Агата Кристи - Очаровательная попрошайка

— Никакого, поверьте...

— Не советую говорить подобные вещи Эркюлю Пуаро. Без оснований к врачам не обращаются. Основание у вас было, и весьма серьезное. Прошу вас, расскажите мне, потому что, если я буду знать, что творится в голове у девушки, у меня появятся шансы на успех.

Рестарик долго молчал. Наконец, он решился:

— Но это строго между нами, месье Пуаро! Я могу положиться на вашу скромность, вы даете слово?

— Само собой разумеется... Так в чем же дело?

— Я. не вполне уверен...

— Как я понимаю, ваша дочь предприняла какие-то действия против вашей супруги? Нечто посерьезнее, чем детские грубости, желание доставить неприятность. Постойте, не напала ли она на нее физический

— Нет, это не было нападением, не открытый факт... так что ничего нельзя было доказать...

— Слушаю.

— Моя жена почувствовала .себя неважно...

— Ага, понимаю... И какова была природа ее заболевания? Желудочно-кишечные неурядицы, по-видимому? Форма энтерита?

— Вы сообразительны, месье Пуаро. Даже весьма. Да, это было желудочное заболевание. Причем жалобы жены были необъяснимы, потому что у нее всегда было превосходное здоровье. Под конец домашний врач рекомендовал ей лечь в больницу на обследование. На проверку.

— И какие результаты?

— Вскоре она совершенно поправилась и вернулась домой. И сразу же все началось сначала. Мы стали более осторожны в отношении ее еды, приготовления пищи. Внешне можно было сказать, что она страдает от периодического отравления, причину которого нельзя было объяснить. Тогда были исследованы блюда, которые подавались к столу, ну и выяснилось, что кое-куда подмешивали определенную субстанцию. То. есть, если быть точным, только в те блюда, которые готовились специально для жены.

— Короче говоря, ей специально систематически подмешивали мышьяк? Так?

— Совершенно верно. Дробными дозами, которые в конечном итоге произвели бы кумулятивное воздействие.

— Вы заподозрили дочь?

— Нет.

— Уверен, что да. Кто бы мог еще это сделать? Вы заподозрили дочь? Так?

Рестарик тяжело вздохнул:

— Откровенно говоря, да.

Как только Пуаро переступил порог дома, Джордж сообщил ему:

— Вам звонила особа по имени Эдит, сэр.

— Эдит?

Пуаро нахмурился.

— Она, как я понял, находится в услужении у миссис Оливер. Она просила вам передать, что миссис Оливер находится в госпитале Сент-Хилл.

— Что с ней случилось?

— Как я понял, ее... э... э... стукнули по голове.

Джордж не стал добавлять вторую половину услышанных им слов о том, что «все случилось по милости вашего месье Пуаро».

Пуаро прищелкнул языком.

— Ведь я ее предупреждал, просил не делать глупостей. Я с самого начала предполагал, что такое может случиться. Когда вчера вечером я позвонил ей и не получил ответа, я почувствовал тревогу... Ох, уж эти женщины!

— Давайте купим павлина! — неожиданно громко сказала миссис Оливер. При этом она не открывала глаза, и голос у нее еле прозвучал, хотя он был полон возмущения.

Трое мужчин одновременно посмотрели на нее. Она продолжала:

— Удар по голове.

После этого она открыла глаза, посмотрела и постаралась сообразить, где находится.

Первое, что она увидела, это совершенно незнакомые лица. Какой-то молодой человек быстро писал в записной книжке, лежащей у него на приподнятом колене.

— Полицейский,— решила миссис Оливер.

— Извините, мадам?

— Я сказала, что вы полицейский. Верно?

— Да, мадам.

— Преступное нападение,— с удовольствием сказала миссис Оливер и закрыла глаза. Когда она открыла их вторично, она уже видела и соображала лучше. Ага, она уложена в неуютную, но идеально чистую кровать, какие встречаются только в больницах. Нет, это не ее дом.

— Больница или лечебница,— сказала она. В дверях стояла медсестра с видом строгого блюстителя порядка, другая находилась в ногах ее кровати.

Слегка поведя глазами, миссис Оливер увидела четвертого человека. Разве можно было ошибиться в этих усах.

— Что вы здесь делаете, месье Пуаро?

Эркюль Пуаро подошел к постели:

— Мадам, мадам, ведь я предупреждал вас о необходимости соблюдать осторожность.

— Каждый может заблудиться,— несколько туманно ответила миссис Оливер,— до чего же болит голова!

— На то есть основания! Как вы только что сами заявили, вас ударили по голове.

— Да. Павлин.

Полицейский обеспокоенно заерзал и сказал:

— Извините, мадам, вы уверены, что на вас напал павлин?

— Разумеется. У меня на протяжении некоторого времени было беспокойное чувство, вы знаете, атмосфера.

Она попыталась махнуть рукой, чтобы наглядно изобразить атмосферу, но тут же застонала.

— Ох, лучше не шевелиться!

— Мою пациентку нельзя волновать! — с грозным лицом предупредила сестра.

— Не можете ли вы мне сказать, где на вас напали?

— Не имею ни малейшего представления. Я заблудилась. Я вышла из подобия художественной мастерской или студии. Страшно неряшливой. Даже просто грязной. Второй молодой человек не брился больше недели. Одет он был в замасленный рваный кожаный лапсердак.

— Он на вас напал?

— Нет, другой.

— Не могли бы вы сказать...

— Ну, а что я делаю? Я пошла следом за ним, понимаете, от самого кафе, только я не слишком хорошо умею следить за людьми. Нет практики. Это куда труднее, чем вы думаете.

Ее глаза остановились на полицейском:

— Вы-то, по всей вероятности, все знаете об этом. Наверное, у вас был целый курс, как надо следить за людьми? Неважно, это не имеет значения... Понимаете,— заговорила она страшно быстро,— все очень просто. Сошла я у конца света, если я не ошибаюсь. Естественно, я полагала, что он остался с остальными. Но вместо этого он крался за мной.

— Кто он?

— Павлин. Он меня испугал. Очень напугал. Ты непременно пугаешься, если видишь, что все пошло кувырком. Понимаете, он следил за мной, а не я следила за ним, только это случилось раньше. А после этого мной овладело беспокойство. Честно сознаться, я боялась. И сама не знаю почему. Он говорил в высшей степени вежливо, а мне было страшно. Так или иначе, но он подходит ко мне и говорит: «Поднимитесь наверх посмотреть студию». Тогда я поднялась по очень ветхой лестнице. Она походила на стремянку и подо мной так и ходила ходуном. Внутри был второй молодой человек, страшная грязнуля, он писал картину. А девушка служила ему моделью. Она как раз была очень чистенькая. И довольно хорошенькая. Они все держали себя мило и вежливо. А потом я сказала, что мне нужно идти домой, они мне объяснили, как быстрее добраться до Кингс-Роуд. Только, по всей вероятности, они меня обманули. Впрочем, я тоже могла ошибиться, вы же знаете: когда тебе говорят, сначала направо, потом два раза налево и через три дорожки снова направо, ты иной раз делаешь все наоборот. Во всяком случае, со мной так бывает. Вот и получилось, что я попала на какую-то непонятную свалку возле самой реки, и я совершенно ни о чем не думала, когда «павлин» меня ударил.

— Мне кажется, она бредит,— сказала авторитетным тоном медсестра.

— Ничего подобного,— обиделась миссис Оливер,— я знаю, о чем говорю.

Сестра открыла было рот, но увидела предостерегающий жест старшей сестры, стоявшей около двери, и сразу же его закрыла.

— Бархат, атлас и длинные волосы, вьющиеся,— пояснила миссис Оливер.

— Павлин в атласе? Настоящий павлин, мадам? Вы считаете, что видели в Челси возле реки павлина?

— При чем здесь настоящий павлин? Что за глупый вопрос... Что может делать настоящий павлин на набережной в Челси?

На это никто вроде не мог ответить.

— Он ходит с таким важным и напыщенным видом, что я его прозвала «павлином». Строит из себя неизвестно кого. Тщеславие, наверное, горд своей внешностью. По всей вероятности, его многие считают красавцем. Особенно женщины.

Миссис Оливер посмотрела на Пуаро.

— А зовут его вообще Дэвидом каким-то. Вы должны знать, кого я имею в виду.

— Вы уверены, что этот Дэвид, прозванный вами «павлином», и ударил вас по затылку?

— Уверена.

— Вы его видели?

— Нет, я его не видела. Я ничего об этом не знаю. Просто услышала за собой шорох, но прежде, чем я успела обернуться, на меня обрушился удар. Искры посыпались из глаз. Мне показалось, что упала тонна кирпичей, не меньше... А теперь мне очень хочется спать...

Она слегка пошевелила плечами, сразу же болезненно сморщилась, осторожно повернула голову на подушке и закрыла глаза.

Пуаро редко пользовался ключом от своей квартиры. Он предпочитал нажимать на кнопку звонка и дожидаться, пока это живое чудо, его незаменимый Джордж, не откроет дверь. Однако на этот раз после его визита в больницу к миссис Оливер ему отворила мисс Лемон.

— У вас двое посетителей,— сообщила она, понижая на несколько тонов голос, но все же не переводя его в шепот.— Один из них — мистер Гоби, а второй — пожилой джентльмен по имени Родерик Хорсфилд. Не знаю, кого вы захотите ..увидеть в первую очередь?

— Сэр Родерик Хорсфилд?

Пуаро склонил голову набок, отчего сразу стал походить на скворца, который решает, с которого конца выгоднее ухватить червяка. Однако в этот момент со свойственной ему внезапностью из соседней комнаты появился мистер Гоби. Это была «святая святых» мисс Лемон, ее «машинописное бюро», доступ куда разрешался далеко не всякому смертному.