– Мне очень жаль, – проговорил Джон. – Но есть еще две вещи, о которых я хотел бы вам сообщить, почему и посылал за вами. И первая из них такая: Шамбрэн знает, кто я на самом деле, и знает, что я связан с вами.

– Мне показалось, что он смеется надо мной, когда я проходил мимо него в вестибюле, – сообщил Харди. – Он все знает? Про деньги… про письмо… и про то, что мы делаем?

– Мы ему ничего не говорили, – пояснил Джон. – Он нам сам все сказал. Шамбрэн узнал меня тут же, как только я пришел к нему. И знает, что вы приходили сюда поговорить с нами. Может, знает и больше. У него свои способы узнавать обо всем.

– Скажу вам, новости в этом отеле проскакивают как сквозь решето. Ну хорошо, пусть он разузнает все сам. То, что мы делаем, должно остаться между нами и комиссаром полиции. Ну а какая вторая вещь?

Джон достал смятый комочек бумаги, который бросила ему на колени в гриль-баре Марго Стюарт, и передал его Харди.

– Во всей этой суматохе я забыл сказать вам, что столкнулся с этой девушкой в баре «Трапеция» вчера вечером. – И Джон коротко рассказал лейтенанту и Элисон о том, как познакомился с Марго Стюарт.

– Секретарша Муна, – произнес Харди. – Как вы все это понимаете? Чего она от вас хочет?

– По-моему, она тоже знает, кто я такой, – ответил Джон. – И совершенно ясно, что Стюарт не любит Муна. Мне нужно встретиться с ней.

– Конечно, нужно встретиться, – согласился Харди. – Вы здесь для того и нужны. Беседуйте с каждым, кто захочет с вами поговорить. Это наш маленький шанс найти ниточку к тому человеку, который нам нужен. Только в следующий раз смотрите и слушайте, не будьте глухим к тому, что происходит вокруг. – Лейтенант покачал головой. – А знаете что? В гриль-баре я видел только одного человека, лицо которого совершенно не выдавало его чувств. Мун позволяет своему лицу меняться как угодно, он то кривится, то начинает кричать. Сторм выглядел как голодный пес, который ждет, что со стола вот-вот упадет кусочек грязи, который он тут же вставит в свою газетную колонку. Мисс Барнуэлл казалась рассерженной и озабоченной. Вы, Уиллс, горели ненавистью к Муну. Официанты и мистер Кардоза занимались своим делом и только перебрасывались словами. Посетители таращили глаза. И только один человек ничем не выдавал того, что чувствует.

– Мистер Шамбрэн, – тихо произнесла Элисон.

– Совершенно верно, мисс Барнуэлл. Он подошел к столу, чтобы защитить вас и этого менеджера по банкетам. И всем он открыто показал, как ненавидит Муна со всеми его потрохами. За два года, что Мун тут живет, Шамбрэн, наверное, многое разузнал о нем.

– Вы считаете, что Шамбрэн может быть… – начал было спрашивать Джон.

– Я только говорю, что он – единственный человек, которого нельзя прочитать как книгу, – пояснил Харди и поднялся. – Повидайтесь, Уиллс, с этой Стюарт и потом расскажете мне. И перестаньте зевать. Смотрите лучше вокруг себя. Тот парень недоволен, что вы ничего не делаете, и должен попытаться как-то вас подтолкнуть.

Но установить контакт с Марго Стюарт оказалось не так-то просто. Жила она в отеле, как сказала Джону Элисон, потому что Мун был ночной совой. Если ему хотелось диктовать что-то посреди ночи, то он желал иметь секретаря под рукой. И ходили слухи, что его потребности не всегда были чисто литературными.

– Но я никогда не верила в это, – добавила Элисон. – По крайней мере в то, что она делает это по согласию. Ее проблемы со спиртным на моих глазах становятся все серьезнее и серьезнее. Мне кажется, она одна из тех, кто попал в капкан Муна. Смотрите, Джонни, я могу позвонить в пентхаус, скажу что-нибудь о прессе и попрошу ее спуститься сюда.

Но у миссис Вич на коммутаторе было строгое указание не пропускать прямых звонков в пентхаус «М». А телефонистка Джейн сообщила, что мисс Стюарт сейчас там нет. И в ее номере 804 тоже не отвечали на телефонные звонки.

Элисон должна была идти на показ мод, назначенный в бальном зале. Джон пошел за ней следом. В вестибюле он поговорил с Джерри Доддом. Офицер безопасности отеля «Бомонд» сообщил ему, что видел Марго Стюарт у выхода на Пятую авеню минут двадцать назад.

– Примерно в это время она обычно захаживает в маленький магазин на Мэдисон, где продают спиртное, чтобы пополнить запас выпивки на ночь. Должна вернуться минут через пятнадцать-двадцать, если все пойдет как всегда.

Джон подумал, как это неприятно, когда другие так хорошо знают ваши привычки и ежедневные перемещения, особенно в таком месте, как это.

– Пойдите и посмотрите на хорошеньких девушек, пока ждете, – предложила Элисон. – Джерри скажет вам, когда мисс Стюарт вернется.

– Хорошо, – согласился Джон.

Бальный зал, тот самый, где в субботу должен состояться прием по случаю дня рождения Муна, сейчас был превращен в парижский демонстрационный зал, где показывали вечерние платья будущего летнего сезона. Прямо от входа был сооружен длинный подиум. От слепящих юпитеров телевидения зеленовато-желтые стены казались совсем бесцветными.

По обе стороны от подиума за столиками сидели люди и обменивались впечатлением о каждом показанном наряде.

– Это все профессионалы, – пояснила Элисон, перекрывая громкий мужской голос с сильным французским акцентом, дающий через микрофон разъяснения по каждому образцу.

Модели с безразличным выражением лиц проходили по подиуму, чуть улыбаясь, бросая провокационные взгляды на мужчин. Джон вспомнил, что говорил Харди. Эти модели, как и обитатели отеля «Бомонд», все были на одно лицо. Разные, но очень похожи.

Вообще, это место Джону показалось неподходящим для контакта, на который он надеялся. Элисон по роду своей деятельности должна была тут остаться, повидаться и переговорить с многими людьми, а он решил вернуться в вестибюль и подождать Марго Стюарт там.

Джерри дал ему знак, что она еще не вернулась, и тогда он направился к одному из обитых парчой кресел. Отсюда ему были хорошо видны Пятая авеню и другая, боковая, пересекающая ее улица. Каким бы путем Марго Стюарт ни пошла, он должен был ее увидеть.

Джон только опустил голову, чтобы зажечь сигарету, как сбоку прозвучал незнакомый голос.

Он глянул вверх. Перед ним стоял, улыбаясь, низкий черноволосый мужчина в дорогом, аккуратно застегнутом костюме, который, казалось, был ему немного тесноват. Улыбка на его лице выглядела приклеенной. Судя по коже темно-кофейного цвета, мужчина, по мнению Джона, был либо из Восточной Индии, либо из какой-то арабской страны. Речь его была грамотной, но не лишенной легкого акцента. В руке мужчина держал тросточку из ротанга с массивным серебряным набалдашником.

– Мое имя – Гамаль, мистер Уиллс. Осман Гамаль. Я имею поручение.

Джон почувствовал, как у него участился пульс. Может, это как раз то и есть?

– Слушаю вас, мистер Гамаль, – ответил он. Мужчина продолжал улыбаться.

– Сейчас слишком рано для чая, мистер Уиллс, но миссис Хевен думает, что вам неплохо было бы что-то выпить после ваших испытаний во время ленча.

Джон вздохнул. Это та рехнувшаяся старая дама!

– Мне очень жаль. Поблагодарите от моего имени миссис Хевен. Я здесь кое-кого ожидаю.

– Мне кажется, разговор с миссис Хевен и со мной будет вам очень полезен, мистер Макайвор.

Джон подпрыгнул, будто его укололи булавкой. Гамаль произнес фамилию его отца без малейшего подчеркивания, но эффект был достигнут.

– Вам известно, кто я такой? – посмотрев на него, спросил Джон.

– Я знаю, кто вы, мистер Уиллс, если вы предпочитаете, чтобы вас так называли. Я даже знаю, почему вы остановились здесь, в «Бомонде». Так мы поднимемся, чтобы проведать миссис Хевен?

Джон заколебался.

– Я на самом деле жду кое-кого, – повторил он. – Не возражаете, если я пока останусь здесь, где меня легко найти?

В темных глазах мистера Гамаля блеснуло удивление.

– Пожалуйста, дорогой мистер Уиллс, я передам ваши слова. Но здесь за вами наблюдают три детектива, на считая достойного мистера Додда, и разве мог бы я так открыто пригласить вас, если бы это была не просто дружеская встреча? Понимаете ли, мы все члены одного клуба – вы, миссис Хевен и я.

– Клуба?

– Да, клуба ЖОМ – Жертв Обри Муна.

Джон с суровым лицом проследовал за мистером Гамалем к лифтам, предварительно сообщив Джерри Додду, куда он идет. То, что он сын Уоррена Макайвора, уже ни для кого не было секретом. С той секунды, как Мун сказал об этом Сторму, сей факт стал достоянием широкой публики. И когда только Сторм успел поделиться этой сенсационной новостью с Гамалем?

Они молча поднялись на лифте на крышу здания, Гамаль, опираясь на тросточку, не переставал улыбаться.

Дверной звонок в пентхаусе «L» прозвучал так, будто это был несколько приглушенный звук Биг-Бена. Почти сразу же им открыла дверь сама миссис Хевен, одетая в невообразимый, отделанный кружевами халат, будто ребенок, собравшийся на детский маскарад.

– Это очень любезно с вашей стороны, миссис Хевен, – произнес Уиллс.

– Проходите, мистер Уиллс, – низким голосом проговорила она. – Как я уже сказала вам недавно, это мы еще посмотрим. – И, не подождав их, она прошла в комнату.

Джон и Гамаль последовали за ней и оказались в помещении, более всего похожем на лавку старьевщика, которую старались выдать за что-то шикарное. Мебели, по большей части викторианского стиля, здесь было ровно в два раза больше, чем того требовалось. Окна были закрыты тяжелыми красными бархатными портьерами. Книжные шкафы забиты старинными изданиями. Повсюду были разбросаны воскресные газеты за последние шесть месяцев. Джон сразу же вспомнил братьев Кольер, правда, здесь на всем этом не было пыли. Вероятно, то, что ему казалось беспорядком, для этой старой дамы было образцом аккуратности. Казалось, она легко может отыскать какую-нибудь статью, опубликованную, например, в «Таймс» в июне прошлого года.

Откуда-то послышалось астматическое рычание. Оказалось, что корзинка Тото стоит тут же, а сам он, развалившись, нежится на красной атласной подушке.