Значит, если Шейрон говорила правду, машина Кар-лоты стояла в субботу вечером у мотеля.

Но можно ли ей верить? Имя Карлоты никогда не упоминалось в связи с убийством Фишера в прессе и, насколько мне было известно, не фигурировало в полиции.

Однако, допустим, Шейрон права и Карлота повязана в деле, тогда это действительно новость.

Ведь если она оказалась в мотеле в тот злополучный субботний вечер, значит, зарегистрировалась там под другим именем. А зачем понадобилось разведенной женщине, ежемесячно получающей жирные алименты и располагающей собственной шикарной квартирой, останавливаться в мотеле «Постоялый дворик»?

Или же Шейрон наврала?

Она подсунула номер автомобиля, в котором изменила лишь одну букву. Ей и во сне не мог присниться номер, который и на самом деле принадлежал «кадиллаку» последней модели, зарегистрированному совсем недавно.

Ситуация стоила того, чтобы поломать над ней голову.

Глава 9

Коронер с начальником полиции ладили как кошка с собакой. Поэтому все, кому был не по душе шеф полиции, могли рассчитывать на понимание коронера. Один из его помощников, Джеймс К. Лоуден, отвечал за связи его конторы с общественностью и по возможности старался быть коммуникабельным. Я знал, как он выглядит.

Мне понадобился целый час для того, чтобы к нему прорваться.

Он взглянул на мою визитную карточку и спросил:

— Чем могу быть вам полезен, Лэм?

— Страховые компании всегда досаждают, не так ли? — спросил я.

Он чуть было не согласился, но тут же сработал инстинкт не портить отношений с широкой публикой, и Лоуден ответил:

— Не без этого, Лэм, но их винить нельзя. Им нужна во всем полная ясность.

— Знаю, но иногда они тратят массу времени и денег на то, чтобы ходить кругами.

— И, — заметил он улыбаясь, — отсюда следует, что вы представляете некую страховую компанию и намереваетесь причинить нам кучу неприятностей, а это, так сказать, разведка боем?

— Возможно. Что по поводу Ронли Фишера?

Лицо его окаменело. _

— Что именно о нем, Лэм?

— Вскрытие показало что-нибудь?

— Послушайте, Лэм, это дело об убийстве, находящееся в ведении полиции. Вы же знаете, что я не вправе говорить на эту тему.

— Я не о том, кто его убил. Меня интересует это дело с точки зрения страховой компании.

— Что же вы подразумеваете под этим?

— Возникли ли какие-либо сомнения при установлении личности убитого?

— Слава Богу, нет.

— А как насчет возможности самоубийства?

— Объясните мне, как можно ухитриться самолично проломить себе макушку, и тогда поговорим о самоубийстве. Судя по характеру удара, Фишер вряд ли мог нанести его сам. Не говоря уже о том, что, когда человек намерен совершить самоубийство, он обычно не пользуется тупым предметом, чтобы разбить себе голову. Такие люди принимают яд, прыгают в озеро, стреляются или глотают пачками снотворные таблетки. Не было еще случая, чтобы кто-то из них молотил бейсбольной битой себя по затылку.

— Послушайте, Лоуден, я просто зарабатываю себе на жизнь. Предположим, что в плавательном бассейне не было воды, а Фишер об этом не знал. И вот он забирается на вышку для прыжков, делает сальто-мортале и летит вниз головой. Будучи в воздухе, ожидает, что опустится в воду, а вместо этого врезается в бетонную плиту.

— Знаете, Лэм, это не тот вопрос, на который я мог бы ответить. Вы же знаете, что можно, а чего нельзя.

— А если страховую компанию это интересует?

— Пусть она сама откапывает доказательства.

— Ладно! — согласился я. — Перейдем тогда к вопросу об идентификации личности убитого.

— А о чем тут можно еще толковать? Слава Богу, этого парня знали во всем городе.

— Для меня это не новость, но вам известно, насколько дотошны страховые компании.

— А на какую из них вы работаете?

— Разве из моих слов явствует, что я представляю страховую компанию. Все, что я сказал, это только то, что пытаюсь разобраться что к чему, применяя методы, специально разработанные страховыми компаниями для дел такого рода. Мне проще использовать при расследовании испытанные приемы, чем изобретать новые.

Он рассмеялся и сказал:

— Зачем же столько лишних слов, чтобы дать мне понять, что вас наняла страховая компания и что там не хотят, чтобы стало известно о проводимом ими на свой страх и риск расследовании.

— При чем тогда идентификация личности убитого?

— Про то вам знать. Господи, Лэм, куда вы клоните? Может быть, вам что-то известно?

— Если бы! Просто пытаюсь выяснить все детали. Кстати, как насчет отпечатков пальцев? Вы сняли его отпечатки?

— Конечно сняли. У каждого, кто проходит по нашей линии, мы снимаем отпечатки.

— И сверяете их с правительственной картотекой?

— Черт возьми, нет. Не успели еще. Теперь придется, хотя, честно говоря, и не собирались. Куда денешься, раз явились вы и начали говорить об установлении личности.

— Значит, у вас есть его отпечатки?

— Уже сказал, что есть.

— А мог бы я взглянуть на само досье?

— Нет.

— На его пальчики?

Лоуден немного поколебался, но затем ответил:

— Конечно, почему бы нет? Я достану вам его отпечатки.

Он вышел из офиса в картотеку и вернулся с оттисками десяти отпечатков.

— А не могли бы вы снять для меня их копии?

Поколебавшись, Лоуден все же согласился, прошел к копировальной машине и сделал копии отпечатков.

— Как получились, нормально? — спросил он.

— Думаю, что да. По крайней мере, достаточно четкие, чтобы их можно было сравнивать.

— Л эм, почему зашла речь об установлении его личности?

— На всякий случай. Думаю, не помешает убедиться лишний раз, кого на самом деле убили, так чтобы не оставалось больше никаких сомнений на этой стадии расследования.

— А кто-нибудь сомневается?

— Как сказать?

— Из этого следует, что пока не хотите говорить?

— Понимайте, как хотите, — засмеялся я.

— Хорошо, Лэм, вы получили отпечатки пальцев, а я делаю для себя вывод, что страховая компания занимается выяснением личности убитого.

— А вот это зря.

— Почему?

— Потому что вывод из области догадок.

— Ну а что тогда на самом деле?

— На самом деле — это то, что вы знаете наверняка. Например, что жертвой оказался Ронли Фишер, помощник окружного прокурора, который представлял обвинение в процессе рассмотрения дела о признании Стонтона Клиффса виновным в убийстве своей жены. Это дело вызвало широкий общественный резонанс. Отсюда и интерес к Фишеру, а то, что его убили, не могло не вызвать вопросов у очень многих людей, в том числе и у меня, а страховая компания тут ни при чем.

Вот как, — закончил я свою тираду, — обстоят дела. А обо всем остальном вы можете лишь догадываться.

— Разве плохо задаваться вопросами? — спросил он.

— Не плохо, если найдете правильные ответы.

— А что если я приду к неверному выводу?

Пристально глядя на него, я ответил:

— Это было бы плохо для вас и плохо для вашей конторы.

— Ладно, понял. У службы коронера и так достаточно неприятностей. Лишние нам, пожалуй, ни к чему.

— Почему-то и мне так показалось.

— Хорошо, поставим вопрос по-другому: если, скажем, страховая компания расследует это дело, исходя из своих предпосылок, и это может помочь установить истину, то нам бы здорово сыграло на руку, если бы мы знали, что это за предпосылки.

— Чтобы вы могли утереть нос полиции?

— Хотя бы и так!

— А чем бы это помогло?

— Очень многим. Полиция оказалась… ну, не настолько склонной к сотрудничеству, как нам бы хотелось.

— Поэтому вы поставите полицию перед фактом и утрете ей нос, а там сделают вывод, что и в дальнейшем ваша служба будет использовать новый подход, чтобы самим выделиться на ее тусклом фоне. Вот было бы здорово, не так ли?

Он криво усмехнулся и сказал:

— Если подумать, то не так уж и здорово.

— Другими словами, — заметил я, — когда вам пришлось задуматься, то стало очевидным, что лучше пока не высовываться, и нынешние отношения с полицией вас прекрасно устраивают.

— Не прекрасно, но… А вы, случайно, не копаете и под нас, чтобы представить службу коронера в бледном виде?

— Я же просто спросил вас, что вы предпринимаете в связи с необходимостью идентификации убитого, и о том, не могла ли быть при этом допущена хоть малейшая ошибка.

— А что же вам ответил я?

— Ответили, что не можете посвятить меня в то, что вам стало известно в ходе расследования, так как не имеете на это права, короче, дали от ворот поворот.

— Но я позволил вам заглянуть в досье?

— Нет. Вы передали мне из него оттиски отпечатков пальцев, чтобы я смог провести идентификацию личности убитого на тот случай, если допущена какая-то ошибка.

— Ладно, — сказал он, — предположим, ошибка не исключается, скажем — ну, не те отпечатки пальцев.

— Как же такое могло бы случиться?

— Ну… черт меня подери, если знаю, Лэм, но случались и более странные вещи. Могло быть, что Рон-ли Фишер был убит на войне, а кто-то прихватил его нагрудный знак и удостоверение личности, вернулся и начал жить вместо него.

— Вы насмотрелись телевизионных фильмов. А что до отпечатков, то они есть как у вас, так и в правительственной картотеке — за чем же дело стало? Подключите ФБР и совместно с ними сверьте на идентичность свои и их образцы.