— А вы представьте, что происходит в голове мисс Мергатройд. Человек очень многое видит и сам об этом не знает. Помню, как-то в момент железнодорожной катастрофы я заметила большой пузырь краски на стене купе. Я могла бы нарисовать его во всех подробностях. А однажды был налет на Лондон… бомбы… осколки… жуткое потрясение… но ярче всего мне запомнилась какая-то женщина, она стояла передо мной, и у нее была большая дырка на чулке, а сами чулки — разного цвета. Так что, когда мисс Мергатройд перестала думать и попыталась просто вспомнить, что она видела, она припомнила очень многое.

Наверно, она начала с камина, куда сперва ударил свет фонаря; потом он прошелся по окнам, и в этом пространстве стояли люди — например, миссис Хармон, которая закрыла лицо руками. Она пошла мысленно дальше вслед за фонарем, дошла до мисс Баннер, стоявшей с разинутым ртом и выпученными глазами, потом до пустой стены и стола с лампой и сигаретницей. Потом были выстрелы — и вдруг она вспомнила нечто совершенно невероятное. Она увидела стену, возле которой стояла мисс Блеклок, когда в нее стреляли. Но в миг, когда пистолет выстрелил в нее, там ее не было…

Теперь вы понимаете? Она думала о тех трех женщинах, на которых ей указала мисс Хинчклифф. Если б одной из них не оказалось на месте, она сделала бы ударение на местоимении. Она бы сказала: «Этой! Ее там не было». Но она имела в виду место, где кто-то должен был находиться, оно пустовало — там никого не было. Место было, а человека не было. И она не смогла сразу это осознать. «Как странно, Хинч, — сказала она, — там ее не было…» А это могло означать, только мисс Блеклок.

— Но ведь вы уже это поняли, — сказала Банч. — Когда перегорела лампа, когда вы написали те слова на листочке бумаги.

— Да, милая. Тогда все вдруг соединилось, до того были лишь отдельные кусочки, а тут создалась стройная картина.

Банч мягко процитировала:

— «Лампа?» Да. «Фиалки?» Да. «Пузырек аспирина». Вы подразумевали, что Банни собиралась купить новый пузырек и поэтому ей не было нужды брать пузырек мисс Блеклок?

— Да, если бы его у нее не украли или не спрятали. Должно было сложиться впечатление, будто кто-то намеревался убить именно мисс Блеклок.

— Понимаю. Что там шло дальше? «Дивная смерть». Торт, но это больше, чем торт. Это вообще весь день рождения. Предсмертный праздник для Банни. Она обращалась с ней как с собакой, которую собираются убить. По-моему, самое ужасное в этой истории — ее искренняя доброта.

Но она действительно была доброй. Те ее последние слова на кухне? Я не хотела никого убивать — правда. Она просто хотела заполучить кучу денег, которые ей не принадлежали. И перед этим желанием (ставшим навязчивой идеей, будто деньги должны были возместить ей все прошлые страдания) все остальное не существовало. Люди, затаившие злобу на жизнь, всегда опасны.

— Что вы имели в виду, написав «выяснять». Что выяснять? — спросила Банч.

— Уж вам-то, инспектор, следовало это заметить. Помните, вы показали мне письмо Легации, написанное ее сестре. Там дважды встречалось слово «выяснять», и оба раза вместо «я» было «е». А в записке, которую я попросила Банч показать вам, мисс Блеклок написала «выяснять» с «я». Люди стареют, но их орфография обычно не меняется.

— Да, — согласился Креддок, — и как это я упустил!

А Банч продолжила: «И бремя печалей на сердце легло». Но ведь это то, что Банни сказала вам в кафе, имея в виду недуг Шарлотты, а у Летиции, разумеется, не было никакого недуга, «йод» Это в связи с зобом?

— Да, милочка. Все эти разговоры про Швейцарию — попытка мисс Блеклок создать впечатление, что ее сестра умерла от чахотки. Но я вспомнила, что крупнейшие специалисты по щитовидке — и самые искусные хирурги — швейцарские. А потом это увязывалось с довольно нелепым жемчужным ожерельем, которое постоянно носила мисс Блеклок. Не потому, что это был ее стиль, а просто чтобы скрывать шрам.

— Теперь я понимаю, почему она так переживала, когда порвалась нитка, — сказал Креддок. — В тот момент ее переживания выглядели совершенно неуместными.

— Да, а еще я вспомнила, что сестру звали Шарлотта и что Дора Баннер несколько раз называла мисс Блеклок Лотти и каждый раз очень расстраивалась.

— А что такое «Берн» и «пенсия»?

— Руди Шерц был санитаром в одной из бернских больниц.

— А «пенсия»?

— Банч, милая, я как-то тебе рассказывала, что миссис Уотерспун получила пенсию за себя и за миссис Барлетт (а та уже давным-давно умерла) — старухи обычно похожи одна на другую. Ну вот и создалась стройная картина, и я совершенно выдохлась и вышла немного проветриться и обдумать, как это можно доказать. Тут-то меня и подобрала мисс Хинчклифф, а потом мы нашли мисс Мергатройд. Я знала, нужно что-то делать. И быстро! Но ведь доказательств не было. Я разработала возможный план и поделилась им с сержантом Флетчером.

— Ну, я ему устрою! — сказал Креддок. — Какое право он имел обсуждать что-то с вами, предварительно не доложив мне?!

— Он не хотел, но я его уговорила, — сказала мисс Марпл. — Мы пошли в Литтл Педдокс, и я вцепилась в Мици.

Джулия глубоко вздохнула и сказала:

— Даже не представляю, как вам удалось ее заставить.

— Я ее долго обрабатывала, моя дорогая, — сказала мисс Марпл. — Она ведь думает только о себе, а не помешало бы сделать что-нибудь и для других. Конечно, я ее всячески восхваляла, говорила, что у себя на родине она наверняка участвовала бы в Сопротивлении, и она сказала: «Конечно». А я сказала, что, по-моему, такие вещи как раз для ее склада характера. Она смелая, не боится рисковать и могла бы сыграть роль. Я рассказывала ей про подвиги девушек — участниц Сопротивления. И она ужасно воодушевилась.

— Просто чудо, — сказал Патрик.

— А потом я уговорила ее согласиться поучаствовать. Мы долго репетировали, пока она не выучила всю роль назубок. После этого я приказала ей пойти к себе и не спускаться до прихода инспектора Креддока.

— Я не совсем понимаю всего этого, — сказала Банч. — Конечно, меня там не было… — добавила она извиняющимся тоном.

— Наш замысел был довольно сложный и рискованный. Признавшись, что давно задумала шантаж, Мици говорит, что теперь настолько перепугалась и занервничала, что захотела открыть правду. Сквозь замочную скважину из столовой она видела, как мисс Блеклок, держа пистолет, подошла сзади к Рудн Шерцу. То есть она видела то, что произошло на самом деле. Стоило лишь опасаться, что Шарлотта Блеклок сообразит: раз ключ был в замке, Мици вообще не могла ничего увидеть. Но я делала ставку на то, что в сильном шоке человек не думает о таких вещах. Она могла только принять на веру, что Мици ее видела.

Дальше стал рассказывать Креддок.

— Но — и это очень существенно — я притворился, будто воспринял ее рассказ скептически, и тут же перешел в наступление, словно решил открыть все карты и напал на того, кто раньше был вне подозрений. Я обвинил Эдмунда…

— А как здорово я сыграл свою роль! — сказал Эдмунд. — Я страстно все отрицал. Точно по плану. Единственное, чего мы не учли, это что ты, Филлипа, моя радость, вдруг запищишь и сознаешься, что ты — Пип. Ни инспектор, ни я даже не подозревали, что Пип — это ты. Пипом должен был оказаться я! На миг ты иас выбила из колеи, но инспектор ловко парировал удар и сделал пару грязных намеков на мои мечты жениться на богатой невесте; возможно, эти намеки впоследствии станут причиной наших раздоров.

— Не понимаю, зачем это было нужно.

— Неужели не понимаешь? Но ведь с точки зрения Шарлотты Блеклок это означало, что подозревал или знал правду всего один человек — Мици. Полиция подозревала всех. Они решили, что Мици лжет. Но если бы Мици продолжала упорствовать, они могли бы прислушаться к ней и принять ее всерьез. Поэтому необходимо было заставить Мици замолчать.

— Мици вышла из комнаты и прямиком, как я ей и приказывала, пошла на кухню, — сказала мисс Марпл. — Мисс Блеклок вышла почти вслед за ней. Сержант Флетчер спрятался за дверью в кладовке, а я — на кухне в шкафу для веников.

Банч посмотрела на мисс Марпл.

— А чего вы ждали, тетя Джейн?

— Одного из двух: либо Шарлотта предложит Мици денег за то, чтобы та держала язык за зубами, — и тогда сержант Флетчер это засвидетельствует, — либо… она попытается убить Мици.

— Но не могла же она надеяться и здесь выйти сухой? Ее сразу бы заподозрили.

— О, милая, она уже ничего не соображала. Она была просто кусающемся, перепуганной, загнанной в ловушку крысой. Ты только подумай, сколько всего произошло в тот день! Сцена между мисс Хинчклифф и мисс Мергатройд. Мисс Хинчклифф уезжает на станцию. Едва она вернется, мисс Мергатройд объяснит ей, что Летиции Блеклок не было в тот вечер в комнате. В ее распоряжении считанные минуты, а надо сделать так, чтобы мисс Мергатройд ничего не смогла рассказать. Времени на разработку плана или какую-нибудь инсценировку нет. Единственный выход — грубое насилие. Она здоровается с бедной женщиной и душит ее. Затем бросается домой переодеться и усесться у камина, чтобы, когда придут остальные, казалось, будто она никуда не выходила.

Потом неожиданное разоблачение Джулии. Шарлотта рвет ожерелье и до полусмерти пугается, что могли заметить ее шрам. Чуть позже звонит инспектор и говорит, что он везет всех к ней. Ни минуты, чтобы подумать, передохнуть. Руки ее уже по локоть в крови, и это не убийство из милосердия и — не устранение помехи в лице молодого человека, стоящего на пути. Но она-то в безопасности? Да, пока да. И вдруг появляется Мици — новая опасность. Убить Мици, заткнуть ей рот! Она обезумела от страха. Она уже больше не человек, а просто опасный зверь.

— Но вы-то зачем залезли в шкаф, тетя Джейн? — спросила Банч. — Неужто сержант Флетчер одни не мог справиться?

— С нами двумя было надежней, дорогая. И потом я же знала, что сумею заговорить голосом Доры Баннер. Если что и могло сломить. Шарлотту Блеклок, то только это.