Улыбка сошла с лица женщины.

— В три тридцать этой ночью?

— Именно.

Она покачала головой. Ее лицо, лишенное всякого выражения, не наводило ни на какие мысли.

— Извините, — сказал Мейсон, — я не хочу с вами спорить, но так случилось, что мне известно почти точное время, когда вы сдали комнату.

— Какую комнату?

Мейсон указал пальцем на регистрационную книгу.

— Артур Шелдон. Комната номер пять.

— Я сдала ее вчера около трех часов дня.

— Вы ее сами сдали?

— Да.

— У этого человека был с собой какой-нибудь багаж?

— Чемодан и плащ. Послушайте, а зачем это вам? Вы из полиции?

— Я не из полиции, — ответил Мейсон. — Я адвокат. Я пытаюсь кое-что выяснить для своего клиента.

— Не впутывайте нас в это дело, — коротко бросила женщина, лицо ее стало деревянным.

— Я не хочу никого никуда впутывать. Я просто стараюсь кое-кого из кое-чего вытащить.

— Ну, это, конечно, другое дело, — сказала женщина, изучая лицо Мейсона. — Послушайте, я вас раньше где-то видела.

— Возможно.

— Как ваше имя?

— Ну, скажем, Смит.

— Я видела вашу… Я видела ваше фото. Вы — Перри Мейсон, адвокат.

Мейсон кивнул.

— Вы действительно вытаскиваете людей из беды?

— Иногда.

— Когда они совершают убийства?

— Иногда, когда их обвиняют в совершении убийства, я в состоянии доказать, что они этого не сделали.

— Ну и помогает это снять с них обвинения?

— Очень даже помогает, — подчеркнул, улыбаясь, Мейсон. — Тот человек, который зарегистрировался, вписал свое имя в вашем присутствии?

— Да.

— Вы его можете описать?

— Попробую. Он был молодой, то есть это для меня он был молодой. Я думаю, где-то между двадцатью семью и двадцатью восемью. Светлые волосы и карие глаза. Среднего телосложения, и вес где-то около ста сорока пяти фунтов. Это на глаз. Серый двубортный костюм, и я помню, что плащ у него был темно-коричневый. Он положил его сюда на стойку, пока расписывался.

— А с ним была девушка? — спросил Мейсон.

— Послушайте, куда вы клоните?

Мейсон принял совершенно невинное выражение.

— Пытаюсь разузнать, что за девушка с ним была.

— Здесь не такое место.

— Я не намекаю на то, что она была с ним в комнате. Я подумал, что либо она была при нем, когда он регистрировался, либо сняла другую комнату.

Женщина покачала головой.

— Возможно, она подошла позже, — сказал Мейсон. — Весьма симпатичная девушка, в довольно короткой юбке, с хорошей фигурой, с каштановыми волосами, в костюме, вроде бы сшитом из клетчатой ткани.

— А какого возраста?

— Года двадцать два — двадцать три.

Она снова медленно покачала головой.

— Таких мы не обслуживаем.

— Но она должна быть не из этих.

— Нет. Если бы она выглядела, как вы сказали, и сняла бы здесь комнату, то с ней все ясно. Такие идут либо в пансион, либо в отель. Здесь меблированные комнаты. Я стараюсь, чтобы ничего такого не было. Я не могу отвечать за все, что происходит, но уж, во всяком случае, таким, куклам я не сдаю. Не важно, что они тебе говорят, рано или поздно с ними беды не оберешься. У меня обычно почти все занято, и если бы пришла такая, то я просто сказала бы ей, что мест нет.

— Значит, вы говорите, что женщина, которую я описал, не была здесь ночью?

— Точно не была. Я не стою на лестнице и не слежу за коридорами. Я.сразу определяю людей, когда они заходят. Стараюсь по мере сил, чтобы у меня было приличное место, но я не собираюсь сидеть на пороге и следить за всеми, кто вселяется. Я не компаньонка для девки. Если где-то какой-то шум, я прекращаю это. Если где-то какая-то неприятность для постояльцев, стараюсь все утрясти, но я не вынюхиваю.

— В таком случае, возможно, к этому Шелдону приходила женщина?

— Возможно, и так, а что в этом такого? Это могла быть его сестра или…

— Я не пытаюсь вас в чем-то обвинить, — перебил Мейсон. — Я просто хочу определить, была ли здесь эта молодая женщина. Мне очень важно ее обнаружить, и, если вас это интересует, я хочу помочь ей.

— Я не видела ее.

— И никому не сдавали комнату?

— Ну, раз уж вы такой обходительный, то могу сказать, что могло произойти.

— Что именно?

— Когда ложусь спать, то иногда на стойке оставляю табличку, где обозначены свободные комнаты и их стоимость — три доллара. Желающий может зарегистрироваться, опустить деньги вот в эту щель в стойке, взять ключ со щитка и идти спать.

— А это не рискованно? — поинтересовался Мейсон.

— И да и нет. Комнаты, с которыми связаны самые большие хлопоты, обычно сдаются раньше всех — где-то еще до полуночи. После полуночи приходят обычно те, кому не удалось устроиться в отеле и кто находится в почти безвыходном положении. Для таких целей у меня есть обычно комнаты две-три. Они наименее удобные и стоят на доллар дороже, но на них я выставляю табличку только после полуночи.

— А прошлой ночью кто-то занял одну из этих комнат?

— Да.

— Когда?

— Не знаю точно. Знаю только, что в коробке под щелью утром были три однодолларовые купюры и что ключ взяли.

— А какая фамилия стоит в регистрационной книге? — спросил Мейсон.

— В том-то и дело, что там нет никакой фамилии. Поэтому-то я и не подумала об этой комнате, когда вы посмотрели в книгу. Тот, кто взял эту комнату, не расписался в книге.

— Давайте взглянем на нее, — предложил Мейсон.

— Понимаете, — предупредила хозяйка, — это может быть ложный ход. Но если вы уверены, что та женщина провела здесь ночь, то именно в этой комнате она и должна сейчас быть.

— Я не уверен, что это так, — сказал Мейсон.

— Давайте посмотрим.

— Вы думаете, она все еще в комнате?

— Не знаю. Допустим, что она там, тогда что? Вы будете с ней разговаривать?

— Да.

— А шума не будет?

— Никакого шума, никакой суеты и никаких споров. Я просто хочу увидеть ее, и это все.

— А обрадуется она, когда увидит вас?

— Должна обрадоваться.

— О’кей. Пошли.

Хозяйка двинулась по коридору. Ее широкая фигура колыхалась под тонким домашним платьем. Солнце, проникая через окно в конце холла, освещало ее большие ноги под тонкой юбкой. Она остановилась около одной из дверей и, взглянув на Мейсона, постучала. Никто не ответил. Она постучала еще раз, громче. Когда и на этот раз никто не ответил, хозяйка подергала ручку.

Дверь оказалась незапертой. С внутренней стороны в замке торчал ключ, и металлическая бирка, прикрепленная к нему, стукнулась о дверь, когда она широко распахнулась.

— Так, — сказала хозяйка, — она была здесь и ушла. Она спала здесь и, судя по всему, ушла рано утром, наверно до того, как я встала. В любом случае я не видела, как она выходила.

Обстановка была точно такая же, как и в комнате, что занимал Артур Шелдон, но здесь было только одно окно, которое было приоткрыто и впускало немного воздуха. Мейсон осмотрел кровать. Тот, кто спал на этой кровати, спал или очень чутко, или совсем короткое время. Простыни были лишь слегка примяты, а на гладкой поверхности наволочки видна только одна вмятина от головы, лежавшей на подушке спокойно, в одном положении.

— Молодая, — заметила хозяйка. — Когда они постарше, то спят прямо по всей кровати. Только молоденькая может вот так свернуться в клубок, а потом уйти, оставив все как есть.

— Молоденькая, но с чистой совестью, не так ли? — сказал Мейсон вопросительно.

— Я не говорила этого. Я только сказала, что она должна быть молодой. Из тех девиц, что останавливаются здесь, чертовски мало таких, которые беспокоятся о том, чиста ли у них совесть. — Она ухватила длинный волос с подушки И опустила его на белую простыню. —

Каштановый. Возможно, у нее свои такие. Уж больно хорош.

Мейсон подошел к умывальнику, осмотрел его. В продолговатом зеркале, висевшем над раковиной, отразилось, несколько искаженно, его лицо. Свет из окна напротив падал в неприбранную комнату.

На тонком коврике у умывальника виднелось темное пятно от воды, и хозяйка, проследив за взглядом Мейсона, объяснила:

— Она. умывалась, наполнив раковину водой. Все женщины так делают, во всяком случае которые следят за собой. Я считаю, что лучше так умываться, чем вообще никак.

Хозяйка подошла к кровати, задернула покрывала, постояла, глядя на простыни, и сказала задумчиво:

— Стоит застелить как полагается, и никому в голову не придет, что на этих простынях вообще кто-то лежал. Она умеет изысканно спать.

Мейсон исследовал не высохшие еще капли воды, разбрызганные по бокам раковины. Некоторые капельки были бледно-розового цвета.

— Что вы там высматриваете? — спросила женщина, обернувшись через плечо. Она стелила постель, аккуратно разглаживая простыни и наволочки.

— Просто осматриваюсь, — сказал Мейсон. Он отошел от умывальника, подошел к корзине для мусора, заглянул в нее и уже стал отходить, но вдруг остановился.

Что-то приставшее к стене корзины шелохнулось от легкого движения воздуха и привлекло внимание Мейсона.

Адвокат склонился над корзиной. Несколько невесомых белых перышек из страусиного плюмажа были брошены в корзину, судя по всему, еще мокрыми, и они пристали к стенке. Теперь, когда их концы высохли, они колыхались от каждого легкого дуновения воздуха, как листья дерева.

Хозяйка тщательно разглаживала верх покрывала.

'Мейсон быстро ухватил большим rf указательным пальцами несколько перышек. Сделав это, он заметил, что заставляло их крепиться к стенке корзины. Это были крошечные, однако заметные сгусточки чего-то красного у основания перьев. Кто-то явно предпринимал попытку отмыть их, но, так как сгустки не отходили, белые перышки были оторваны от страусового веера и брошены в мусорную корзину.