— Господи,— непритворно поразилась миссис Оливер,— что с вами случилось, месье Пуаро? Здоровы ли вы, голубчик? Впервые слышу, чтобы вы себя не одобряли... Нет конца чудесам!

Доктор Стиллингфлит широко улыбнулся, его позабавило это замечание.

Миссис же Оливер продолжала:

— Только зачем ей понадобилось играть сразу эти две роли? По-моему, это без нужды все запутало.

— Ну что вы. Это для нее имело колоссальное значение. Ведь в любую минуту у нее имелось постоянное алиби, подумать только, что все это было у меня перед. глазами, а я, как слепой крот, ничего не замечал! Взять хотя бы парик. Подсознательно он меня страшно беспокоил, но я не отдавал себе отчета в том, что это, чем объясняется такое беспокойство. Ни разу никто не видел двух женщин вместе. Их существование, распорядок их жизни были организованы таким образом, что никто не спрашивал ни ответа, ни отчета. Мэри чуть ли не ежедневно каталась в Лондон то за покупками, то в различные агентства в поисках подходящего дома, то просто побывать в магазинах и «встряхнуться» от скуки деревенского житья-бытья, такое времяпрепровождение всем казалось вполне естественным. Фрэнсис же едет то в Бирмингем, то в Манчестер, даже летит за границу для организации очередной выставки. Она завсегдатай Челси, у нее амплуа эффектной молодой женщины, которую с удовольствием рисуют художники... Эти самые «художники» появляются в разных амплуа, но надо сразу оговориться, закон не одобрял бы род их занятий. Выяснилось, что для Веддернбернской галереи заказывались особые, полые внутри рамы под картины. И вот какое-нибудь новоявленное длинноволосое светило устраивает выставку своих творений в этой самой галерее, которая принимает все необходимые меры для того, чтобы пресса подняла на щит очередного самородка. На рекламу не жалеют средств. Зарубежные дельцы скупают, не вызывая никакого подозрения, модные картины, в которых самым ценным являлись рамы, забитые пакетиками героина. И это далеко не полная деятельность Веддернбернской галереи. Искусная подделка произведений старых мастеров. И душой, и главным исполнителем этого рэкета была «малютка Фрэнсис». Хотя, пожалуй, не столько исполнителем, сколько организатором. Ну, а наш «павлин», Дэвид Бейкер, был одним из работающих на нее художников. Оказывается, он был замечательным копировщиком... или как это называется? Великолепно копировал любого художника.

Норма пробормотала:

— Бедный Дэвид! У него и правда были незаурядные способности. Когда я с ним познакомилась, я считала его гением.

— Тот портрет,— задумчиво продолжал Пуаро,— снова и снова я мысленно возвращаюсь к нему. С какой целью Рестарик перевез его в свой лондонский кабинет? Какое он имел для него особое значение? Господи, сколько мне потребовалось времени, чтобы добраться до истины! Это непростительно с моей стороны.

— Я ничего не понимаю про портрет.

— Это была необычайно умная идея. Портрет играл роль своеобразного удостоверения личности. В свое время известный портретист того времени сделал два «поясных» портрета мистера и миссис Рестарик. Они были сданы куда-то либо на хранение, либо лежали в какой-то кладовой. И вот Дэвид Бейкер получает заказ вместо Рестарика нарисовать Орвелла, но только на двадцать лет моложе. Основное требование сохранить, выдержать стиль художника. Никто и подумать бы не смог, что это подделка, настолько все было выдержано, вплоть до полотна и сорта красок. И Рестарик номер два повесил свой отличнейший портрет над своей головой в кабинете. Если бы и пришел сюда человек, некогда знавший Эндрю Рестарика, он бы непременно сказал: «Как же вы сильно изменились! Я вас с трудом узнал». Но тут же, поглядев на портрет, подумал бы про себя, что в сущности большой перемены нет, просто человек состарился, а вот он сам действительно совершенно позабыл, как когда-то выглядел «старина Рестарик».

— Боже мой, и как этот Рестарик, то есть Орвелл, не побоялся такого огромного риска! — воскликнула миссис Оливер.

— Риск был куда меньше, чем вы считаете, ведь Эндрю Рестарик в молодости не был особо выдающейся фигурой в Сити, а всего лишь одним из участников уважаемой фирмы. И вот он возвращается домой после 15 лет отсутствия, когда скончался его брат, чтобы продолжить семейную традицию. Все достаточно объяснимо и убедительно. Он привозит с собой молоденькую миловидную жену, на которой недавно женился за границей, и поселяется в одном доме со своим полуслепым и придурковатым уважаемым дядюшкой по первому браку, который его никогда как следует не знал и видел подростком считанные разы. Разумеется, сэр Родерик принял его с распростертыми объятиями. У него, я говорю снова о «мистере Рестарике», не было других родственников, кроме дочери Нормы, которая в последний раз видела отца пятилетним ребенком. Когда Эндрю Рестарик уезжал в Африку, в конторе оставались два престарелых клерка, которые за эти 15 лет успели умереть. Ну, а младший персонал нынче вообще ничего и никого не помнит. Семейный поверенный тоже скончался. Конечно, положение вещей было самым тщательным образом подготовлено Фрэнсис после того, как они договорились об этой операции. Вроде бы она познакомилась с ним в Кении два года назад. Как говорится в народной пословице, «рыбак рыбака видит издалека». Они оба мошенники, авантюристы, хотя и с совершенно разными интересами. Он подвизался во всяких других фирмах в качестве геологоразведчика. Судьба свела его с Эндрю Рестариком, который разведал какие-то минеральные залежи в совершенно дикой местности. На этот раз предприятие было самым настоящим. Примерно в то время разнеслись слухи о гибели Рестарика, возможно, вполне обоснованные, но позднее они были опровергнуты.

— На карту, по всей вероятности, были поставлены огромные деньги? — спросил доктор Стиллингфлит.

— Колоссальные. Совершенно верно, грандиозная игра для грандиозного выигрыша. И все сошло самым наилучшим образом. Эндрю Рестарик сам по себе был страшно богатым, к тому же он являлся наследником своего старшего брата Саймона. Никто не усомнился, что это именно он. И вдруг неожиданно случилось нечто непредвиденное. Как гром с ясного неба. Рестарик получает письмо от женщины, которая, если ей только доведется его увидеть, сразу же заявит, что это вовсе не Эндрю Рестарик. Но когда пришла беда, то отворяй ворота... Дэвид Бейкер принялся их шантажировать.

— Этого-то следовало как раз ожидать,— заметил Стиллингфлит.

— И все же они об этом не подумали,— покачал головой Пуаро,— потому что Дэвид никогда раньше ничего подобного себе не разрешал. По-видимому, ему бросилось в голову сказочное богатство Рестарика. Подумав, он решил, что та сумма, которую ему заплатили за подделку портрета, который, по сути дела, являлся чуть ли не паспортом для Орвелла, слишком ничтожна. Ему захотелось большего. И тогда Рестарик выписал ему огромный чек и притворился, что он дал ему его в виде «отступного» от дочери, чтобы расстроить этот нежелательный брак. Хотел ли «павлин» действительно жениться на мисс Норме — сказать не могу, возможно и да. Ведь так или иначе, но она все равно была богатой наследницей. Дело не в этом. Ему следовало бы понимать, что шантажировать таких людей, как Орвелл и Фрэнсис Кери,— безумно опасно.

— Так вы считаете, что эта пара совершенно хладнокровно запланировала убить и Луизу, и Дэвида? спросила миссис Оливер, в забывчивости поднимая руки к своей «пагоде» на голове. '

По-видимому, эта мысль ее ужаснула.

— Они могли бы и вас добавить к своему списку намеченных жертв,— с поклоном ответил Пуаро.

— Меня? Так вы полагаете, что меня ударил по голове один из них?.. Верно, Фрэнсис могла это сделать. Но бедный «павлин»?

— Сомневаюсь, чтобы эго сделал «павлин». Встаньте на минуту на место этой пары. Вы уже побывали в Бородин-Мешнен. Кто знал, не явились ли вы следом за Фрэнсис? Могла же она подумать такое? Вот она и выскользнула следом за вами из дома и постаралась отбить у вас охоту соваться не в свое дело, что же, она думала, что ваше любопытство после этого ослабеет... Вы же не пожелали меня слушать, когда я говорил вам, что чую близкую опасность.

— Знаете, мне до сих пор как-то не верится, что она была способна на такое! Вы бы видели, как она позировала в духе героинь Мэри Джонс в грязной студии на чердаке. Но почему...

Миссис Оливер взглянула на Норму, потом на Пуаро.

— Почему они ее избрали в качестве козла отпущения? Почему они доводили ее до безумия, спаивали всякой дрянью, заставляли уверовать, что она повинна в смерти двух людей?

— Вы сами и ответили на свой вопрос, мадам. Им требовалась жертва...

Он подошел к Норме.

— Мое дитя, вам пришлось пережить ужасные дни. Надеюсь, что ничего подобного с вами больше не повторится. Запомните раз и навсегда, что вам надо быть полностью в себе уверенной. Лично я считаю, что такое личное непосредственное знакомство со злом вооружает человека против всех неожиданных сюрпризов, которые ему может уготовить жизнь.

— Наверное, вы правы, месье Пуаро,— заговорила Норма.— Поверить тому, что ты ненормальная, поверить окончательно и безоговорочно, это ужасно...

Она вздрогнула.

— Даже сейчас я не понимаю, почему я все же могла спастись, почему нашелся один человек, который не поверил тому, что это я убила Дэвида... Ведь даже я в этом ни капельки не сомневалась!

— Кровь была не та,— деловито заметил доктор Стиллингфлит,— она начала коагулировать. От нее рубашка «стояла колом», как выразилась миссис Джекобс, а не была влажной. А ведь, по «сценарию», вы убили Дэвида всего за пять минут до того, как Фрэнсис подняла вопль.

— Но как же ей удалось... она же была в Манчестере? — заволновалась миссис Оливер.

— Она вернулась домой на раннем поезде, переоделась, как Мэри Рестарик, еще в поезде. В этом обличье она явилась в Бородин-Меншен и поднялась на лифте. Незнакомая блондинка, только и всего. Вошла в квартиру, где ее дожидался Дэвид согласно их договоренности. Он не ожидал ничего плохого, и она его заколола. После этого быстро выскочила из дома и стала дожидаться, пока появится Норма. В общественной уборной она преобразилась во Фрэнсис и вместе с какой-то знакомой официально возвратилась домой из Манчестера. Не сомневаюсь, что она разыграла свою роль не только превосходно, но и получила от этого огромное удовольствие. К этому времени вызвали полицию. Они не подумали, что кто-то заметит неувязки во времени. Знаете, Норма, вы даже не представляете, в какое вы нас всех поставили ужасное положение. Вы так упорно настаивали на том, что убили этого Дэвида...