— Я его убила... На руках у меня кровь с ножа... Я пошла в ванную, чтобы смыть ее, но такие вещи трудно смываются, верно?.. А потом я снова вернулась сюда, чтобы проверить, действительно ли это так... Нет, мне это не приснилось... Бедный Дэвид... По всей вероятности, я должна была это сделать...

Видимо, только шоковым состоянием можно было объяснить ответ миссис Джекобе. Произносимые ею слова ей самой казались нелепыми и неуместными:

— Правда? Почему же вы должны были сделать такую вещь?

— Не знаю... или знаю? У него были какие-то большие неприятности. Он послал за мной — и я пришла... Но мне хотелось от него освободиться. Хотелось уйти от него. По всей вероятности, я его по-настоящему не любила...

Она осторожно положила нож на угол стола и села рядом на стул.

— Знаете, ненавидеть кого-то очень... опасно. Потому что ты сама не знаешь, на что способна... как с Луизой...

Потом она спокойно спросила:

— Не считаете ли вы, что сейчас надо позвонить в полицию?

— Потерявшая способность что-либо понимать миссис Джекобе набрала номер 999.

Сейчас в комнате с арлекином на стене собралось восемь человек. Прошло уже много времени. Полиция приезжала и успела уехать.

Эндрю Рестарик казался ошеломленным. Пару раз он повторял одни и те же слова:

— Я не могу поверить...

Когда ему позвонили по телефону, он моментально примчался из своей конторы вместе с Клавдией Рис-Холланд. Неприметно и неназойливо она сумела как-то навести порядок и все организовать. Позвонила адвокатам, потом в Кроссходжес, позднее в два агентства по продаже недвижимого имущества, стараясь отыскать Мэри Рестарик. Она дала снотворного Фрэнсис Кери и уложила ее спать.

На диване рядком сидели Эркюль Пуаро и миссис Оливер. Они подъехали одновременно с полицией.

Последним явился, уже после того, как члены полицейской бригады уехали, сделав свое дело, спокойный, немногословный человек с седыми волосами, старший инспектор Нилл из Скотланд-Ярда, который приветствовал Пуаро едва заметным наклоном головы, а затем обратил свое внимание на Эндрю Рестарика.

Возле окна, спиной ко всем остальным, стоял молодой человек высокого роста с неистово рыжей шапкой коротко остриженных волос.

Чего они все ожидали?

Миссис Оливер никак не могла понять. Тело уже убрали, фотографы и сотрудники технического отдела все сделали. Их самих, поначалу загнанных в спальню Клавдии, снова пригласили в гостиную. И вот они сидят и чего-то ждут.

И когда появился старший инспектор Нилл, Ариадна Оливер на всякий случай спросила:

— Если вы настаиваете, чтобы я ушла...

Инспектор был изысканно вежлив:

— Вы ведь миссис Ариадна Оливер, не правда ли? Нет, если вы не возражаете, я бы попросил вас остаться. Понимаю, что испытание было не из приятных.

— Знаете, мне все показалось нереальным...

Миссис Оливер закрыла глаза, и перед ней сразу же

воскресла страшная картина.

«Павлин», раскинувшийся в настолько эффектной позе на полу, что это убийство напоминало театральную постановку, в которой режиссер не пожалел красной краски.

И девушка, совсем юная, уже не лишенная привлекательности Офелии, как ее когда-то охарактеризовал Пуаро, с достоинством покорившаяся своей судьбе.

Пуаро попросил разрешения позвонить по телефону. Один звонок был в Скотланд-Ярд, и полицейский сержант дал свое согласие лишь после того, как, не стараясь скрыть недоверие, предварительно справился в Управлении.

Пуаро звонил им из спальни Клавдии, тщательно закрыв за собой дверь.

У сержанта по-прежнему оставался недоверчивый взгляд, он даже поделился своими сомнениями с подчиненными:

— Там мне ответили, что это олл райт. Интересно, кто он такой? Внешность у него весьма странная.

— Иностранец, верно? Не из особого ли отдела?

— Вряд ли. Он спрашивал старшего инспектора Нилла.

Полицейский выразительно приподнял брови и только что не свистнул, опасаясь, что ему может попасть за такую вольность.

Переговорив по телефону, Пуаро вышел из спальни и пальцем поманил Ариадну Оливер, стоявшую с растерянным видом посредине комнаты. Она обрадованно подошла к нему, после чего он снова притворил дверь.

— Как бы мне хотелось иметь возможность что-то сделать! — воскликнула миссис Оливер, верная своей привычке действовать.

— Терпение, шер мадам.

— Неужели вы ничего не можете предпринять?

— Я уже позвонил тем лицам, которым было необходимо позвонить. До тех пор, пока полиция не окончит осмотр места преступления, мы должны сидеть смирно и не вертеться у них под ногами.

— Сначала вы позвонили инспектору, ясно. А потом кому? Ее отцу? Неужели он не может внести за нее залог?

— Залог не допускается там, где речь идет об убийстве,— сухо ответил Пуаро.— Полиция сразу известила ее отца. Мисс Кери сообщила им номер его телефона.

— А где она сама?

— Как я понял, она закатила истерику в комнате соседки. Это она обнаружила тело. По-видимому, сильно разволновалась. Выскочила отсюда с воплями.

— Она художница, да? Вот мисс Холланд, та не теряет головы.

— Согласен, она весьма уравновешенная особа.

— Тогда кому же вы звонили?

— Сначала, как, возможно, вы слышали, инспектору Ниллу из Скотланд-Ярда.

— Этим типам придется не по вкусу, если он приедет и вмешается в их действия?

— Он приедет не для того, чтобы вмешиваться. Последнее время по моей просьбе он проверял кое-какие факты и наводил справки, которые могут пролить свет на случившееся...

— Ах, так?.. Ммм... Ну, а кому еще вы звонили?

— Доктору Джону Стиллингфлиту.

— Кто он такой? Надеюсь, он скажет, что бедняжка Норма ненормальная и не может убивать людей?

— Его специальность, в случае необходимости, позволяет ему дать такого рода показания в суде.

— Знает ли он что-нибудь про нее?

— Очень много, я бы сказал. С того дня, как вы ее нашли в кафе, она находилась под его наблюдением в его лечебнице.

— Кто ее туда отправил?

Пуаро улыбнулся:

— Я. Прежде чем поехать к вам в кафе, я отдал соответствующие распоряжения по телефону.

— Что? Выходит, что все это время, когда я так умоляла вас что-то предпринять и обвинила вас в бездеятельности, вы фактически действовали? И ничего не говорили мне? Ну, знаете ли, месье Пуаро... Ни единого слова... Как вы можете быть таким... таким... даже не подберу подходящего слова!

— Не сердитесь, мадам, прошу вас. Я это сделал из самых лучших побуждений.

— Люди всегда это говорят, если они сделают что-то особенное... неудобоваримое... Что еще вы натворили?

— Обставил дело таким образом, что ее отец договорился со мной как с частным детективом. Это дело дало мне возможность принять кое-какие меры для обеспечения ее безопасности.

— Вы имеете в виду доктора Стиллингфлита?

— Да.

— Ну, а это-то как вам удалось? Как мне кажется, ее отец никогда бы не избрал вас в качестве того лица, которому он мог бы поручить столь ответственное дело. По-моему, он предубежден против иностранцев.

— Я силком «подкинул» ему самого себя, как шулер подкидывает нужную карту. Приехал к нему, притворившись, будто получил от него письмо, в котором он этого просит.

— И он вам поверил?

— Естественно. Я предъявил ему такое письмо. Оно было напечатано на машинке из его конторы и подписано его именем, хотя, как он указал, подпись не совпадала с его собственной.

— Иными словами, вы самолично написали это письмо?

— Разумеется. Я совершенно правильно рассудил, что это пробудит его любопытство и он непременно пригласит меня к себе в кабинет. Ну, а все остальное зависело от моего таланта.

— Вы ему рассказали о своих планах в отношении доктора Стиллингфлита?

— Нет, про это я никому не говорил. Это было опасно для Нормы.

— Опасно для Нормы?

— Для Нормы. Или же Норма была опасна для кого-то. С самого начала существовали две возможности. Факты можно было интерпретировать и так, и этак. Попытка отравить миссис Рестарик не казалась убедительной, она была слишком «растянутой», так людей не убивают. Затем произошла промежуточная история с пистолетным выстрелом в Бородин-Меншен и другая история о поножовщине и пятнах крови на тротуаре. Каждый раз, когда что-то такое случалось, Норма не имела об этом ни малейшего представления, не могла припомнить и так далее. Она находит мышьяк в своем комоде, но не помнит, как она его туда положила. Уверяет, что у нее бывают провалы в памяти, она не в состоянии бывает припомнить, чем занималась довольно продолжительное время. Невольно задаешь себе вопрос, говорит ли она правду или же по той или иной причине придумала все эти вещи. Является ли она потенциальной жертвой какого-то чудовищного заговора или движущей силой его? Не играет ли она девушку, страдающую психической неуравновешенностью именно потому, что у нее на счету и правда убийство и она рассчитывает таким образом смягчить свою вину?

— Сегодня она была совсем другой,— задумчиво сказала миссис Оливер,— вы заметили?

Пуаро кивнул.

— Не Офелия, а Ифигения.

В гостиной поднялся какой-то шум, который привлек к себе их внимание.

— Как вы думаете...

Миссис Оливер не закончила свою фразу. Пуаро встал с места, подошел к окну и выглянул во двор. В ворота въезжала санитарная карета.

— Они что, приехали за телом? — спросила миссис Оливер, почему-то шепотом добавила:

— Бедный «павлин»!

— Вряд ли он был положительной личностью,— ответил Пуаро.

— Он был весьма декоративен... и так молод! — воскликнула миссис Оливер.