнцем улице. Г. М., прислонив костыль к борту коляски, без энтузиазма посмотрел на Крафта:

— Вы имеете в виду тех двоих, которые сиганули с утеса в субботу вечером?

— Да.

— Тогда зачем я вам понадобился? Они ведь мертвы, не так ли?

— Мертвее не бывает, сэр. Тем не менее возникли сомнения насчет кое-каких фактов. — Суперинтендент посмотрел на меня: — Я также хотел бы побеседовать с вами, доктор. — Его здоровый глаз окинул остальных многозначительным взглядом. — Есть здесь место, где мы могли бы поговорить без помех?

— Почему бы не пройти в дом? Или, еще лучше, в задний сад?

— Прекрасно, доктор, если это подходит сэру Генри.

Г. М. что-то буркнул. Феррарс, который достал трубку и набивал ее табаком из клеенчатого кисета, наблюдал за ними с нескрываемым любопытством.

— Полагаю, другие участники не предусмотрены? — осведомился он.

— Сожалею, мистер… — Крафт не знал фамилии Феррарса и, очевидно, не хотел ее знать. — Сожалею, сэр, но это официальное дело.

Феррарс нисколько не был обескуражен.

— Тогда, если не возражаете, я только отвезу важную шишку в задний сад и вернусь за ним через полчаса. Если он будет настаивать на том, чтобы включить этот чертов мотор, я не смогу его остановить. Но я буду сопровождать его пешком до Ридд-Фарм на тот случай, если он снова попытается сломать себе шею. Если не секрет, где вы нашли тела?

Суперинтендент немного поколебался.

— Их прибило к берегу в Хэппи-Холлоу сегодня рано утром. Ну, сэр?

Молли Грейндж без единого слова повернулась и отошла прочь. Я припоминал, что она хотела что-то мне показать, но это, очевидно, могло подождать.

Недовольно ворчащего сэра Генри Мерривейла повезли по извилистым дорожкам в задний сад. Солнце пригревало, и он сунул плед за спину. Потом Г. М., суперинтендент Крафт и я сели под яблоней, и Крафт достал записную книжку.

— Слушайте, — с удивительной кротостью начал Г. М. — Я должен кое в чем признаться.

— Да, сэр?

— Старику скучно. Мне кажется, я уже несколько лет сижу на заднице. Я не нужен в Лондоне… — уголки его рта опустились, — и, кажется, не нужен нигде.

Я не слишком доверял этим словам, так как мне говорили, что он занимает очень важный пост в военном министерстве.

— Поэтому, если вы хотите спросить меня о чем-то стимулирующем, я готов. Но для начала я задам вам один вопрос, сынок. И будьте осторожны с ответом.

— Да, сэр?

Г. М. достал из кармана парусинового костюма, продемонстрировав при этом весьма солидное брюхо, украшенное золотой цепочкой от часов, коробку с черными сигарами, зажег одну из них, затянулся и поморщился, как будто находя дым неприятным (каковым он и был в действительности). Его маленькие глазки устремились на Крафта.

— Был какой-нибудь фокус-покус с этими следами?

— Я не вполне понимаю, сэр. Фокус-покус?

Г. М. печально вздохнул:

— У меня чертовски подозрительный ум, сынок. Вы видите две серии следов: крупных — оставленных мужскими ботинками — и мелких — оставленных женскими туфлями. Они тянутся через участок мягкой почвы и обрываются. Других следов там нет. Для невинного ума это означает, что мужчина и женщина дошли до края утеса и прыгнули вниз. Но для вместилища грязных трюков… — Г. М. постучал себя по лбу, — это может означать фальшивку.

Суперинтендент Крафт нахмурился, положив на колено записную книжку.

— В каком смысле фальшивку?

— Ну, предположим, по той или иной причине эти двое хотят только считаться мертвыми. Женщина стоит на ступеньках у задней двери дома, потом идет одна по мягкой почве к маленькому травянистому пригорку на краю утеса. В руке она держит пару мужских ботинок. Понятно?

— Да, сэр.

— Там женщина снимает свои туфли и надевает мужские ботинки, в которых идет, пятясь задом, рядом с первой линией следов, пока не доходит до ступенек. — Г. М. сделал гипнотический пасс сигарой. — Таким образом, вы получаете две серии следов. Простая уловка, сынок. — Он сердито уставился на суперинтендента, который громко расхохотался. — Вы находите в этом что-то забавное? — осведомился Г. М.

— Нет, сэр. Такое отлично выглядело бы в детективном романе. Но могу заверить вас, что этого не произошло.

Крафт снова стал серьезным.

— Понимаете, сэр, я не хочу изображать умника, но отпечатки ног — хорошо исследованная ветвь криминологии. Гросс[9] посвятил им целую главу. В противоположность сложившемуся мнению, фальсифицировать их почти невозможно — тем более таким образом, как вы говорите. Трюк с хождением «пятясь задом» пробовали использовать неоднократно. Его всегда можно распознать за милю. Шаги при этом короче, пятки поворачиваются внутрь, вес распределяется совсем иначе — наискосок от носка к пятке. К тому же возникает вопрос о весе двух человек, оставивших следы. С удовольствием показал бы вам гипсовые слепки следов, сделанные нами в субботу вечером. Это настоящие следы — без всяких фокусов-покусов. Мужчина имел рост пять футов восемнадцать дюймов, весил одиннадцать стоунов[10] десять фунтов и носил ботинки девятого размера. Рост женщины составлял пять футов шесть дюймов, она весила девять стоунов и четыре фунта и была в туфлях пятого размера. Если мы хоть в чем-то можем быть уверенными в этом деле, так в том, что миссис Уэйнрайт и мистер Салливан дошли до края утеса и не вернулись назад.