— Что будет с больными и ранеными? — спросила она. Сюрвиль пожал одним плечом — тем, которое оставалось свободным.

— Тех, которые покрепче, мы можем взять с собой, — сказал он, — а других надо оставить здесь. Не бойтесь ничего за себя. Для вас будет место в багажной повозке.

— И для меня также? — умоляющим голосом спросила Грэс.

Непобедимая рука доктора обвила стан молодой девицы и безмолвно отвечала страстным пожатием.

— Возьмите ее с собой, — сказала Мэрси. — Мое место с теми, кого вы оставите здесь.

Грэс слушала ее с изумлением.

— Подумайте, чем вы рискуете, — сказала она, — если останетесь здесь.

Мерси указала па свое левое плечо.

— Не бойтесь за меня, — ответила она. — Красный крест защитит меня.

Новый гром барабанов заставил чувствительного доктора занять свое место главного распорядителя походного госпиталя без дальнейших проволочек. Он отвел Грэс к стулу и на этот раз прижал обе ее руки к своему сердцу, чтобы примирить ее с несчастьем его отсутствия.

— Подождите здесь, пока я вернусь к вам, — шепнул он. — Не бойтесь ничего, мой очаровательный друг. Скажите себе:

— Сюрвиль душа чести! Сюрвиль предан мне!

Он ударил себя в грудь, он опять забыл о темноте в комнате и бросил взгляд невыразимого восторга на своего очаровательного друга.

— До скорого свидания! — вскричал он, поцеловал ее руку и исчез.

Когда холстинная занавесь опустилась за ним, громкий звук ружейных выстрелов внезапно был заглушен громом пушек. Через минуту граната [1] разорвалась в саду в нескольких шагах от окна.

Грэс упала на колени с криком ужаса. Мерси, не потеряв самообладание, подошла к окну и выглянула.

— Взошла луна, — сказала она, — немцы сыпят гранаты на деревню.

Грэс встала и подбежала к ней, ища защиты.

— Уведите меня отсюда! — кричала она. — Нас убьют, если мы останемся здесь.

Она остановилась, смотря с изумлением на фигуру сиделки, неподвижно стоявшей у окна.

— Из железа что ли вы созданы? — воскликнула она. — Неужели ничего не может вас испугать?

Мэрси грустно улыбнулась.

— Для чего мне бояться лишиться жизни? — ответила она. — Мне не для чего жить.

Гром пушек потряс домик во второй раз. Вторая граната разорвалась на дворе с противоположной стороны здания.

Оглушенная взрывом, пораженная ужасом, в минуту, когда опасность от разрывов гранат все больше угрожали домику, Грэс обвила руками сиделку и цеплялась в безумном страхе за женщину, руку которой гнушалась пожать пять минут тому назад.

— Где всего безопаснее? — кричала она. — Где я могу спрятаться?

— Почему я могу знать, где упадет следующая граната? — спокойно ответила Мерси.

Твердое спокойствие одной женщины как будто сводило с ума другую. Выпустив сиделку, Грэс дико осмотрелась вокруг, отыскивая способ убежать из домика. Бросившись сперва в кухню, она была прогнана назад шумом и суматохой при перенесении тех раненых, которых можно было поместить в повозке. Новый взгляд вокруг показал ей дверь, ведущую на двор. Она бросилась туда с криком облегчения. Только что она взялась за замок, когда раздался третий пушечный залп.

Отскочив назад, Грэс машинально поднесла руки к ушам. В эту самую минуту третья граната пробила крышу домика и разорвалась в комнате, как раз у двери. Мерси отскочила невредимой от своего места у окна. Горящие осколки гранаты уже зажгли сухой деревянный пол, и среди них смутно просматривалось сквозь дым бесчувственное тело ее собеседницы. Даже в эту ужасную минуту присутствие духа сиделки не изменило ей. Поспешив обратно к тому месту, от которого она только что отскочила и около которого она уже приметила пустые мешки из-под муки, сложенные в кучу, она схватила два мешка и, бросив их на тлеющий пол, затоптала огонь. Сделав это, она стала на колени возле бесчувственной женщины и приподняла ее голову.

Ранена она или умерла?

Мерси приподняла беспомощную руку и пощупала пульс. Пока она напрасно старалась уловить биение пульса, доктор Сюрвиль (испуганный за дам) поспешил узнать, не нанес ли разрыв гранаты вреда.

Мерси позвала его.

— Я боюсь, что осколки гранаты попали в нее, — сказала она, уступая ему свое место. — Посмотрите, опасно ли она ранена.

Беспокойство доктора об его очаровательной пациентке кратко выразилось ругательством.

— Снимите с нее плащ! — закричал он, поднося руку к ее шее. — Бедный ангел! Она повернулась, падая, петля обвилась вокруг ее горла.

Мерси сняла плащ. Он упал на пол, когда доктор брал Грэс на руки.

Принесите свечу, — сказал он нетерпеливо, — вам Дадут в кухне.

Он старался нащупать пульс, но его рука дрожала, шум и суматоха в кухне оглушали его.

— Праведное небо! — воскликнул он. — Мое волнение пересиливает меня!

Мерси подошла к нему со свечой. При свете они увидели страшную рану, нанесенную осколком гранаты, в голове англичанки. Состояние доктора Сюрвиля изменилось тотчас. Выражение беспокойства покинуло его лицо, спокойствие врача закрыло его вдруг как маска. Каким был теперь предмет его восторга? Бесчувственное тело на руках — ¦ больше ничего.

Перемена на его лице не ускользнула от Мерси. Ее большие серые глаза внимательно наблюдали за ним.

— Она серьезно ранена? — спросила она.

— Не трудитесь держать свечку, — холодно ответил он, — все кончено, я ничего не могу сделать для нее.

— Умерла?

Доктор Сюрвиль кивнул головой и погрозил кулаком по направлению к противнику.

— Проклятые немцы! — вскричал он, посмотрел на мертвое лицо, лежавшее на его руке, и безропотно пожал плечами. — Судьба войны! — сказал он, кладя тело на постель в углу комнаты. — В следующий раз, сиделка, может быть, настанет очередь ваша или моя. Кто знает? Ба! Проблема человеческой судьбы внушает мне отвращение.

Он отошел от постели и выразил отвращение к немцам, плюнув на осколки разорвавшейся гранаты.

— Мы должны оставить ее здесь, — продолжал доктор. — Она была когда-то очаровательной особой — теперь она ничто. Пойдемте отсюда, мисс Мерси, пока еще не поздно.

Он предложил руку сиделке. Стук колес багажных повозок, трогавшихся в путь, и в третий раз бой барабанов раздался вдали. Началось отступление.

Мерси отдернула холстинную занавесь и увидела тяжело раненных, оставленных на их соломенных постилках на милость неприятеля. Она отказалась от предложенной руки Сюрвиля.

— Я уже говорила вам, что останусь здесь, — отвечала она. Сюрвиль поднял руки с вежливым возражением. Мер приподняла занавесь и указала на дверь из домика.

— Ступайте, — сказала она. — Я решилась.

Даже в эту трагическую минуту француз остался французом. Он удалился с неподражаемой грацией и достоинством.

— Милостивая государыня, — сказал он — вы великолепны!

С этим прощальным комплиментом дамский угодник — верный до последнего своей любви к женскому полу — поклонился, приложив руку к сердцу, и вышел из домика.

Мерси опустила холстинный занавесь. Она осталась одна с умершей женщиной.

Последние звуки шагов, последний стук повозок замерли вдали, и стрельба с позиции, занимаемой неприятелем, не нарушала более наступившей тишины. Немцы знали, что французы отступили. Через несколько минут они займут брошенную деревню. Звуки их приближения будут слышны в домике. Пока же тишина была ужасной. Даже несчастные раненые, оставленные в кухне, молча ждали своей участи.

Оставшись одна в комнате, Мерси прежде всего взглянула на кровать. Обе женщины встретились в суматохе первой стычки после сумерек. Разлученные, по прибытии в домик, обязанностями сиделки, они опять встретились в комнате капитана. Знакомство между ними было короткое и не обещало перейти в дружбу. Но роковое несчастье пробудило участие Мерси к незнакомой женщине. Она взяла свечу и подошла к женщине, которая была убита буквально возле нее.

Она стояла возле кровати, смотря в ночной тишине на неподвижное, мертвое лицо.

Это было лицо поразительное — раз увидев его (живое или мертвое), его нельзя было забыть. Лоб очень низкий и широкий, глаза необыкновенно далеки друга от друга, рот и подбородок замечательно малы. Нежными руками Мерси разгладила растрепанные волосы и поправила смятое платье.

— Не более пяти минут тому назад, — думала она, — я желала поменяться местом с то6ою!

Она отвернулась от кровати со вздохом и тихо сказала:

— И теперь я желала бы поменяться местами.

Тишина начала давить ее. Мерси медленно перешла на другой конец комнаты.

Плащ на полу — ее собственный плащ, который она дала мисс Розбери, — привлек ее внимание, когда она проходила мимо него. Она подняла плащ, смахнула с него пыль и повесила на стул. Сделав это, Мерси опять поставила свечу на стол и, подойдя к окну, прислушивалась к первым звукам приближения немцев. Слабый шелест ветра в ближайших Деревьях был единственным звуком, донесшимся до ее слуха. Она отошла от окна и села у стола, думая:

— Не осталась ли еще какая-нибудь неисполненная христианская обязанность к умершей? Не нужно ли было сделать еще что-нибудь до появления немцев?

Мерси припомнила разговор, происходивший между ее несчастной собеседницей и ею. Мисс Розбери говорила о цели ее возвращения в Англию. Она упомянула об одной даме — родственнице, которая ее не знала, но ждала ее Кто-нибудь, знающий, как умерла бедняжка, должен написать ее единственному другу. Кто это сделает? Никто не мог этого сделать, кроме единственной свидетельницы катастрофы, теперь оставшейся в домике, — самой Мерси.

Она взяла плащ со стула и вынула из кармана кожаный бумажник, который Грэс показывала ей. Единственная возможность узнать адрес, по которому писать в Англию, состояла в том, чтобы открыть бумажник и рассмотреть бумаги. Мерси раскрыла бумажник — и остановилась, чувствуя странное нежелание продолжать осмотр.