Дрейк вел машину очень ровно на хорошей скорости, потом пару раз мигнул задними огнями, очевидно, обращая внимание адвоката на замаячившую впереди неоновую надпись «Сирин Сламбер мотель», а внизу, ближе к дороге, менее шикарная вывеска извещала, что в мотеле нет свободных мест.

Мейсон замедлил ход машины и направился к свободному местечку в цепочке стоявших у обочины машин, почти в самом ее конце.

Мейсон и Делла подошли к Полу Дрейку, который уже разговаривал с каким-то высоким человеком, почти невидимым в тени деревьев.

— Мне кажется, вы знакомы с Джимом Инскипом,— сказал Пол Дрейк, представляя своего оперативника.— Это Делла Стрит, секретарь Перри Мейсона.

Инскип поклонился.

— Мы уже раньше встречались, мистер Мейсон, и я счастлив знакомству с мисс Стрит. Наша подопечная в домике № 12.

— Есть ли признаки того, что она собирается куда-то снова уехать или же, наоборот, улечься спать?

— Ни тех, ни других. Ее машина здесь. В домике горит свет, вон там, видите...

Детектив ткнул пальцем в желтые прямоугольники окон.

— Как будем действовать, Перри? — спросил Дрейк.

— Инскип остается здесь и ведет наружное наблюдение. Ему придется остаться с Дафнией Шелби в любом случае. Если мы выйдем и уедем, Инскип не должен к нам приближаться. Пусть сидит себе в машине и ждет, потому что у Дафнии хватит сообразительности выключить свет и выглянуть из бокового окна. Позднее мы свяжемся по телефону.

— Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? — спросил Пол Дрейк.

— Пожалуй, но, возможно, позднее я буду вынужден попросить тебя уйти. Понимаешь, все то, что клиент говорит своему поверенному, является профессиональной тайной. И наоборот. Секретарь адвоката имеет право присутствовать при подобных разговорах, но любого другого человека можно вызвать на свидетельское место и спросить его о любом разговоре, состоявшемся в его присутствии. Возможно, кое-что в нашей беседе окажется конфиденциальным. Конечно, многое зависит от того, что она намеревается сделать и на что рассчитывает.

Они втроем прошли по общей подъездной дороге, от которой отходили подходы к кабинкам. Мейсон тихонько постучал в дверь номера 12.

Изнутри не доносилось никаких звуков, хотя слабый свет пробивался сквозь занавеси.

Мейсон постучал еще раз.

Третий стук был уже громким и требовательным.

Через секунду ручка повернулась, дверь слегка приоткрылась, и Дафния Шелби спросила:

— Кто... кто там... Чего вы хотите?

— Добрый вечер, Дафния,— с изысканной учтивостью сказал Мейсон.

Дафния, глаза которой еще не привыкли к темноте снаружи, попыталась захлопнуть дверь, но Мейсон и Дрейк, не сговариваясь, нажали на створку, и Дафния отлетела в сторону.

Мейсон распахнул полностью дверь, пропуская вперед Деллу Стрит.

Только сейчас Дафния узнала его, и ее глаза широко раскрылись от изумления.

— Вы? — воскликнула она.— Но как же вы попали сюда?

Мейсон заговорил почти сурово:

— Дафния, я хочу задать вам несколько вопросов. Я прошу вас отвечать на них крайне вдумчиво. Все, что вы говорите, является профессиональной тайной, если при этой беседе присутствуем только мы с Деллой Стрит. Но поскольку здесь же находится мистер Дрейк, наш разговор не может оставаться в тайне. Дрейка могут вызвать в качестве свидетеля. Таким образом, если некоторые мои вопросы вас затруднят или смутят или вы захотите сообщить мне нечто очень важное, предупредите Пола Дрейка, и он либо выйдет, либо пройдет в ванную. Понятно?

Она молча кивнула.

— Олл райт, Дафния, Как вы считаете, что вы затеяли?

— Я стараюсь сохранить разум дяди Гораса. Если бы я не вырвала его из этого санатория, он попросту бы сошел с ума. Или вы не знаете, что это я увезла его оттуда?

— Знаю, конечно. Почему вы мне ничего не сказали о своем намерении?

— Я не посмела. Побоялась, что вы меня остановите.

— Почему?

— Ваши идеи о профессиональной тайне и этике...

Мейсон задумчиво посмотрел на девушку.

Через минуту она тихо спросила:

— Полагаю, вы уже все про меня знаете?

— Вы приехали в санаторий. Увидели на дверях несколько объявлений о том, что им нужны санитарки и уборщицы. Ну и устроились на работу.

Она кивнула.

— Вы приобрели новую машину.

— Да.

— Вы получили это место и стали работать. Что дальше?

— Я никогда не забуду, что я увидела, когда вошла туда. Я принялась за работу. Лишь часа через два я осмотрелась и проскользнула в бокс № 17, где они держали дядю Гораса.

— Каково было его психическое состояние?

— А каково было бы ваше психическое состояние на его месте? Бедненького увезли силком из дому, лишили всего имущества, поместили в этот кошмарный санаторий и, не скрывая, говорили, что он в нем останется до самой смерти... К тому же делалось все, чтобы конец наступил как можно скорее. Он был привязан ремнями к койке настолько крепко, что практически не мог пошевелиться. Дядя Горас всегда страшно боялся сделаться беспомощным, если он не сможет двигаться. И вот его связали. Представляете? Вы бы видели, как он вертел головой, пытаясь дотянуться до ремней и перегрызть их! Он был разъярен и предельно взвинчен... и...

— Он вас узнал? — спросил Мейсон.

Она с минуту поколебалась, потом негромко сказала:

— Пожалуй, мне больше не стоит говорить на эту тему, мистер Мейсон, пока мы не останемся с вами вдвоем.

— Хорошо. О чем мы можем сейчас поговорить?

— Я вернулась утром, после того как вся работа была выполнена, как раз перед тем, как явилась утренняя смена. Кухарку я видела и с ней поздоровалась. В кухне я взяла острый нож и перерезала ремни, которыми связали дядю. Его одежда была спрятана в стенном шкафу. Я помогла ему одеться, посадила в автомобиль и увезла.

— Вы подумали, что вас станут преследовать?

— Да.

— Почему вы не поселили дядю тут, рядом с собой?

— Я решила, что ему будет безопаснее устроиться отдельно от меня.

— Он вас узнал утром, когда вы пришли к нему?

— Еще бы!

— Каково его психическое состояние сейчас?

— Почти нормальное, но стоит упомянуть про санаторий, и он готов лезть на стенку. Честно говоря, он недалек от полного нервного истощения из-за пребывания там.

— Вы считаете, что они узнали, что похищение — дело ваших рук?

— Я чувствовала, что это возможно.

— Знали ли вы, что вас разыскивают?

— Именно потому я и поместила дядю Гораса в такое место, где его никто не сумеет отыскать.

Мейсон вопросительно приподнял брови.

— Его никто там не найдет! — повторила уверенно Дафния.— И там он останется до тех пор, пока нервы у него не придут в полный порядок и он сможет доказать всем без исключения, какой негодяй этот Борден Финчли! Дядя Горас рассказывал мне, что не успела я уехать в путешествие, как они принялись всячески раздражать его, не давали ему покоя, во все вмешивались, спорили с ним, обращались с ним как с неразумным, капризным ребенком. Они не разрешали ему делать то, что ему хотелось, и постепенно он все сильнее и сильнее начал нервничать. Он предполагал, что тетя Элина давала ему какой-то наркотик, который его страшно возбуждал. Он не мог спать, а когда пожаловался ей на бессонницу, она стала пичкать его какой-то дрянью, называя ее снотворным. Примерно дней через 10 он настолько привык к этому препарату, что без него просто не решался лечь спать, потому что примерно через час он просыпался и до самого утра ворочался с боку на бок.

— Неужели ему не приходило в голову, что миссис Финчли дает ему какой-то наркотик, противопоказанный ему при таком состоянии?

— Сначала нет. Она ему столько толковала о том, что все это является естественным нарушением привычной для него обстановки, когда я была всегда рядом, но что мне просто необходимо было поехать в это морское путешествие, потому что я бы не выдержала и слегла от переутомления. Эта нахалка бесстыдно заявляла, что он невероятно капризный и требовательный и кого угодно доведет своими фокусами до чахотки! Сама же давала ему все в больших дозах какие-то снотворные и успокоительные порошки. Наконец до него дошло, что они стараются сделать. И тогда он написал мне то письмо.

— Почему он его написал, с какой целью, вы не спросили?

— Он хотел, чтобы я взяла в банке со счета побольше денег на тот случай, если они затеют судебный процесс об учреждении над ним опеки, чтобы не оказаться совершенно беспомощным.

— Значит, мистер Шелби понимал, что они задумали?

— К этому времени да. Это бросалось в глаза... Вы сами подумайте, какая это кошмарная история, мистер Мейсон. Ни с того ни с сего человека волокут в суд, объявляют его слабоумным, не способным управлять собственными делами и лишают всего, что он сумел накопить на протяжении своей жизни. Ну как бы вам понравилось, если бы вы сумели отложить достаточно денег для спокойной и независимой жизни в пожилом возрасте, а потом бы нагрянули какие-то ваши родственники, отобрали бы у вас все до последнего пенни, заперли бы вас в так называемый санаторий, который мало чем отличается от уголовной тюрьмы!

— Я бы чувствовал себя отвратительно. Но дело-то вовсе не в этом. Каковы ваши теперешние планы?

— Я собиралась связаться с вами...

— Долго же вы собирались...

— Ну, мне пришлось позаботиться о том, чтобы дяде Горасу было удобно и спокойно.

— Где он? — спросил Мейсон.

Она упрямо сжала губы и покачала головой.

Мейсон улыбнулся.

— Не хотите мне этого сказать?

— Я вообще никому про это не скажу. Вот почему я отвезла его в такое место, где его невозможно найти и где он наберется сил и успокоится, пока не почувствует себя способным выступить в суде и начать сражение за свои права. Тем более, сейчас его никто не станет одурманивать наркотиками.