— Я слишком много знаю,— сердито сказал Пуаро.— Мне известно понемножку обо всех и обо всем, но пока мне общая схема не ясна. Наполовину эти факты взаимосвязаны... Необходима общая схема... Полцарства за такую схему!

— Прошу прощения, сэр? — обратился к нему мальчик лифтер.

— Не обращайте внимания, мой друг,— смутился Пуаро. 

 Глава 18

Пуаро задержался у входа в Венддернбернскую галерею, чтобы рассмотреть картину, на которой были изображены агрессивного вида коровы с вытянутыми туловищами, над которыми нависла какая-то хитроумная мельница, которая угадывалась только по крыльям ветряка. Пожалуй, самым примечательным в картине была их окраска: одна была лазоревого цвета, другая — нежнорозового.

— Интересно, верно? — спросил мурлыкающий голос.

Возле Пуаро стоял мужчина средних лет, показывающий в широкой улыбке изобилие очень белых зубов.

— Такая свежесть.

Руки у него тоже были белые, пухлые, и он ими картинно жестикулировал.

— Умная выставка. Закрылась на прошлой неделе. Выставка произведений Клода Рафаэля открылась позавчера. Пройдет успешно, и даже очень.

— Да? — спросил или сказал Пуаро, и его тут же провели через серые портьеры в. длинный зал.

Он выдавил из себя несколько осторожных замечаний, подавленный тем, что было изображено на полотнах. Толстяк в полном смысле слова «прибрал его к рукам». Многолетний опыт подсказывал ему, что этого забавного иностранца нельзя отпугнуть. У него, несомненно, имеются деньги. В живописи же он ровным счетом ничего не понимает. Толстяк понимал, что посетитель должен сразу же почувствовать себя желанным гостем в галерее, которому будут рады до конца рабочего дня, лишь бы он сделал покупку. И второе: посетитель должен понять, что его окружают прекрасные картины, даже если в первый момент они ему такими не показались. Даже восхитительные. Именно люди, несведущие в живописи, легче всего поддаются такому внушению.

Начав с ничего не значащих фраз, типа: «Не правда ли, как это здорово?», мистер Бескомб постепенно перешел к более определенным: «Удивительно, что вы так сказали. Сразу видно, что природа вас наградила художественным чутьем. Реакция далеко не обычная. Большинство людей предпочло бы нечто более очевидное, вроде этого вот...»

Вдоволь налюбовавшись каким-то оранжевым шаром, с которого свешивались два глаза, соединенные подобием черного паука, и убедившись, что мистер Бескомб окончательно и бесповоротно причислил его к безмозглым, ничего не смыслящим денежным тузам, Пуаро, в свою очередь, пошел в наступление.

— Если я не ошибаюсь, у вас работает некая мисс Фрэнсис Кери?

— Да, да. Наша Фрэнсис — умная девушка. Компетентная, с хорошо развитым художественным вкусом.

Она только что вернулась из Португалии, где организовала для нас выставку. Колоссальный успех. Сама превосходный художник, но не слишком плодовитый, если вы меня понимаете. Куда полезнее на административной работе. По-моему, она и сама это признает.

— Я слышал, что она покровительствует художникам.

— Да, она сочувствует молодым. Подбадривает начинающие таланты, уговаривает меня устроить выставку для своих протеже. В прошлом году мы организовали показ работ группы молодых художников. Представьте, успех был потрясающий. Вся пресса отметила наше начинание. Да, да, она умеет выбирать своих протеже.

— Понимаете, я немножко старомоден. Некоторые из этих молодых людей...

Не закончив фразы, он воздел руки к потолку, сказав, что мистер Бескомб должен его понимать.

Мистер Бескомб понял.

— Ах, нельзя судить на основании их нынешнего вида! Все дело в этом, не больше. Длинные волосы, бородки, парчовые жилеты и кружевные жабо. Пройдет, как проходило и все другое.

— Дэвид какой-то, не помню его фамилии. Кажется, мисс Кери весьма высокого мнения о нем.

— А вы не имеете в виду Питера Кардиффа? Он ее нынешний протеже. Учтите, я в нем вовсе не так уверен, как она. Лично я считаю его не столько передовым, сколько отсталым художником. Он совсем такой, каким в те годы был Пери-Джонс. Однако никогда наверняка не скажешь. Бывают неожиданные трансформации. Она иногда служит ему моделью.

— Дэвид Бейкер, вот какое имя я пытался припомнить,— сказал Пуаро.

— Он не плох,— заметил мистер Бескомб без всякого энтузиазма.— Маловато оригинальности, как я считаю. Он один из той группы художников, о которой я упоминал, но он не произвел большого впечатления. Хороший рисовальщик, но без изюминки. Подражатель.


Пуаро вернулся домой. Мисс Лемон сразу же представила ему кучу писем для подписи, и, когда ею были украшены все аккуратно напечатанные послания, она их унесла к себе в обитель.

Джордж подал на стол пышный омлет со специями. Втайне он покровительствовал своему хозяину, но делал это весьма незаметно.

После ленча месье Пуаро устроился в своем удобном кресле и только что собрался насладиться чашкой ароматного кофе, как раздался телефонный звонок.

— Миссис Оливер, сэр,— сказал Джордж, поднимая трубку.

Пуаро неохотно протянул руку. Он был уверен, что она начнет опять настаивать, чтобы он занялся чем-то таким, что он не был расположен делать.

— Месье Пуаро?

— Да, это я.

— Чем вы занимаетесь? И что вы сделали?

— Я сижу в кресле и раздумываю.

— И это все?

— Это очень важное занятие. Но преуспею ли я в нем или нет — я не знаю.

— Вы обязаны отыскать эту девушку. Возможно, ее похитили?

— Похоже на то,— согласился Пуаро.— Вот передо мной лежит письмо от ее отца, пришедшее с дневной почтой, в котором он просит приехать к нему и рассказать, чего я добился.

— Так чего же вы добились?

— В данный момент — ничего.

— Честное слово, месье Пуаро, вы должны взять себя в руки.

— И вы тоже.

— Как прикажете понимать?

— Вы должны заставить меня действовать.

— Почему вы не поехали в Челси, где меня ударили по голове?

— Чтобы меня тоже ударили?

— Я просто не понимаю этого,— сказала миссис Оливер,— я дала вам в руки такую путеводную нить, указав девушку, вы от этого не можете отказаться.

— Знаю, знаю.

— Что в отношении той женщины, которая выбросилась из окна? Вам это что-нибудь дало?

— Я навел справки.

— Ну?

— Ничего. Эта женщина одна из многих. Они в молодости были привлекательны, у них были многочисленные любовные связи, прошли годы, страсти не улеглись, а красота исчезла. Они заливают горе вином, придумывают себе всякие неизлечимые болезни, а под конец от отчаяния и одиночества выбрасываются из окна.

— Вы же сами сказали, что ее смерть была очень важной, это что-то да значит!

— Должно было бы быть.

— Вот как?

Не поняв, что должно было означать последнее восклицание Пуаро, миссис Оливер положила трубку.

 Глава 19

В этот день Клавдии Рис-Холланд не было в кабинете. Вместо нее Пуаро встретила пожилая женщина. Она сказала, что мистер Рестарик ожидает его, и провела к хозяину.

— Ну?

Рестарик даже не мог дождаться, пока Пуаро перешагнет через порог.

— Какие новости в отношении моей дочери?

Пуаро развел руками.

— Пока — никаких.

— Но послушайте, дорогой, это невероятно! Не могла же девушка провалиться бесследно?

— Девушки и раньше выкидывали такие номера. И впредь будут их выкидывать.

— Поняли ли вы, что не следует останавливаться ни перед какими затратами? Я больше так не могу!

К этому времени он, по-видимому, дошел до точки. Похудел, глаза покраснели.

— Я представляю, как вы беспокоитесь, но заверяю вас, я сделал все, что было в моих силах, чтобы отыскать ее. Увы, в таких делах спешить нельзя.

— Возможно, она потеряла память или... заболела.

Пуаро понял, почему в середине предложения прозвучала пауза. Рестарик, вне всякого сомнения, не осмелился сказать, что его дочь сошла с ума.

Присев на стул у противоположного края стола, он сказал:

— Поверьте мне, именно понимая ваши переживания, я еще раз рекомендую вам обратиться в полицию. Это намного ускорило бы дело.

— Нет!

Ответ прозвучал с необычной силой.

— У них больше возможностей. Вы, конечно, возлагаете основные надежды на деньги. Но никакие деньги не могут сравниться с хорошо организованной полицейской службой.

— Перестаньте говорить со мной на эту тему. Я не ребенок и сам знаю, что мне необходимо. Норма моя дочь. Притом единственная. Вам это ясно?

— Рассказали ли вы мне решительно все о своей дочери, мистер Рестарик?

— Что еще я могу вам рассказать?

— Это вам решать, а не мне. Например, у нее в прошлом не было никаких инцидентов?

— Что вы имеете в виду?

— Определенного проявления психической неуравновешенности.

— Вы думаете, что она... что она...

— Откуда мне знать?

— А откуда мне знать? — с нескрываемой горечью повторил Рестарик.— Что мне известно о ней! Все эти годы Грейс была тяжелым человеком. Из тех, кто ничего не забывает и не прощает. Иногда я думаю, что ей нельзя было доверить воспитание дочери.

Он вскочил со стула, принялся бегать взад и вперед по кабинету, потом снова опустился на место.

— Безусловно, я не имел морального права бросать жену и оставлять на нее ребенка. Но в то же время я себя оправдывал. Грейс была искренне предана дочери, отличным стражем ее интересов. Так мне казалось. Но было ли это действительно так? Грейс написала мне несколько писем, все они были пропитаны злобой и жаждой мести. Наверное, это вполне естественно. Меня не было все эти годы. А я обязан был приезжать хотя бы для того, чтобы девочка не отвыкала от меня. И чтобы наблюдать за тем, как она растет...