Самым интересным здесь был, конечно, счет от компании зубоврачебной техники, выписанный на некоего Х. Р. Тигера, за 30 фунтов кристоболита и 25 фунтов альбастона.

Я положил на письменный стол телефонную книгу и стал искать в ней фамилию Тигер. Его адрес был Вест-Нинс-стрит, 422. А ведь Белфронт-билдинг находилось по тому же адресу! Я вспомнил, что когда уходил из офиса Илайши Морнингстара, на одной из дверей шестого этажа было написано: Зубоврачебная лаборатория Х. Р. Тигера.

Однако, уже глубокая ночь, и если даже Пинкертоны должны спать, то Марло просто валится с ног. И я лег спать.

18

В Пасадене было так же жарко, как и вчера. Большой дом из тёмно-красного кирпича на Дрезден-авеню смотрел так же неприветливо, негритенок на бетонном блоке был по-прежнему печален. Утро было таким же ярким, воздух — таким же ароматным. Казалось, все та же бабочка приземлилась на гиацинтовый куст, и та же, не старая еще карга с голосом первых поселенцев открыла мне дверь, когда я позвонил.

Она провела меня тем же путем на ту же самую застекленную веранду. Как и вчера, в шезлонге из тростника сидела миссис Элизабет Брайт Мердок и накачивала себя, казалось, из той же самой бутылки портвейна, которая, по отношению к вчерашней, была, по крайней мере внучкой. Когда служанка закрыла дверь, я уселся в кресло, положив, как и вчера, шляпу на пол и встретил все тот же твердый пристальный взгляд. Чуть помедлив, она спросила:

— Ну и…?

— Дело плохо, — сказал я, — за мной наблюдает полиция.

Разве мог такой пустяк взволновать эту мясную тушу!

— Вот как. Мне казалось, что вы достаточно осторожны.

Я не обратил на это внимания.

— Когда я уехал от вас вчера утром, за мной начал следить один человек. Я не знаю, что он здесь делал или что собирался делать. Вероятно, он начал следить за мной еще раньше, но это только мое предположение. Я заметил его двухместный автомобиль и постарался от него оторваться. Но ему все-таки удалось меня выследить, и я увидел его в холле возле своего офиса. После того как мне опять удалось избавиться от его слежки, он снова настиг меня, и тут я подошел прямо к нему и попросил объяснить, что все это значит. Он сказал, что знает меня, что очень нуждается в помощи, и просил меня прийти к нему на квартиру в Банкер-хилле и поговорить с ним. Повидав мистера Морнингстара, я приехал к этому человеку и обнаружил его труп на полу в ванной.

Она поднесла стакан к губам, и у нее задрожала рука, но в комнате было темно, и, возможно, мне это только показалось. Откашлявшись, она сказала:

— Продолжайте.

— Его звали Джордж Ансон Филипс. Он был молод и совершенно неопытен. Тем не менее, он считал себя частным детективом.

— Я никогда о нем не слышала, — холодно сказала миссис Мердок, — никогда его не видела и совершенно ничего о нем не знаю. Неужели, вы думаете, что я наняла его, чтобы следить за вами?

— Не знаю, мне очень трудно решить. Он говорил о наших общих интересах, давая понять, что работает на кого-то из вашей семьи. Конечно, прямо он этого не говорил.

— Это совершенно невозможно, можете мне поверить.

Ее голос, низкий баритон, был тверд, как металл.

— Я думаю, вы плохо представляете, что происходит у вас в семье, миссис Мердок.

— Несмотря на мой запрет, вы все-таки выспрашивали моего сына, — холодно продолжала она.

— Ваш сын выспрашивал меня, точнее, он пытался у меня кое-что выведать.

— Ну, к этому мы еще вернемся, — сказала она резко. — Что вы еще скажете об убитом? Вас привлекла по этому делу полиция?

— Естественно. И они хотят знать, почему он следил за мной, каким делом я занимаюсь, почему он пригласил меня к себе на квартиру, зачем я пошел к нему. Но это только полдела.

Она допила то, что было в стакане, и наполнила его снова.

— Как ваша астма? — спросил я.

— Плохо, — сказала она. — Продолжайте же ваш рассказ.

— Я встретился с Морнингстаром, об этом я уже говорил вам по телефону. Он сказал, что монеты у него нет, но сознался, что ему предлагали эту монету, и что он, наверное, ее купит. Об этом я тоже говорил вам, потом я услышал от вас, что вам ее вернули. Вот и все.

Я замолчал, ожидая, что услышу сейчас какую-нибудь историю о том, как ей вернули монету, но она только мрачно глядела на меня, держа в руке стакан.

— Ну, я и попробовал разыграть с Морнингстаром одну штуку — предложил ему за монету тысячу долларов.

— Вы не имели никакого права делать такое предложение, — рявкнула она.

— Конечно, я валял дурака, — сказал я. — Но после нашего с вами разговора я сразу же попытался с ним встретиться, чтобы сказать ему, что сделка не состоится. В телефонной книге был указан только телефон офиса. Хотя было уже поздно, я поехал к нему. Лифтер сказал мне, что он еще у себя. Он лежал на полу мертвый. Много ли надо старому человеку? Удар в висок… и готово. Возможно, это и случилось-то не преднамеренно. Я позвонил в приемный покой, не назвав себя.

— А вот это умно, — сказала она.

— Умно? Как грубо, на свой манер, вы все меряете миссис Мердок! Я поступил просто по-человечески, все это так понятно. Но два убийства в течение нескольких часов — это не шутка. И, заметьте, в обоих случаях на месте убийства оказываюсь именно я, и оба убийства каким-то образом связаны с вашей монетой.

— Ничего не понимаю. Разве тот другой, молодой, он тоже…?

— Конечно. Не помню, но, по-моему, я говорил вам по телефону.

Я нахмурил брови, как бы стараясь вспомнить, но сам твердо знал, что говорил ей об этом.

Совершенно спокойно она сказала:

— Возможно. Как вы знаете, дублон уже был возвращен мне, поэтому я не очень внимательно вас слушала. Вообще, мне показалось, что вы пьяны.

— Нет, я не был пьян. У меня был маленький шок, это верно, но пьян я не был. Все-таки как спокойно вы говорите обо всем этом.

— А чего вы от меня хотите?

Я перевел дыхание.

— Теперь вам известно, что на мне — два убийства. Во втором случае, как и в первом, я тоже обнаружив труп и тоже не сообщил об этом в полицию. Не знаю, какой из этих случаев для меня более опасен. Но, как бы там ни было, я должен сегодня, не позднее полудня сообщить полиции имя своего клиента.

— Но ведь это, — сказала она, на мой взгляд, все тем же холодным тоном, — подрыв моего доверия к вам. Я убеждена, что вы не станете этого делать.

С каким-то рассеянно-удивленным видом она отодвинула от себя стакан дюймов на пять.

— Этот самый Филипс, — сказал я, — получил разрешение на частное расследование. Как я уже говорил им, после того, как я обнаружил за собой слежку, я прямо обратился к нему, и он попросил меня приехать к нему на квартиру. Когда я приехал, он был уже мертв. Все это полиции хорошо известно, и они мне верят. Но они не хотят верить тому, что моя связь с Филипсом случайна, они подозревают какие-то более тесные отношения между мной и Филипсом и настаивают на том, чтобы я рассказал, чем я занимаюсь и на кого работаю. Неужели это не ясно?

— Вы как-нибудь из этого выпутаетесь, — сказала она. — Вероятно, мне придется еще раскошелиться.

У меня вдруг появилось такое чувство, будто мне прищемили нос. У меня захватило дух, во рту пересохло. Я перевел дыхание и сделал последнюю попытку исколоть эту бочку с салом, сидевшую напротив меня в шезлонге из тростника с таким невозмутимым видом, словно она президент банка, отказывающий мне в кредите.

— Поймите, — сказал я, — я работаю на вас только в данный момент, сегодня, на этой неделе. На следующей неделе я, надеюсь, буду работать уже на другого. А еще через неделю на кого-нибудь третьего. В таких условиях мне необходимы хорошие отношения с полицией. Речь идет не о том, чтобы они любили меня, речь идет о том, чтобы они были уверены, что я их не обманываю, не дурачу. Предположим, что Филипс ничего не знал о дублоне Брашера. Предположим, наконец, что он знал о нем, но что его смерть вызвана какими-то другими причинами. Я должен рассказать копам все, что я знаю о нем. И они имеют право задавать вопросы каждому, кого они захотят расспросить. Неужели это непонятно?

— А разве закон не дает вам право защищать клиента, — отрезала она. — Если бы это было не так, то какая была бы польза от частного детектива?

Я встал и сделал несколько шагов, потом опять сел в кресло. Обхватив ладонями колени, я так сильно сжал их, что пальцам стало больно.

— Закон, миссис Мердок, всегда работает по принципу: ты мне, я тебе. Впрочем, как и многое другое. Даже если бы я имел законное право молчать, набрав в рот воды, то с моей карьерой частного детектива был бы покончено. Так или иначе, обо мне разошелся бы слух, что этот парень доставляет одни неприятности. Я очень вас уважаю, миссис Мердок, но не могу же я ради вас сделать себе харакири.

Она потянулась за стаканом и осушила его.

— Ну и кашу вы заварили, — сказала она. — Не найдя ни моей невестки, ни монеты, вы нашли пару трупов и как-то так повели дело, что мне надо рассказать полиции о моем личном, чисто семейном деле. И я должна это сделать, чтобы защитить вас. И все только потому, что вы оказались совершенно некомпетентны. Вот как я представляю себе дело. Разве не так? Если не так, то, ради бога, поправьте меня.

Она опять налила вина в стакан, и вдруг, сделала слишком большой глоток, захлебнулась — у нее начался сильный приступ кашля. Она наклонилась вперед, лицо у нее стало малиновым, рука, державшая стакан, судорожно дергалась. Вино лилось из стакана на пол.

Соскочив с кресла, я шагнул к ней и ударил ее по мощной, жирной спине. Боюсь, что я перестарался.

Из ее груди вырвался сдавленный вопль, дыхание стало прерывистым, но кашель прекратился. Нажав на одну из клавиш стоявшего рядом диктофона и услышав чей-то ответ, я сказал в микрофон: «Миссис Мердок стакан воды, быстро!» и отключил микрофон.