Джон Диксон Карр - Огонь, гори!

Какими же были на самом деле люди той эпохи? Как они думали, действовали, разговаривали?

Кое-что можно почерпнуть у широко известных официальных летописцев, например Джона Уилсона Крокера («Записки», под ред. Луиса Дженнингса, в трех томах. Лондон: Изд-во Джона Мюррея, 1884) и Томаса Криви («Записки», под ред, достопочтенного сэра Герберта Максуэлла. Лондон: Изд-во Джона Мюррея, 1913).

В 1829 году Крокер занят переработкой книги Босуэлла и пишет мало. Но Криви откровенно раздражают обычаи нового века.

"Итак, — пишет он мисс Орд в марте 1829 года, — наш маленький «ранний» званый ужин[3] прошел мило, как всегда, если не считать потрясения, какое испытали добродетельная леди Сефтон и ее великовозрастные дочери, воспитанные в полном неведении относительно существования человеческих пороков".

Криви далее клеймит «бесстыдные» и «наглые» речи гостей, среди которых, между прочим, были княгиня Эстерхази и молодой лорд Палмерстон.

Однако не нужно забывать, что Криви, как и леди Сефтон и княгиня Эстерхази, был в то время человеком пожилым; он уже забыл о том, что когда-то и сам был молод. Представляется маловероятным, чтобы в наши дни тридцати — сорокалетняя старая дева упала в обморок от разговоров, которые велись на подобном званом ужине.

Что же касается истинных воззрений тогдашних женщин, следует обратиться к «Журналу Клариссы Трент, 1800 — 1832» (под ред. С.Г. Гарда. Лондон: Изд-во Джона Лейна «Бодли-Хед лимитед», 1925). Или если брать более высокий общественный слой, к изданию «Три сестры Говард: Избранные сочинения леди Кэролайн Ласелль, леди Дувр и графини Говер, 1825 — 1833» (под ред, покойной леди Леконфилд, переработанные и дополненные Джоном Гором. Лондон: Изд-во Джона Мюррея, 1955).

Кларисса Трент прелестна и в речах своих, и в поведении. Она не ханжа, не трусиха и исписала добрых триста страниц большого формата. Она родилась в 1800 году, а дневник заканчивает своей свадьбой, состоявшейся в 1832 году. Вот что мы читаем в дневнике Трент от 5 октября 1829 года:

«Пришлось провести еще одно бессмысленное утро, отмеченное визитом леди Т, и трех ее дур-дочерей. Как обычно, не успела она усесться, как тут же заявила, что не позволит дочерям выходить замуж до своей смерти. Х в а т и т з а л и в a m ъ!» (разрядка принадлежит самой Клариссе).

К сожалению, мало кто из очевидцев в 1829 году смел так отзываться о чьих-либо речах. В сходных обстоятельствах иногда мы встречаем и такие выражения, как «подшофе», то есть «пьяный». Оно имеется на страницах «Пиквика». Или «язык у него хорошо подвешен». Широко известно восклицание Джорджа Стефенсона, изобретателя знаменитого паровоза «Ракета»: «Из всех даров природы величайшим является хорошо подвешенный язык!» (см, книгу А.А.В. Рэмзи «Сэр Роберт Пиль». Лондон: Дакуорт и К0 лимитед, 1928. С. 368).

Многое можно узнать из первого романа Дизраэли «Вивьен Грей» (1826), где живо описываются нравы и обычаи той эпохи, хотя и поданы они в сатирическом изображении. Позже Дизраэли отрекся от этого романа. Вот что он пишет в предисловии к изданию 1835 года: «Книги, написанные мальчиками, всегда страдают манерностью».

Разумеется, в «Вивьене Грее» Дизраэли еще не достиг таких высот, как в своих классических произведениях, таких как «Конингсби» или «Лотар». Однако он отрекся от первого романа, скорее всего, по другой причине.

«Вивьен Грей» пестрит измышлениями и забавными анекдотами о подлинных людях, причем выведенных под настоящими именами. Например, герой рассказывает, как Вашингтон Ирвинг, по прозвищу Монсеньер Джеффри, всегда засыпает за обедом. Однажды его, спящего, незаметно переместили в другой дом. Пробудившись, Монсеньер Джеффри начал говорить, не заметив, что его окружают совершенно другие лица. Однако такое могло случиться с любым. Принимая же во внимание описанный самим Ирвингом обед, после которого он сочинил леденящие душу истории о привидениях, вошедшие в его «Путевые заметки» (1824), анекдот уже не кажется не правдоподобным.

В отличие от Диккенса, персонажи которого действуют и говорят как обычные люди, большинство персонажей «Вивьена Грея» неестественно высокопарны и напыщенны. Герой не просто берет пистолет — он «подружился с Мантоном». Однако в первой книге Дизраэли содержится и немало любопытных сведений о той эпохе, и в этом смысле она равноценна свидетельствам летописцев и авторов дневников. В то время лондонцы любили пирожки с курятиной и салат из омаров; они часто держали в доме редких птиц, как в нашем случае леди Корк; женщины терпеть не могли табак, однако не возражали, если их мужчины употребляли совершенно невыносимые для желудка спиртные напитки.

По страницам «Вивьена Грея» проходит чудовищный парад косноязычных политиканов, раболепных прихлебателей, знатных замужних шлюх. Уже тогда Дизраэли был мастером эпиграмм и острот.

«Если хотите завоевать сердце мужчины, — поучает он, — позвольте ему разбить вас в споре». Мы с интересом читаем о помолвке некоего молодого джентльмена, «у которого финансы находились в таком плачевном состоянии, что он, дабы избежать Исправительной палаты, устремился в Палату общин».

За одним исключением действие романа «Огонь, гори!» разворачивается в реально существовавших местах.

У нас имеется множество источников, например книга Г.Б. Уитли «Лондон в прошлом и настоящем. История, связи и традиции. В трех томах» (Лондон: Из-во Джона Мюррея, 1891). Откройте книгу в любом месте — на улице, на площади, у любимого вами здания, — и вы попадете в прошлое. Имеется также «1829 год день за днем» — одновременно повседневная история и обзор событий заданный период. Существует «План Лондона и его окрестностей» Дирдена, изданный в 1828 году. Хотя размерами и качеством иллюстраций он уступает Горвудовскому плану Лондона 1792 — 1799 годов, это карта огромной исторической ценности.

Дом номер четыре по Уайтхолл-Плейс, то есть первоначальный Скотленд-Ярд, который уже тогда был известен под этим именем, описан — с иллюстрациями — в великой книге моего друга Дугласа Г. Брауна «Возвышение Скотленд-Ярда: История лондонской полиции» (Лондон: Джордж К. Хэррап и К0 лимитед, 1956), в которой также имеются портреты полковника Роуэна и мистера Мейна. Есть и другие книги по истории полиции, среди которых следует отметить «Историю Скотленд-Ярда» Джорджа Дино (Лондон: Джеффри Блез лимитед, 1929) и «Историю сыщиков с Боу-стрит» Гилберта Армитиджа (Лондон: Уизхарт, 1932). Однако книга Брауна остается для меня самым авторитетным изданием, которому я многим обязан.

Как ни удивительно, Вулкан — реальное историческое лицо. В уже упомянутом «Проклятии игрока» приводится несколько анекдотов о нем, включая и историю о том, почему Вулкан получил свое прозвище. Однако о нем так мало известно, что я нарисовал его портрет по своему вкусу, и читатель волен считать данный персонаж вымышленным.

Тем не менее его игорный дом стоял на том месте, где он находится в романе. Каретная мастерская Хуперов, в которой теперь выставлены «роллс-ройсы» и «бентли», по-прежнему стоит по соседству, хотя почти вся южная сторона Беннет-стрит была разрушена в годы войны. Описание внутреннего убранства притона взято из «Проклятия игрока», а также с гравюры, изображающей типичное игорное заведение того времени. Оттуда же можно узнать, как играть в «красное и черное»; там же описан механизм под рулеткой, который разоблачил Чевиот. В «Проклятии игрока» описаны поведение и жаргон представителей преступного мира.

Дома леди Корк больше не существует. Однако Уитли и Дирден сообщают нам его номер, адрес и дают описание. Это был шестой дом с запада по Берлингтон-стрит, по правой стороне, если идти от Верхней Риджент-стрит. А дом, который сейчас стоит на его месте, отлично виден из нового здания полиции Вест-Энда. На Нью-Берлингтон-стрит зародился обычай прикреплять к парадной двери медную пластинку с фамилией хозяина.

О тире Джо Мантона многое говорится в книге воспоминаний капитана Гроноу (1814 — 1860. Лондон: Изд-во Джона Ниммоу, 1900). Описаний Воксхолл-Гарденз так много, и существует столько иллюстраций, что нет смысла приводить источники. Беседка в псевдогреческом стиле, построенная около 1788 года, была стерта с лица земли в 50-е годы XIX века. Раскрашенная вручную иллюстрация в «Знамени Лондона», раритетном трехтомнике, вышедшем в 1814 году и приводящем только адрес издателя — Пэлл-Мэлл, дом 11, — показывает нам вид с реки на Вестминстер, старые здания Парламента, Вестминстер-Холл, Вестминстерское аббатство.

Только дом Флоры Дрейтон на Кавендиш-сквер вымышлен.

В наши дни не всем понятно, насколько великим человеком был сэр Роберт Пиль. Не всем это было понятно и при его жизни. Он не обладал выигрышной наружностью лорда Мельбурна или Сидни Герберта; он не обладал магнетизмом, способным заворожить толпу. Только среди близких друзей, которых он хорошо знал и которым доверял, Пиль мог расслабиться, посмеяться или пошутить. Даже книга «Сэр Роберт Пиль — из его записок, в 3-х томах» (под ред. Чарльза Стюарта Паркера. Лондон: Изд-во Джона Мюррея, 1899) его подлинный характер описывает скупо. Он был скромен от природы, как проницательно заметила молодая королева Виктория (см, упомянутую выше книгу мисс А.А.В. Рэмзи), и его манеры казались сухими, официальными.

Величайшим его достижением было не создание полиции, а реформа английской пенитенциарной системы. Думаю, нет нужды рассказывать читателям, какой страшной была данная система до Пиля, или приводить список преступлений, за которые мужчину или женщину могли повесить во втором десятилетии XIX века. Дадим слово мисс Рэмзи, которая говорит об ужасах старой системы:

«Мужчину могли повесить за то, что он срубил дерево, посылал письма с угрозами, высмеивал гринвичских пенсионеров, подрывал набережную, совершал кражу в лавке, крал сорок шиллингов в жилом доме и т, д.».