— Но здесь есть следы, ведущие из машины, — напомнил Мейсон.

— Что?

— Вот же следы, ведущие из машины.

— Нет же. Я все это место осмотрел — схема верная.

— Но вот следы, ведущие из машины. — Мейсон указал на них. *

— А, да. Это те следы, которые она в первый раз оставила, до того как воротилась.

— Откуда вы знаете, что они были оставлены до того, как она вернулась? — спросил Мейсон. — Откуда вам известно, что эти следы не более ранние, чем те, которые идут от шоссе к машине? Откуда вам известно, что эта женщина не пришла с шоссе вот к этой точке, а потом она могла прыгнуть вот к этой точке и побежать назад к шоссе?

— Ну, так, конечно, наверняка ведь нельзя сказать! — Овербрук улыбнулся. — Только, понятно, когда она эти следы делала, она в машину садилась. Ну, а когда она села в машину, вы мне, может быть, скажете, как она оттуда попала в багажник?

В зале захихикали. Судья Колтон стукнул молотом, чтобы зрители успокоились.

— Но предположим, — сказал Мейсон, — что, когда эти следы отпечатывались на земле, машины тут не было.

— А? — спросил Овербрук, весь напрягшись от внимания.

Мейсон улыбнулся и объяснил:

— Эти следы, мистер Овербрук, вполне могли быть оставлены тут, когда никакой машины вовсе не было. Для любой женщины было бы очень просто выйти с шоссе на то место, где видны следы от машины, а потом, используя шест, с каким работают прыгуны на прыжки в длину, прыгнуть в эту точку и вернуться к шоссе.

— Ну, тогда, — Овербрук почесал в затылке, — тут что-то есть, мистер Мейсон! Ничто ведь не показывает, когда сделаны эти следы.

— Значит, пользуясь этим утверждением, — сказал Мейсон, — ничто не указывает, когда были сделаны ваши следы?

— Вы что хотите сказать?

— Ваши следы до самой левой дверцы машины, — пояснил Мейсон, — могли быть оставлены и в понедельник ночью. А потом уж вы вышли на дорогу с вашей фермы, в среду утром, выложили доски и по этим доскам шли, пока не оказались ria собственных своих следах, которые оставили в понедельник вечером. Когда они кончились, тут вы отправились обратно на ферму, чтобы ваши следы стали непрерывной цепочкой, показывающей, что вы не останавливались. Ваши следы, оставленные в среду, должны были дополнить ваши следы от понедельника. Вы не можете доказать, когда какие следы были сделаны.

— Ну уж, конечно, будильник я к своим следам не привязывал, — сказал Овербрук.

В публике засмеялись.

— Нет, — согласился Мейсон, — но тут есть одна интересная вещь, на этой фотографии, которую я держу, а на схеме этого нет.

— Что еще такое?

— Я замечаю* — сказал Мейсон, — что вот эти маленькие отпечатки, должно быть, следы вашей собаки. Так, будьте добры, объясните, пожалуйста, суду, как получилось, что собака вас сопровождала, когда были оставлены эти следы, от машины к шоссе, но ее не было с вами, когда вы оставили вот эти следы, от вашего дома к машине?

Овербрук на трибунке поежился.

— Вы не можете ответить на этот вопрос? — спросил Мейсон.

— Ну, пытаюсь я сообразить, что ответить…

— Ответ в том, — сказал Мейсон, — что, когда вы оставляли эти следы, от дома к месту, где стояла машина, с вами не было собаки, а единственный раз, когда вы ушли без нее, это когда вы оставили пса в доме охранять свидетеля Флитвуда, а это было в понедельник ночью. Так что, мистер Овербрук, оставили вы эти следы в понедельник, после того как устроили Флитвуда на ночь. Вы приказали псу его сторожить, взяли фонарь и пошли по следа[м Флитвуда, и увидели, что произошло в машине, которую вы раньше слышали, как она подъезжает по дороге. Вы подошли к машине и обнаружили в ней лежащего человека в бессознательном состоянии. Этот человек был Бертран С. Оллред, которого вы ненавидели, потому что он вас надул в бизнесе по рудникам. Вы увидели удобный случай свести с ним счеты, просто сели в машину, угнали ее и пустили под обрыв там, где знали, что он будет убит. А через день или около того вы начали беспокоиться насчет следов и решили, что лучше вам с ними что-то сделать. Так что вы пошли и выложили доски, да еще закончили цепочку своих следов от вашего дома до участка с твердой землей. Но когда вы выкладывали доски, Вас удивили еще какие-то следы. Они были оставлены какой-то женщиной и выглядели так, как будто эта женщина выпрыгнула из багажника, а потом вернулась в машину. Ну, разве это не в точности то самое, что произошло?

— Ваша честь, я возражаю! — выкрикнул Дэнверс. — Этот вопрос не имеет отношения к делу, неправомерен, несуществен. Перекрестный допрос не ведется надлежащим образом,'и…

— А вы посмотрите на лицо свидетеля, молодой человек, — прервал его судья Колтон, — и вы найдете, что вопрос определенно имеет отношение к делу, правомерен и существен. Возражение снимается. Теперь, если вы хотите фактов насчет этого дела, господин районный прокурор, лучше обратите внимание на вопросы мистера Мейсона и на ответы этого свидетеля. Продолжайте, мистер Овербрук, ждем ответа на вопрос.

Овербрук поежился и вздрогнул, как будто деревянное сиденье внезапно стало горячим.

— Отвечайте на этот вопрос, — повторил судья Колтон.

— Что ж, ваша честь, — пробормотал Овербрук, — скажу вам правду. Некоторым образом, так и случилось. Это не соответствует истине в некоторых отношениях.

— В каких отношениях? — спросил Мейсон.

— Когда я добрался до машины, — сообщил Овербрук, — я просунул фонарик внутрь, увидел этого человека, и он был мертв, и тогда я узнал в нем Оллреда, и я понял, что я в ловушке, потому что люди знали, что я его смертельно ненавижу, и что будет выглядеть, как будто… ну, плохо мне бы пришлось, если бы тело нашли на моей земле, да еще тот парень, который был там, у меня в доме, — он-то, конечно, поклянется, что ничего об этом не знает. Ну, я был в ловушке. Так что я сел в машину и вывел ее на шоссе, а потом спихнул со скалы, и тогда вернулся пешком домой. Наверное, это было часа в три или четыре утра. Конечно, пес не шумел, когда я проскользнул к себе и улегся спать.

А после, во вторник вечером, я забеспокоился о следах. Я знал, что рано или поздно сюда доберутся и начнут вынюхивать следы из-за этого парня, Флитвуда, найдут его в моих владениях, а особенно после того, как эти люди за ним явились и увезли его… ну, правильно вы подметили, что произошло. В среду я туда пошел, положил доски и закончил цепочку моих следов, чтобы так выглядело, будто я все так и нашел, а тогда уж сказал о следах шерифу, что я их оставил в среду утром, а о собаке никто и не подумал. Шериф не подумал и, Господи, я-то тоже забыл!

Мейсон с усмешкой повернулся к Дэнверсу и сказал:

— А теперь, мистер Дэнверс, это ваше дело и ваш свидетель. Что вы хотите делать?

— Хочу продолжать дело, — ответил Дэнверс.

— До каких пор? — поинтересовался судья Колтон.

— Продолжать, продолжать сегодня до четырех, ваша честь.

— Очень хорошо, — согласился судья Колтон, — а суд приказывает взять этого 'свидетеля под стражу. Зал, к порядку! Прекратите этот шум! Нечему аплодировать. Это судебное заседание. Иначе мы очистим зал от зрителей… да прекратите аплодировать!

Глава 21

Перри Мейсон, подняв свои длинные ноги на угол стола, откинулся на своем вертящемся стуле и с улыбкой посмотрел на Пола Дрейка.

— Знаешь, Пол, — сказал он, — возможная расшифровка этих следов не приходила мне в голову, пока я не начал изучать их за обедом. Таков уж недостаток косвенных улик. Они тебя подкупают и одурачивают.

Я говорил, что Бернис Арчер — хитрая особа. Трэгг дал ей свидание с Флитвудом там, в тюрьме, и в ту же минуту, когда она узнала, что случилось, она велела Флитвуду настаивать на том, что миссис Оллред сидела в багажнике машины. Она заставила Флитвуда ей рассказать, где стоял автомобиль, вскочила в свою машину, помчалась туда, и утром в среду, при свете дня, она оставила там следы так, чтобы они подтвердили версию Флитвуда. Так это ее поддержало. Ей понадобилось всего только взять короткий шест, пройти от шоссе туда, где раньше стояла машина, потом поставить шест в землю для опоры, прыгнуть туда, где находился багажник машины, и снова отбежать к дороге. Когда она все это проделывала, она не заметила следов Овербрука, подходивших к автомобилю и оборвавшихся. Если бы она их заметила, она свалила бы убийство прямо на Овербрука.

— Так кто же, к дьяволу, на самом деле убил его? — спросил Дрейк.

— Не будем брать на себя работу полиции, Пол, — улыбнулся Мейсон. — Это должна решить полиция. Единственное, что остается за нами, — вытащить миссис Оллред.

— Ну, как ты все-таки думаешь, кто его убил?

Мейсон сказал:

— Когда Овербрук выходил на разведку в понедельник вечером, у него должно было быть с собой оружие. Наверное, пистолет. Он крупный, сильный, мощный великан, возможно, у него была дубинка или заводная ручка. Мне кажется, что Оллред пришел в себя к тому времени, как явился Овербрук, возможно, он застонал. Овербрук подобрался к машине, сел в нее, развернул на шоссе и повез своего пассажира к врачу, а по дороге узнал его: тут последовали слова, обвинения, возможно, Оллред ударил Овербрука, а Овербрук нанес ему удар по голове.

— Как ты все это вычислил?

— Так в багажнике же была кровь, — напомнил Мейсон. — Никакая версия ее наличия не подтверждает. Бернис Арчер достаточно хитра, чтобы догадаться, что тот, кто объяснит эту кровь, получит преимущество, так что она сочинила историю, которую должен рассказать Флитвуд, а потом отправилась и Оставила следы, подтверждающие свою выдумку. Она так жаждала найти козла отпущения, что перестаралась, золотя пилюлю. Но в ту минуту, как Флитвуд рассказал эту историю и она подтвердилась следами, он стал для полиции благонравным мальчиком-блондином. Если бы она в это не впутывалась, следы, безусловно, помогли бы Флитвуду, но она этого не понимала. Никто из них не понял, что на том месте, где останавливалась машина, были такие идеальные условия для следов. Когда Бернис туда отправилась, она только надеялась, что оставит какие-то заметные следы, чтобы подтвердить историю Флитвуда. Когда же она увидела, с чем имеет дело, она уж потрудилась на славу.