Агата Кристи - Очаровательная попрошайка

Эркюль Пуаро сидел за столом, сервированным для завтрака. Перед ним стояла чашка дымящегося шоколада. Он был большим любителем сладкого. К шоколаду всегда подавали бриошь с кремом. Чтобы найти сдобу, удовлетворяющую гастрономические вкусы Пуаро, пришлось поменять несколько кондитерских. Самые вкусные бриоши были в четвертой по счету кондитерской, где всеми делами заправляла толстушка-голландка.

Пуаро чувствовал приятную сытость в желудке и умиротворение... Впрочем, в последнее время он вообще был удивительно спокоен, пожалуй, даже излишне. Прошел месяц, как он закончил письменный анализ произведений наиболее известных авторов детективов, в котором осмелился презрительно отозваться о повестях Эдгара По, осудить изобилие романтических коллизий в романах Уилки Коллинза, зато превозносил до небес двух американских авторов, практически в Европе неизвестных. Он не боялся хаять признанные литературные авторитеты, если только их герои не следовали принципу «порядок и методы», и увенчивать лаврами тех, кто, по мнению читателей, вовсе не заслуживал их. Из редакции ему уже прислали гранки, он их прочитал и нашел, что, несмотря на огромное количество опечаток, его творение выглядит солидно. Оно доставило ему много радости, точно так же, как и то огромное количество книг, которые ему пришлось перечитать. Нравилось ему иногда с презрительным фырканьем швырять , книгу в угол кабинета, выражая весьма нелестное мнение об умственных способностях ее автора. Конечно, позднее он поднимал «провинившийся» томик с пола, вытирал его и ставил на определенное место в шкафу, где царил идеальный порядок, а книги были расставлены по пресловутой «методе».

Не меньшее удовольствие доставляли ему те редкие случаи, когда он имел все основания несколько раз одобрительно кивнуть головой.

Теперь у него приятная пауза ничегонеделанья, совершенно необходимая после периода напряженной умственной работы. Но вечно отдыхать невозможно. Это надоедает, а чем заняться, Пуаро не представлял себе. Снова что-то сочинять? Писать мемуары? Поначалу эта идея показалась ему заманчивой, потом он от нее отказался. Уж если быть откровенным до конца, сочинительство ему изрядно надоело. Все хорошо в меру. А всякие инфинитивные обороты, причастные и прочие конструкции, о которых надо постоянно думать... нет, спасибо, он сыт по горло. И потом, он стал плохо спать по ночам, часто просыпаться, нервничать. Неспокойное занятие, ничего не скажешь...

Пуаро покачал головой и отпил немного шоколада.

Приоткрылась дверь, и идеально вышколенный лакей Эркюля Пуаро, Джордж, остановился на пороге. Вид у него был немного смущенный, в голосе звучали нерешительные нотки:

— Одна... э... э... молодая леди вас спрашивает, сэр.

Пуаро посмотрел на него с удивлением.

— Я не принимаю никого в это время,— сказал он с едва заметным упреком.

— Да, сэр,— согласился Джордж.

Хозяин со слугой взглянули друг на друга. Подобные немые разговоры были для них не редкостью. По тону голоса Джорджа, по манере растягивать слова он почувствовал, что лакей должен ему сообщить дополнительно немаловажные сведения, но только при условии, если ему будет задан соответствующий вопрос. Ибо слуге из «хорошего дома» не положено отличаться болтливостью.

Пуаро на минуту задумался, какой же вопрос он должен задать.

— Хорошенькая? — спросил он осторожно.

— На мой взгляд — нет, но ведь о вкусах не спорят,

Пуаро обдумал этот ответ. И тут же припомнил небольшую паузу перед словами «молодая леди», которую разрешил себе Джордж, докладывая о приходе посетительницы. Джордж всегда был необычайно точен в определении сословной принадлежности людей. Он сомневался, можно ли эту молодую особу назвать «леди», но, поскольку она была женщиной, он таким образом выразил ей свое почтение.

— Но вы все же считаете, что она скорее «молодая леди», чем «молодая особа»?

— Таково мое мнение, сэр, хотя в наши дни это трудно определить.

— Она объяснила, почему хочет меня видеть?

— Она сказала,— с явным нежеланием ответил Джордж, как бы заранее извиняясь за нее,— что ей необходимо посоветоваться с вами в отношении убийства, которое она могла совершить или, возможно, совершила.

Эркюль Пуаро удивленно поднял брови.

— Может быть, совершила? Она не знает?

— Она так выразилась.

— Непонятно, на в принципе может оказаться интересным.

— А не пошутила ли она? — осторожно заметил Джордж.

— Все возможно,— согласился Пуаро,— но как-то не верится...

Он взял со стола чашку с шоколадом.

— Приведи ее сюда минут через пять.

— Да, сэр.

Лакей исчез.

Пуаро допил шоколад, отодвинул чашку и поднялся с места.

Прежде всего он подошел к камину и перед зеркалом поправил свои знаменитые усы. Вполне удовлетворенный их видом, он вернулся на место и стал ждать непрошеную гостью.

И все же, вероятно, втайне он надеялся увидеть нечто более близкое к его собственному понятию о женской привлекательности. Невольно ему приходило в голову ставшее крылатым выражение некоего автора: «Красота и несчастье». И поэтому Пуаро был разочарован, когда увидел посетительницу, вошедшую в сопровождении Джорджа. Он даже покачал головой и вздохнул. Нет, он не заметил красоты. Да и признаков отчаяния тоже не было видно. Растерянность — вот что выражало ее лицо.

— Фи! — с негодованием подумал Пуаро.— Эти современные девицы! Они даже не стараются сделать из себя нечто удобоваримое... Если бы это существо искусно подкрасилось, со вкусом оделось, сходило бы в парикмахерскую, возможно, оно бы имело вид. Но нет же!

Девушке было лет двадцать с небольшим, на ее плечи падали прямые нечесаные волосы какого-то неопределенного цвета. Зеленовато-голубые глаза, в общем-то большие и хорошей формы, имели удивительно телячье выражение. Надето на ней было именно то, что некоторые молодые люди ее возраста считали верхом изящества: высокие черные сапожки; белые, ручной выделки, гольфы; не первой свежести юбчонка выше колен и совершенно бесформенный толстенный свитер. Люди поколения Пуаро при виде такой красотки испытывали одинаковое желание — поскорее сунуть ее в ванну. Он сам частенько думал о том же самом, гуляя по улице. В городе были сотни девушек, выглядевших точно так же, как эта. Они все казались грязными. А вот эта, как ни странно, производила обратное впечатление: как будто ее недавно вытащили из реки, в которой она не потонула, потому что ее там полоскали. Эти девушки, подумал Пуаро, в действительности вовсе не были грязными, просто они приложили массу стараний, затратили кучу денег, чтобы казаться такими.

Со свойственной ему вежливостью Пуаро поднялся ей навстречу, пожал руку и придвинул стул.

— Вы хотели меня видеть, мадемуазель? — спросил он.— Садитесь, прошу вас.

— Ох,— сдавленным полустоном произнесла девушка, глядя на него внимательно.

— Да? В чем дело?

Она смутилась.

— Знаете, я лучше постою...

В ее голосе ощущалась неуверенность.

— Как угодно.

Он уселся на свое место. Девушка заерзала ногами, посмотрела на них, на окно, потом опять на Пуаро.

Тот терпеливо ждал.

— Вы и есть Эркюль Пуаро?

— Конечно. Чем могу быть вам полезным?

— Понимаете, это очень сложно... То есть я хочу сказать...

Пуаро почувствовал, что ей надо немного помочь.

— Мой слуга передал, что вы хотите посоветоваться, потому что, возможно, совершили убийство. Это так?

Девушка кивнула:

— Правильно.

— Но в таком деле не может быть никаких сомнений. Вы сами должны точно знать, виновны или нет.

— Не знаю, как и объяснить...

— Садитесь же,— с ласковой настойчивостью предложил Пуаро,— снимите с себя напряжение. Расслабьтесь. И объясните все по порядку.

— Не представляю, как... Господи, все это так сложно. Знаете, я... я передумала. Мне не хотелось бы быть невоспитанной, и я лучше уйду.

— Наберитесь смелости и расскажите все.

— Не могу. Понимаете, я намеревалась прийти, все вам рассказать и попросить мне помочь... но я не могу.

— Почему?

— Мне очень жаль, я боюсь показаться грубиянкой. Только...

— Только что?

Она глубоко вздохнула, посмотрела на Пуаро, быстро отвернулась и выпалила:

— Вы слишком стары! Никто мне не говорил, что вы... что вы так... что вы такой старенький... Не сердитесь, честное слово, я очень сожалею.

Повернувшись на каблуках, она вылетела из комнаты, как будто опасалась, что Пуаро станет ее удерживать.

Пуаро услышал, как внизу хлопнула дверь.

Зазвонил телефон.

Эркюль Пуаро, казалось, этого не слышал. Но он продолжал дребезжать, этот бездушный аппарат, пронзительно и непрерывно.

В комнату вошел Джордж, неслышно подошел к столику, вопросительно посмотрев на хозяина.

Пуаро махнул рукой:

— Пусть себе...

Джордж тихо удалился. Но телефон оказался на редкость упрямым. Раздражающий звук звонка заполнил все помещение. Но вот он прекратился, но только для того, чтобы через минуту раздаться с удвоенной силой.

— Черт побери! Это наверняка женщина! Тут не может быть никакого сомнения.

Вздохнув, Пуаро поднялся с места и подошел к аппарату.