Эрл Стенли Гарднер - Одинокая наследница

Она объяснила:

— Я так и не поняла ситуации, в которой очутилась, даже когда села в машину. Что земля такая мягкая, и каждый след остается. Боб Флитвуд прав в одном. После того как я попала в багажник, я некоторое время лежала скорчившись в этой тесноте. Потом вспомнила, что мы всегда держим в багажнике электрический фонарик, на случай если придется менять покрышки. Я отыскала этот фонарик и зажгла. Разглядела защелку. Тогда я поняла, что могла бы ее открыть и поднять крышку багажника, если бы у меня был какой-то рычаг. Так что я вспомнила о заводной ручке, нашла ее и попыталась. Очень трудно с таким делом справиться, когда машина движется по дороге, особенно такой грязной. Тяжеловато мне пришлось. Однако я наконец отодвинула защелку и достала до крышки так, что могла ее приподнять. Я как раз ее поднимала, когда машина повернула с дороги и остановилась. Я подняла крышку достаточно высоко, чтобы выбраться, и спрыгнула на землю. Услышала, как крышка за мной захлопнулась, и побежала.

Не думаю, что пробежала больше тридцати — сорока футов, когда услышала, как Боб Флитвуд кричит, что все в порядке и чтоб я не беспокоилась — Бертран без сознания. Я продолжала бежать, но оглянулась через плечо и увидела, как Боб Флитвуд бросает пистолет. Потом он пошел прочь от машины. Я вернулась и обнаружила, что мой муж мертв.

И только теперь я поняла, что машина стоит на такой земле, что все мои следы тут видны и точно показывают, что именно я делала. Я поняла, что наследила, возвращаясь к автомобилю, и, если теперь выйду и вернусь на шоссе, все будет выглядеть так, как будто я села в машину для того, чтобы убить мужа ручкой. Так что я решила, что лучше поехать на машине к какому-нибудь месту, где почва потверже, там я смогу выйти, не оставив следов. И тут я сообразила, что, если спустить машину с обрыва, будет выглядеть, будто мой муж потерял управление машиной. Вот я так и сделала, и тут-то решила прикинуться, будто Боб украл мою машину. Подумала, что так можно все свалить на него, а потом, если все откроется, он вынужден будет признать-. ся, чтобы спасти шкуру, что убил Бертрана, защищаясь. Я… наверное, я придумала не самое лучшее, но, мистер Мейсон, я столько всего передумала той ночью!

— Это правда? — спросил Мейсон.

— Правда.

— Посмотрите мне в глаза.

Она выдержала его взгляд.

— Знай я это уже давно, — сказал- Мейсон, — я бы, может быть, навесил это убийство на Боба Флитвуда. Так, как оно есть сейчас, — вы лгали, и Боб лгал. Присяжные должны будут жребием определять, кто из вас говорит правду. Тот факт., что Флитвуд выбросил пистолет, заставляет меня считать, что ваш муж был мертв, когда Боб вышел из машины, но так как вы лгали с самого начала, вы дали в руки Бобу козыри, чтобы играть против нас.

— Извините, мистер Мейсон.

— Смотрите мне в глаза — это правда?

— Да.

— Если вы меняете свою версию только из-за того, — сказал Мейсон, — что поняли, будто версия Боба Флитвуда дала вам хороший шанс выпутаться, вы просто дура.

— Нет же, я просто другую версию… Я… мне приходится думать о Пэт… я… — Она разрыдалась.

— Ладно, — сказал Мейсон. — Не меняйте вы никакую историю. Вообще ничего не рассказывайте. Не разговаривайте ни с кем — ни с кем. Вы поняли?

— Да.

— И никогда на забывайте: хорошая ложь может иметь изящество прдлинного искусства, но только в правде — подлинность.

И Мейсон поднял руку, делая знак шерифу.

Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели за столиком в ресторане городка, где судья Колтон устроил предварительное слушание.

— Ну, — сказал Мейсон, — теперь моя клиентка рассказывает мне другую историю Пол.

— То же самое, что утверждает Флитвуд?

— Именно. Говорит, что муж ее был мертв, когда она села в машину после ухода Флитвуда. Если это правда — не знаю, как заставить суд поверить ей.

— Я бы сказал — Оллред должен был быть мертв, когда Флитвуд выбросил пистолет, — заметил Дрейк. — Это действие человека, который хочет избавиться от орудия убийства. Он достаточно сильно треснул Оллреда по голове, чтобы его убить, и он это знал. Он воспользовался дулом пистолета, и, когда он этот пистолет выбросил, это была очень, естественная, логичная и типичная попытка убийцы избавиться от орудия убийства.

— Знаю, — кивнул Мейсон, — но не уверен, что суд согласится. По всей вероятности, другой путь лучше. Если это правда.

— Какой другой путь?

— Заставить присяжных разобраться в характере Оллреда. Пусть поверят, что Оллред был еще жив, когда его жена вернулась в машину, что она повезла было его домой, а тут Оллред пришел в себя и начал с ней бороться, пытаясь одержать над ней верх, а она ударила и убила его в порядке самозащиты.

— Так ты создашь громкое дело, — сказал Дрейк.

— Это дело будет апеллировать к сочувствию присяжных, особенно ввиду показаний Флитвуда. Но что меня беспокоит, так это то, что я не понимаю, правда ли это. Возможно, миссис Оллред просто пытается выехать на версии Флитвуда.

— А тебе-то какое дело? Флитвуд дает ей возможность выехать — на здоровье!

— Но я боюсь ее привлечь, если это неправда. Поверь мне, Пол, если ты попадаешь в переплет, правда — единственная достаточно надежная и твердая вещь, на которую можно положиться.

— Разумеется, твоя клиентка еще не побывала на свидетельском месте, — напомнил Пол. — Она рассказала свою историю только тебе.

Мейсон сказал:

— Хотел бы я приоткрыть это дело. Хотел бы еще порасспрашивать Флитвуда в подробностях о причинах, которые заставили его выбросить пистолет, что именно он таким образом завершал. И все-таки что-то такое в этой истории… — Мейсон сдвинул тарелки к центру стола, достал из кармана рисунок Хемфрейза и разложил перед собой. Он внимательно изучал следы.

— Это же математически доказуемо, — сказал Дрейк. — Версия Флитвуда должна быть правдой. Она подтверждается его следами.

Изучая рисунок Хемфрейза, Мейсон вдруг сдавленно захихикал. '

— Что такое? — поинтересовался Дрейк.

— Будь я проклят, если знаю, Пол, — ответил адвокат, — но у меня в голове рождается идея. Очень-очень возможно, что миссис Оллред все еще лжет мне.

— То есть — сейчас?

— Именно сейчас. Что ее настоящая история — поддельна.

— Но зачем бы ей это делать?

— Потому что Флитвуд выдумал такую превосходную ложь, что она считает бесполезным с ней бороться, и потому, что, подтверждая версию Флитвуда, она имеет более высокий шанс завоевать сочувствие присяжных, чем говоря правду, которой никто не поверит.

— А в чем правда? — спросила Делла Стрит.

— А это, — сообщил Мейсон, — нечто такое, что я предполагаю обнаружить после обеденного перерыва.

Заседание возобновилось в два часа. Судья Колтон объявил:

— Мистер Джером, вы стояли на свидетельском месте и отвечали на вопросы до перерыва. Пожалуйста, займите это место снова. Джентльмены, ответчица в суде, свидетель Джером на месте. Продолжайте, пожалуйста, перекрестный допрос, мистер Мейсон.

Мейсон обратился к судье Колтону:

— Ваша честь, дело получило несколько неожиданное развитие. При данных. обстоятельствах мне хотелось бы снова вызвать свидетеля Овербрука для перекрестного допроса.

— Возражаю, ваша честь, — вмешался Дэнверс. — У. адвоката была полная возможность устроить перекрестный допрос Овербрука, и он уже воспользовался этой возможностью. Он задавал Овербруку вопросы с целью получить информацию и…

— Мне так тоже показалось, да, — согласился судья Колтон.

Мейсон сказал с отчаянием:

— Ваша честь, я могу теперь утверждать, что вовсе не вытягиваю из свидетеля сведения. Если мне разрешат снова устроить перекрестный допрос Овербруку, мне кажется, я смогу прояснить пункт, который реабилитирует данную ответчицу и определенно опровергнет показания Флитвуда.

— Вы считаете, вы сможете это сделать? — спросил судья Колтон.

— Да, ваша честь.

— Это существенно меняет ситуацию, — заметил судья.

— Конечно, ваша честь, я уже закрыл дело о возбуждении обвинения, — напомнил Дэнверс. — Оно закончено. Оно закрыто.

— И, — сказал судья Колтон мрачно, — если суд объявит, что он не считает улики достаточными, чтобы сделать ответчицу подсудимой, вы тут же спохватитесь, что у вас имеются еще дополнительные улики, попросите разрешения снова открыть ваше дело.

Дэнверс ничего не ответил.

— Займите место свидетеля, мистер Овербрук, — велел судья Колтон.

Мейсон обратился к нему:

— Вы оказались некоторым образом экспертом по следам, мистер Овербрук.

— Так мы, деревенские, все о следах знаем.

— Вы много по следам ориентировались?

— Да.

— И у вас довольно большой опыт в этих делах?

— Да, сэр.

— Тогда, — сказал Мейсон, — поскольку вы имеете опыт в этом вопросе, будьте добры, скажите суду, как вы узнаете, что следы, оставленные этой женщиной, сделаны, когда она выпрыгнула из машины, побежала по шоссе, а потом снова вернулась к машине?

— Ну, уж это ясно как Божий день. Поглядите на эту схему. Тут они, следы, нарисованы.

— Да, совершенно верно. Тут следы, идущие от автомобиля и ведущие снова к нему.

— Да, сэр.

— И откуда вы знаете, что тут произошло?

— Как, это же написано на земле. Никто не мог бы выйти из машины, не оставив следов, и никто не мог сесть в нее, не сделав следов. Здесь же видать, что женщина выпрыгнула из багажника, побежала к шоссе, а здесь она возвращается, села себе в машину, и единственной путь для нее убраться отсюда — выехать на этой машине, если только у нее крылышек нету. А иначе она бы наследила, выходя из машины.