Несмотря на колотящееся сердце, она вошла в холл в своей обычной величественной манере, но вместо того, чтобы подняться по лестнице, направилась в офис. Маленькая секретарша, которая просматривала почту, подняла глаза, ожидая неприятностей.

— Будьте добры, скажите майору Померою, что я съезжаю этим утром, — объявила мадам.

— Вы не измените своего решения? — спросила секретарша. — В газетах нет ничего о том… о том, что произошло вчера. Даже Пирс ничего не знает об этом. Я уверена, что никакой огласки не будет.

— Благодарю, я уже обо всем договорилась. Фургон для перевозки должен забрать мою мебель. Где Пирс?

Майор, который слушал их разговор, стоя снаружи, медленно вошел в офис и объяснил, что швейцар находится в подвале, разбираясь с неисправной электроосветительной установкой, а затем выразил сожаление по поводу потери хорошего арендатора.

Через полчаса этот фарс был завершен. Фургон прибыл вовремя, и майор проводил грузчиков в номер 16. После того как мебель в рекордно короткие сроки была вынесена на улицу, а ее грохот был должным образом отмечен любопытными обитателями дома, Гойя вошла в офис и оставила там свой ключ.

Сделав это, она почувствовала облегчение.

— Вы оставите адрес для пересылки? — спросила секретарша.

— Он у вас есть. Сент-Джонс-Вуд.

Гойя дожидалась своей машины у дома, ощущая облегчение. Предвкушая свою свободу, она надменно взглянула на майора, когда тот присоединился к ней.

— Дайте мне знать, если ваш адрес изменится, — прошептал он.

— Если это произойдет, вас уведомят об этом, — ответила Гойя. — Если вы думаете, что я пропаду из виду как раз тогда, когда ожидаю свои дивиденды, то вы настроены чересчур оптимистично.

Однако ее хорошее расположение духа скоро было испорчено. Когда она вошла в холл своего многоквартирного дома, его жильцы обсуждали недавнюю трагедию. По какой-то причине, которая до сих пор оставалась неясной, лифт сорвался с высоты третьего этажа и упал на дно шахты, при этом погибла пожилая дама.

Когда мадам услышала об этом происшествии, она прежде всего ощутила любопытство, желая узнать какие-нибудь ужасные подробности. Ее сочувствие к жертве выразилось в обычном закатывании глаз и поджатии губ. Однако когда дневной свет угас, этот случай вдруг приобрел зловещий смысл.

Секретарша майора Помероя позвонила мадам. Моди ответила на звонок и повернулась к Гойе, хихикая от волнения.

— Вы слышали последнюю шутку? — спросила она. — Вы — покойница, вот тебе раз!

Служанка объяснила, что новости о происшествии с лифтом достигли Померании Хаус через швейцара, который знал Пирса, и там подумали, что жертвой несчастного случая стала мадам — из-за ее возраста и иностранного имени. Сказав это, Моди заметила, что нижняя челюсть ее хозяйки трясется.

— Моди, — хрипло сказала Гойя, — они подумали, что это я, потому что этот лифт предназначался для меня. Это было подстроено.

— Не глупите, — возразила Моди. — Они не могут пойти на всякие хитрости, когда я рядом с вами наготове с острым ножом. Он все еще при мне.

— Ты дура. Я не смею оставаться здесь. Ту девушку убили в квартире. Она слишком много знала. Я знаю больше.

— Если вы не будете хорошей девочкой, я задам вам трепку. Ложитесь и поспите немного.

После того, как преданная тщедушная Моди затащила и водрузила свою грузную хозяйку на роскошную кровать, мадам начала постепенно расслабляться под воздействием окружающего ее тепла и комфорта. Освободившись от тесной одежды, она надела халат, а ее ноги в чулках покоились на грелке. Ее окружала надежность привычной роскошной обстановки — толстый ковер и парчовые портьеры.

Гойя начала дремать, когда ее разбудил звук у окна. Подскочив, она успела увидеть, как голова какого-то мужчины резко опустилась ниже уровня подоконника. Ее вопль заставил Моди опрометью броситься к ее постели.

— Боже ты мой, что теперь случилось? У вас началась лихорадка?

— Человек там снаружи, — задыхаясь, произнесла Гойя. — На веранде.

— Это всего лишь мойщик стекол.

— О… вот как. Я подумала, что это какой-то мужчина.

Будто это потрясение привело в порядок ее мысли, Гойя вдруг драматично тряхнула головой:

— Моди, я только что придумала, где мне укрыться. Коттедж «Жимолость». Я позвоню Эйбу и Эльзе. Набери их номер.

Проведя довольно оживленный телефонный разговор, мадам приказала Моди паковать чемодан. Она уже предвкушала чувство безопасности. Коттедж «Жимолость» был не загородным коттеджем, а сверхсовременным жилым домом. За время своей блестящей карьеры хозяин этого дома приобрел слишком много врагов, чтобы спокойно спать по ночам без защиты всяческих устройств, защищающих от взлома. В сочетании с окружающими дом высокими стенами, электропроводкой и злыми собаками это делало его дом неприступным как крепость.

— Добрый старина Эйб сказал: «Приезжай немедленно», — просияла Гойя. — Он знает, что это такое — быть очевидцем. Там нет места для тебя, потому что у Эльзы много гостей.

Однако Моди не разделяла ее энтузиазма.

— Мне это не нравится, — мрачно намекнула она. — Вы в безопасности, пока вы остаетесь в своей берлоге. Они знают, что вы в безопасности, и поэтому пугают вас, чтобы вы думали, что попали в их ловушку. Они только и ждут, что вы сбежите, чтобы добраться до вас.

Мадам лишь рассмеялась в ответ на ее философские рассуждения об угрозе и приказала Моди позвонить в гараж.

— Скажи им, что это должен быть мой обычный водитель.

Пока Гойя ждала свою машину, она позвонила в Померанию Хаус и оставила в офисе информацию об изменении адреса. Она вложила в это дело слишком много денег, чтобы не поддерживать связь со своими сообщниками, и в то же время мадам знала, что будет неуязвима для атаки, как только окажется за воротами коттеджа «Жимолость».

Гойя пустилась в путь, когда уже стемнело. Когда машина отъезжала, мадам оглянулась. Маленькие жалкие глазки Моди провожали ее взглядом, а по сморщенным, нарумяненным щекам служанки текли слезы. Это оставило у Гойи неприятное впечатление плохого начала.

Теперь, будучи на пути к безопасному месту, мадам ощущала лихорадочное нетерпение. Несмотря на то, что она страдала от дромофобии, боязни путешествовать на высокой скорости, Гойя ​​хотела быстрее пронестись через ближайшие районы и перекрестки со светофорами. Она закрыла глаза и сидела неподвижно, держась прямо, только иногда выглядывая в окно, чтобы проверить продвижение машины.

Кенсингтон остался позади, Хаммерсмит постепенно перешел в Чизвик, и машина резко свернула на Грейт-Вест-роуд. Цветные иллюминации современных фабрик резали ей глаза сквозь сомкнутые веки всякий раз, когда она моргала, но проспекты с электрическими светильниками перемежались с темными аллеями. Это чередование бликов и теней являлось приятным признаком того, что они постепенно продвигались к открытой местности, где можно было увеличить скорость.

Тут шофер остановил машину перед гаражом.

— Я задержу вас на минутку, мэм, — сказал он.

Пока мадам ждала, она стала погружаться в дрему после бессонной ночи. Она подтянула плед повыше и расслабила одеревеневшие конечности. Впервые за последнее время чувствуя себя в безопасности, Гойя попыталась заснуть, и, когда автомобиль снова начал двигаться, ее голова опустилась, а ее мысли затуманились. Каким-то краешком сознания Гойя смутно осознала, что они ускорились, и порадовалась тому, что приближается к своей крепости.

Они проезжали через Слау[22], когда мадам открыла глаза, реагируя на мерцание ярких огней на улице. Освеженная коротким сном, она стала проявлять интерес к витринам и людям, идущим по улице. Но потом, взглянув на шофера, она вдруг почувствовала озноб.

Это была не та знакомая спина, позади которой она так часто сидела. Ливрея была того же зеленого бутылочного цвета, но куртка не обтягивала спину. Она идеально сидела на шофере и казалась новой.

Гойя вспомнила остановку у гаража, и ее разум мгновенно объяло ужасом. Она не открыла глаз, когда шофер вернулся, и поэтому не видела его лица. Возможно, ее верный водитель был задержан обманным путем, в то время как кто-то другой занял его место… Мощная спина, бычья шея и широкие плечи впереди нее напомнили мадам о ее сообщнике, от которого она бежала. При мысли о нем в ее воображении вспыхнуло воспоминание о предчувствии Моди, что ее выманивают из ее безопасной берлоги.

Гойя инстинктивно открыла рот — только чтобы понять, что она слишком ошеломлена и шокирована, чтобы кричать. Необходимо было издать крик, громкий как паровая сирена, чтобы он был слышен посреди шума дорожного движения, в то время как она могла только невнятно бормотать и, задыхаясь, ловить воздух. Автомобиль ехал слишком быстро, чтобы она могла выскочить из него, не получив травму, и она не осмеливалась привлечь внимание загадочного водителя, постучав по оконному стеклу.

«Сохраняй спокойствие, простофиля, — сказала она себе. — Это Кромер в новой куртке. Я должна вспомнить… вспомнить, в чем он был, когда приехал за мной».

Но как Гойя ни напрягала память, все, что она могла вспомнить, это образ плачущей Моди.

«Старушка знала. Никогда не видела ее расклеившейся раньше… Что ж, лучше покончить с этим. Заговори с ним. Заставь его повернуться».

Но что тогда? Если бы Гойя увидела то лицо, которого она боялась, то этот человек мог быть здесь только для одной цели. Подмена — доказательство умышленных действий. Заставив его открыться, она бы только приблизила свой собственный конец.

Огни стали попадаться реже, когда они начали удаляться от города. Потребность действовать напомнила ей о том, что она должна использовать свое лучшее оружие — женскую хитрость. Привыкший находить выход из опасных ситуаций, ее коварный мозг быстро предложил уловку.