— О Боже! — в отчаянии воскликнула Марлин.

— Продолжайте. Что было потом? — спросил Мейсон.

— Лейтенант Трэгг, видимо, задержался где-то, а меня отправили к сержанту Голкомбу и трем или четырем другим полицейским.

— Насколько я понимаю, сержант Голкомб начал вас допрашивать?

— Да.

— Они посадили вас на стул в центре комнаты и направили вам в лицо яркий свет, — сказал Мейсон. — Они сели кругом* в комнату вошли еще какие-то люди, стали кричать на вас, вопросы сыпались со всех сторон с такой скоростью, что у вас не было времени на них отвечать, они делали всевозможные неприятные намеки, бросали вам в лицо обвинения…

— Все происходило именно так.

— А затем внезапно появился лейтенант Трэгг. Он вел себя по-отечески и как истинный джентльмен. Он извинился, пригласил вас к себе в кабинет, вы вздохнули с облегчением и подумали, что он самый приятный человек на свете.

— Все так и было. А откуда вы знаете?

— Обычная полицейская тактика, — объяснил Мейсон. — Психологическая атака — так называемая третья степень[3]. Один доводит свидетеля чуть ли не до помешательства, выпытывает у него все, что тот только знает, а когда он уже отказывается говорить, дается сигнал, входит новое лицо, которое ведет себя как истинный джентльмен, и…

— Вы хотите сказать, что все это было подстроено?

— Конечно.

— Но я не могу поверить, что лейтенант Трэгг такой подлый.

— Лейтенант Трэгг, — пояснил Мейсон, — выполняет свою работу. Ему приказывают использовать определенные методы. Он не решает, что ему делать, а что не делать. Он один из винтиков в машине. Следователям надо получить результат, они должны заставить людей говорить и используют все методы, которые помогут добиться цели. Там работают изобретательные люди; не думайте, что все полицейские — идиоты.

— Те, кто допрашивал меня вначале, бесспорно, были кретинами. Они…

— Готов поспорить, что тем не менее они выудили у вас немало информации.

— Им ничего не удавалось, пока меня не опознала свидетельница.

— Какая еще свидетельница?

— Женщина, которая видела, как мы все входили и выходили из квартиры Розы Килинг.

— Девять из десяти, — уверенно заявил Мейсон, — что это еще одна полицейская ловушка. Свидетельница — подставное лицо. Вы ее хорошо рассмотрели?

— Нет, она оставалась в тени.

— Она точно указала время, когда вы пришли и когда ушли?

Марлин Марлоу с минуту подумала, а затем ответила:

— Нет. Она просто заявила, что я — та женщина, которую она видела выходящей из квартиры и о которой раньше рассказывала полиции.

Мейсон вздохнул.

— Старые уловки. Она никого не видела. Наверняка это стенографистка, работающая в вечернюю смену, или секретарь отдела залогов и поручительств. Скорее всего, она даже не знает, где живет Роза Килинг, и ни разу в жизни вас не видела.

У Марлин Марлоу перехватило дыхание.

— В чем вы им признались? — спросил Мейсон.

— На меня очень повлияла эта свидетельница. Я думала, что она всех нас видела — как мы входили и выходили. Я… я пыталась спасти вас и сказала, что это я позвонила вам, попросила прийти и…

— И что были там и ушли?

— Да.

— Это окончательно решает дело, — устало сказал Мейсон. — Они предъявят вам обвинение в убийстве.

— А что будет с вами?

— Мне тоже достанется, — мрачно ответил адвокат.

Глава 14

Когда Мейсон открыл дверь своего кабинета, он увидел ожидавшую его Деллу Стрит.

Она соскочила с кресла и подбежала к нему.

— Делла, что ты здесь делаешь? — спросил Мейсон. — Уже полночь.

— Знаю, но я все равно не заснула бы, если бы отправилась домой. Как дела?

— Они заставили ее говорить.

— Насколько все плохо?

Мейсон повесил шляпу на крючок в шкафу для одежды и ответил:

— Положение очень неприятное.

— «Хабеас корпус» хоть как-то помог?

— Чуть-чуть. Она не успела еще все разболтать, но многое уже рассказала.

— Так как все происходило?

— Они применили старую уловку, — объяснил Мейсон. — Вначале сержант Голкомб наседал на нее, а потом вошел Трэгг и вел себя как истинный джентльмен. Ему прекрасно удается эта роль. Людям кажется, что он искренне им сочувствует, и они во всем ему признаются.

— И что юна ему разболтала?

— О письме, о телефонном звонке мне и намекнула, что я или сам стер отпечатки ее пальцев с телефонной трубки, или предоставил такую возможность ей. Трэгг, несомненно, воспользуется вытянутыми сведениями.

— Но она четко не заявила, что стерла отпечатки пальцев или что вы велели ей это сделать?

Мейсон покачал головой.

— Четко не заявляла, но это ясный вывод из того, что она им сказала.

— Где она сейчас?

Мейсон улыбнулся и ответил:

— Сейчас она на свободе в соответствии с «Хабеас корпус». Она не скрывается от правосудия, но находится там, где полиции вряд ли удастся ее найти. Черт побери, Делла, не знаю, зачем я все это делаю? Но я всегда стараюсь помочь клиентам.

— Делаете что?

— Подставляю собственную шею ради них. Мне бы следовало работать, как все остальные адвокаты: анализировать имеющиеся факты — и будь что будет. Но я не так устроен. Всегда проявляю слабость, если обстоятельства складываются против клиента.

— Но мы не можем быть абсолютно уверены, что Марлин Марлоу так невинна, как пытается показать, — высказала свое мнение Делла Стрит.

— Я не представляю ее в роли убийцы, — ответил Мейсон.

— Нет, она не убийца, но что-то она скрывает. Я до сих пор не удовлетворена ее объяснениями насчет того, почему она поместила объявление в журнале для одиноких сердец. Думаю, мы не знаем, зачем ей понадобился Кеннет Барстоу.

Мейсон сел за письменный стол, зажег сигарету, устало вздохнул и обратился к Делле Стрит:

— Я просил Пола Дрейка дождаться меня. Я дал ему несколько поручений. Позвони ему, пожалуйста, Делла. Послушаем, что он скажет, а затем отпустим его спать.

— А сами-то вы спать собираетесь?

— Пока не могу сказать. Я в незавидном положении. Я должен был предугадать, что Марлин Марлоу расколется, как только на нее станут давить. Она не из тех, кто не ломается под напором.

— О том, что произошло в квартире Розы Килинг до нашего появления, мы знаем только из ее слов. Больше у нас нет никакой информации, — заметила Делла.

Мейсон кивнул и снова попросил:

— Позвони Дрейку.

Делла Стрит набрала номер частного сыскного агентства, и через мгновение его глава уже был на проводе.

— Это Делла, Пол. Шеф здесь. Хочешь зайти… Хорошо. Я сейчас открою тебе дверь.

Делла Стрит повесила трубку и встала. Почти сразу же они услышали шаги Дрейка в коридоре, и высокий сыщик, слегка сутулясь, вошел. Он устало опустился в огромное мягкое кресло.

Делла Стрит закрыла дверь.

Пол Дрейк принял свое излюбленное положение, развалившись поперек кресла.

— Какие новости, Пол?

— Полно всего, — ответил детектив. — Я проверил алиби Ральфа Эндикотта, как ты и хотел. Тем же самым занималась и полиция, так что здесь все верно. У него бесспорное алиби, ни к чему не придерешься.

— То есть он может отчитаться за каждую минуту?

— Да. Все, как он рассказал. Кроме десяти — пятнадцати минут между уходом от дантиста и появлением в банке, каждая секунда подтверждена. И он не покидал свой шахматный клуб в течение трех часов после того, как было совершено убийство.

Перри Мейсон начал ходить из угла в угол, пиджак его был расстегнут, большие пальцы засунуты в проймы жилетки, голова слегка наклонена вперед. Он сосредоточенно размышлял.

Внезапно он снова повернулся к Дрейку:

— Я звонил тебе насчет другой свидетельницы, Этель Фурлонг. Тебе удалось с ней связаться?

Дрейк кивнул.

— И что?

Сыщик полистал свою записную книжку, а потом начал отчет:

— Ее забрали в полицию, там дали хорошую встряску, но отпустили. Мой оперативник поговорил с ней. Полицию интересовало завещание и что там происходило в связи с ним. У нее абсолютно четкий рассказ. Никто никогда не предлагал ей денег — ни до, ни после. Она — одна из свидетельниц, заверявших подпись. Элеонора Марлоу, мать Марлин, пригласила двух медсестер, дежуривших на этаже, — Этель Фурлонг и Розу Килинг, и объяснила, что мистер Эндикотт хочет оформить завещание и требуются два свидетеля. Мисс Фурлонг утверждает, что, когда Эн-дикотту читали завещание вслух, Розу Килинг позвали к кому-то из больных, но она вернулась, перед тем как Эндикотт поставил свою подпись. Во время подписания обе свидетельницы и Элеонора Марлоу находились в палате вместе с Эндикоттом. Ему пришлось подписывать левой рукой, но он прекрасно понимал, что делает, и четко и уверенно заявил им, что это его завещание, он подписал его и хочет, чтобы они выступили в роли свидетельниц.

— Этель Фурлонг в этом абсолютно уверена?

— Да.

— Роза Килинг делала ей какие-нибудь предложения?

— Никаких.

Мейсон снова начал ходить из угла в угол.

— Марлин Марлоу была права, когда утверждала, что ей требуются два свидетеля, чтобы завещание утвердили, — заговорил Мейсон через несколько минут, — а другой стороне, чтобы выиграть дело, — только один. Естественно, начинаешь выходить из себя, когда узнаешь, что эти родственники даже не вспоминали о Джордже Эндикотте, пока он был жив, а после смерти начали строить планы, как лишить Марлин Марлоу ее наследства. Очевидно, Розе Килинг кто-то дал взятку, и я склонен думать, что это не Марлин Марлоу. Однако Эндикотт утверждает, что это сделала именно она, а полиция готова ему поверить.