Кристина вздрогнула.

— Нет, — объявила она, — я не смею этого сделать.

Внезапно Стерлинг поднял голову и посмотрел на Виолу.

— Кто-то, кому она доверяла, — повторил он.

Это подразумеваемое обвинение вынудило Виолу взорваться.

— Если вы имеете в виду меня, — воскликнула она, — то это чудовищная ложь. Я любила Беатрис. Но что толку говорить вам об этом! Я требую справедливого отношения. Я должна рассказать обо всем этом кому-то еще, просто чтобы очистить свой разум. Я рассказываю историю, в которую сама не могу поверить. И, тем не менее, это правда… Я хочу видеть Алана Фома.

— Вы встречались с ним, — пояснил Кросс, чтобы освежить память Стерлингов. — Частный детектив, которого я нанял, чтобы найти Эвелин. Никуда не годится.

— Но я должна увидеть его, — настаивала Виола.

— Вы можете увидеться с ним здесь, — уступил Стирлинг. — Дон устроит вам встречу.

Когда Виола повернулась, чтобы уйти, Кристина мягко спросила у нее:

— Вы позавтракали, мисс Грин?

— Нет, — ответила Виола.

— Тогда сейчас же спускайтесь в ресторан.

— Я не могла есть.

— Она завтракала, — Кросс кивнул в сторону Кристины. Его отрывистое замечание подавило подступающую истерику Виолы.

— Простите, — пробормотала она. — Я не хотела разыгрывать из этого трагедию. Конечно же, я пойду.

Немного позднее, когда девушка пыталась съесть грейпфрут, Дон доставил ей сообщение от Фома. Глаза молодого человека запали от недостатка сна, а голос был мрачным.

— Твой парень может уделить тебе десять минут. Он придет прямо сейчас. Предупреждаю, не стоит обсуждать секреты. Я могу оказаться поблизости.

Эта перемена в отношении к ней дружелюбного студента колледжа обеспокоила Виолу мыслью о том, не отнесется ли Фом к ней с тем же подозрением, что и остальные. Не в силах закончить свой завтрак, девушка прошла в свою гостиную. Когда она услышала шаги Фома за дверью, то попыталась принять позу беспечного равнодушия, но в этом ей помешало то, что в ее брюках не было карманов. Девушка вставляла сигарету в мундштук, когда Фом вошел в комнату.

Виола сложила губы, чтобы засвистеть, но мгновенно позабыла об этом, как только встретила его взгляд — он укрепил ее надежду на то, что Фом будет на ее стороне, доверяя ей и заботясь о ней. К разочарованию Виолы, ее демонстративное равнодушие дало сбой, и, обвив руками шею детектива, она разрыдалась на его плече. Но затем, как раз тогда, когда Фом ликовал при мысли о том, что держит Виолу в своих объятиях, девушка оттолкнула его.

— Ну и дура, — сказала она. — Я никогда не думала, что стану плющом, обвивающимся вокруг дуба. Я ненавижу плющ. Это ужасное цепляние… О, дорогой мой, я оказалась в такой ужасной ситуации. Но ты ни за что не поверишь в мой рассказ.

— Выкладывай.

— Так может сказать стоматолог… и честный человек. Что ж, начнем.

Приступив к своей истории, Виола внимательно наблюдала за лицом Фома. Его глаза вспыхнули внезапным волнением, когда он услышал об исчезновении Беатрис, но в остальном он оставался отчужденным и задумчивым. Прервавшись, она с отчаянием спросила у него:

— Ты веришь мне?

— Приходится, — ответил Фом. — Все это слишком тонко и запутанно, чтобы быть твоей выдумкой. Ты могла бы придумать что-нибудь получше… Честно говоря, я ужасно расстроен из-за Беатрис. Милое дитя. Никакого высокомерия.

Вспоминая обед в Савойе, Фом позабыл о поражении, которое потерпел в споре о политике, однако он помнил юношескую свежесть наследницы, искреннюю высокую оценку поданного торта-мороженого и ее робкое благоговение перед Виолой.

— Есть ли какая-то надежда вернуть ее? — спросила Виола.

— Зависит от обстоятельств, — сказал Фом. — Если ее похитили настоящие преступники, это не слишком хорошо, тем более, если ее родители не станут звонить в полицию. Это глупая игра, в которой нельзя выиграть. Но это естественно, ведь случай Кросса потряс их… С другой стороны, если существует какой-то заговор, связанный с Померанией Хаус, где все это началось, то заинтересованные стороны будут вынуждены оставаться на месте и вести себя, как ни в чем не бывало. Если они не профессионалы, то они выдадут себя. В таком случае ее можно бы было вернуть.

— Как?

— Если бы они могли доказать чье-то подозрительное поведение, то этому человеку пришлось бы связаться с остальными. Это не может быть делом рук одного человека, и все они должны держаться вместе. На самом деле, я так и не был вполне удовлетворен окончанием этого первого дела.

— Ты имеешь в виду туфли в часах?

— Умная девочка… Да, это и некоторые другие вещи. Подожди, пока я доведу это до ума.

Тут Фом задумчиво нахмурился и принялся строчить в своем блокноте. Когда список имеющихся сведений был составлен, он зачитал его Виоле.

— Во-первых, Эвелин Кросс попросила Пирса зажечь ее сигарету. Старая уловка, чтобы обеспечить узнавание. Почему?

Во-вторых, ковер и мебельный гарнитур в номере 16 и номере 17 были совершенно одинаковыми. Те, что в твоей квартире, более низкого качества. Почему?

В-третьих, ты сказала мне, что заметила какую-то перемену в номере 16, и ты думаешь, что дело было в недостатке яркости. Это может означать, что тебе подсознательно не хватало в этой комнате наличия ярких пледов и подушек Гойи. Почему?

В-четвертых, девушку в белом пальто заметили спускавшейся по пожарной лестнице. Это неубедительное доказательство, потому что у одной из машинисток, Марлен, есть белое пальто.

Фом прервался, чтобы задать вопрос:

— Конечно, ты ни о чем не умолчала?

— Только об одном, — призналась Виола. — Прошлым вечером я страшно перепугалась, когда пошла в номер 16, чтобы позвонить тебе. На одну ужасную секунду мне показалось, что я видела в зеркале Рафаэля Кросса.

К удивлению Виолы, Фом не стал насмехаться над ней.

— Зеркало, — пробормотал он, — Это скорее наводит на размышления. Две комнаты, которые в некоторых отношениях абсолютно одинаковы. Это наводит на мысль об имитации… Я хотел бы, чтобы это было мое дело. Это может быть интересным. Но я должен идти.

Взглянув на часы, он повернулся к Виоле и приподнял ее подбородок.

— Вот как надо переносить это, — сказал детектив, — И передай от меня Кроссу, чтобы он убедил Стерлингов не платить никакого выкупа. Это решение оказалось бы роковым для Беатрис.

Однако Виола сжала руку Фома мертвой хваткой, прежде чем он добрался до двери.

— Ты не собираешься помочь нам? — требовательно спросила она.

— Но что я могу сделать? — спросил он. — Я исключен из этого дела.

— Зато я увязла в нем по уши. Беатрис была на моем попечении, когда она исчезла. Я никогда не смогу снова быть счастливой… никогда. Что ж, мне придется расследовать это в одиночку. Говорят, опасность притягательна.

Как и ожидала Виола, Фом сдался после этой угрозы.

— Ты победила, — сказал он. — Раз ты наняла меня, я отправлюсь в Померанию Хаус и постараюсь разузнать о любых тамошних переменах.

— Прямо сейчас, мой дорогой?

— Нет, бесценная моя. Я занят важным делом, и интересы фирмы должны быть на первом месте. Я нанесу этот визит, когда у меня будет обед.

— Но тогда может быть слишком поздно.

Несмотря на ярое стремление Виолы ускорить его участие в расследовании Фому пришлось вырваться из обвивающих его объятий побегов плюща. Когда он вернулся в офис, его основная работа заняла его внимание почти до двух часов дня. Тогда детектив надел шляпу, готовясь уйти, но тут вспомнил про свой блокнот с памятками, в котором записал свои первые впечатления о людях, которые были связаны с предполагаемым исчезновением Эвелин Кросс.

Когда Фом взглянул на эти записи, он поморщился и пробормотал «никчемно». Они выглядели бесполезными, пока детектив не отметил, что комментарий, который он вынес в отношении Виолы, может иметь косвенное отношение к психологическому аспекту этой загадки. Затем детектив сверил свое последнее воспоминание о мисс Пауэр с письменным описанием и обнаружил несовпадение — он писал о ней как о девушке «плотного телосложения».

Призвав из памяти ее внешность в их первую встречу, Фом снова увидел ее абсолютно облегающий твидовый костюм с округлыми бедрами и подложенными плечами. Однако когда он в последний раз встретил Пауэр в Померании Хаус, линии ее костюма были свободными, и он не облегал ее фигуру.

«Диета? — размышлял он. — Беспокойство? Болезнь? Или…?»

Повинуясь порыву, он позвонил Виоле.

— Пауэр похудела за последнее время? — спросил Фом.

— Нет, — голос Виолы звучал озадаченно. — Она всегда была такой же комплекции, одна из тощих коров фараона[21].

— А ты бы сказала, что ее твидовый костюм идеально на ней сидит?

— О, не глупи. Он висит на ней мешком. Очевидно, был скроен так, чтобы потом можно было его ушить.

Внезапно Фому показалось значительным то, что Пауэр оставалась в своем номере во время переполоха на лестничной площадке, и тогда Виола ее не видела.

— Послушай, — сказал он. — Когда я в первый раз встретил мисс Пауэр, ее костюм сидел на ней как влитой. О чем это говорит?

— Это тест на сообразительность? Она надела один костюм поверх другого?

— Умница. А что из этого следует?

— Тут я поставлена в тупик. Что же?

— Возможно, она выдавала себя за другую.

Фом почти ощутил через телефонный провод дрожь волнения, исходящего от Виолы.

— Ты говоришь мне, что идеальная святоша Пауэр — мошенница? — воскликнула она.