— Кому?

— Коре, дяде Фрэнку и еще, наверное, дяде Эндрю.

— Кто такой дядя Эндрю? Ты мне о нем никогда не говорила.

— Эндрю Липпинкот. Вообще-то он мне не родственник. Это мой главный опекун, или попечитель, или как там это еще называется. Он адвокат, и очень известный.

— И что ты им напишешь?

— Напишу, что вышла замуж. Я как-то не решилась прямо сказать Hope Беннингтон: «Позволь представить тебе моею мужа». Она бы заохала и запричитала: «А я и не слышала, что ты вышла замуж, дорогая. Ну, расскажи мне скорее все по порядку» — и так далее. По-моему, моя мачеха, дядя Фрэнк и дядя Эндрю имеют право узнать об этом первыми. — Она снова вздохнула. — О Господи, как нам было хорошо до сих пор.

— И как же они все, по-твоему, отреагируют? — спросил я.

— Поднимут шум, наверное, — спокойно ответила Элли. — Но даже если и поднимут, то ничего уже не изменится. И они это прекрасно понимают. Нам, наверное, придется с ними встретиться. Можем поехать в Нью-Йорк. Хочешь? — спросила она у меня.

— Нет, — ответил я, — ни в коем случае.

— Тогда они приедут в Лондон, кто-нибудь точно приедет. Не знаю, будет ли тебе от этого легче.

— Меня не тянет ни в Нью-Йорк, ни в Лондон. Мне главное быть с тобой. А еще я хочу, когда приедет Сэнтоникс, смотреть, как будет расти кирпичик за кирпичиком наш дом.

— Это успеется, — отозвалась Элли. — Не думаю, что встречи с членами моей семьи займут у нас уж так много времени. Скорей всего разразится большой скандал, и на этом все кончится. Так что решай: либо мы летим в Америку, либо они прилетают в Лондон.

— Ты ведь сказала, что твоя мачеха в Зальцбурге.

— Я просто не решилась признаться, что понятия не имею, где она. Да, — вздохнула Элли, — придется вернуться домой и там сразу со всеми повидаться. Надеюсь, Майк, ты не будешь чересчур зол на них.

— На кого? На твоих родственников?

— Да. Не будешь злиться, если они проявят к тебе крайнюю недоброжелательность?

— Что делать, пора расплачиваться за женитьбу на тебе, — сказал я. — Как-нибудь переживу.

— Есть еще твоя мать, — напомнила Элли.

— Ради Бога, Элли, не вздумай устроить встречу твоей мачехи с ее брильянтами и жемчугами и моей мамаши из глухого закоулка. Вряд ли у них найдется что сказать друг другу!

— Будь Кора моей родной матерью, наверняка бы нашлось, — сказала Элли. — Хорошо бы, если бы ты поменьше переживал из-за пресловутых сословных различий, Майк!

— Это я переживаю? — воскликнул я. — А разве не у вас в Америке говорят: «Богатый бедному не попутчик!»

— Ну и что? Разве это обязательно нужно написать на плакате и повесить на себя?

— Я не умею элегантно одеваться, — с горечью признался я. — Не умею вести светские беседы, ничего не смыслю в искусстве и музыке и только на днях узнал, кому и сколько положено давать на чай.

— Ну и что, так гораздо интереснее — узнавать все по ходу дела. Согласись.

— Во всяком случае, — сказал я, — незачем тащить к твоим родственникам мою мать.

— А я и не предлагала никуда никого тащить. Но, по-моему, Майк, когда мы вернемся в Англию, я должна навестить твою мать.

— Нет! — прорычал я.

Элли посмотрела на меня с легким испугом.

— Почему нет, Майк? В конце концов, с моей стороны просто невежливо не представиться твоей матери. Ты сообщил ей, что женился?

— Пока нет.

— Почему?

Я ничего не ответил.

— Не проще ли сообщить об этом заранее? А как только мы вернемся в Англию, познакомить нас?

— Нет, — повторил я.., на сей раз потише, но тем не менее достаточно твердо.

— Ты не хочешь, чтобы мы с ней встретились? — задумчиво произнесла Элли.

Само собой, я этого не хотел. По-моему, это было вполне очевидно. А что-то там растолковывать я не собирался. Да и не знал, как это сделать.

— Это ни к чему, — упорствовал я. — Ты сама должна понимать. Ничего хорошего из этого не получится, я уверен.

— Думаешь, я ей не понравлюсь?

— Ты не можешь не понравиться, но все равно… Не знаю, как объяснить. Она скорей всего расстроится и смутится из-за того, что я женился.., так сказать, не на ров не. Звучит старомодно, конечно, но она мыслит именно так.

Элли задумчиво покачала головой:

— Неужели в наши дни есть еще люди, для которых это имеет значение?

— Еще бы! И у вас в Америке тоже!

— Да, — сказала она, — наверное, ты прав. Но если это человеку только на пользу…

— Ты хочешь сказать, если женитьба принесет ему кучу денег…

— Дело не только в деньгах.

— Нет, — возразил я, — именно в деньгах. Если у человека куча денег, то им восхищаются, на него смотрят с почтением, и тогда уже не имеет значения, где он родился.

— Но так везде, — заметила Элли.

— Прошу тебя, Элли, очень тебя прошу, не настаивай на визите к моей матери.

— Я все-таки думаю, что это нехорошо — не навестить ее.

— Ничего подобного. Позволь мне самому судить, что лучше для моей матери. Она расстроится, говорю тебе.

— Но ты должен хотя бы сообщить ей, что женился.

— Ладно, — кивнул я, сдаваясь, — Сообщу.

Мне пришло в голову, что куда естественней будет послать матери письмо из-за границы, чем из Лондона. В тот вечер, когда Элли писала дяде Эндрю, дяде Фрэнку и своей мачехе Стивизант, я тоже уселся за письмо. Оно получилось довольно коротким:

Дорогая мама!

Мне следовало бы написать тебе раньше, но я как-то стеснялся. Три недели назад я женился. Произошло это довольно неожиданно. Моя жена очень хорошенькая и милая девушка. У нее много денег, из-за чего мне порой делается не по себе. Мы собираемся построить себе дом где-нибудь в деревне. А пока путешествуем по Европе.

Всего наилучшего.

Твой Майк

Результаты наших с Элли стараний были несколько различны. Получив письмо, моя мать только через неделю написала ответ, который был вполне в ее духе:

Дорогой Майк!

Была рада получить от тебя письмо. Надеюсь, ты будешь счастлив.

Любящая тебя мама

Как Элли и предсказывала, реакция ее родственников была куда более шумной. Фигурально выражаясь, мы потревожили осиное гнездо. Вскоре нас стали осаждать репортеры, которые требовали романтических подробностей о нашем браке, появились статьи о том, что наследница всего состояния Гутманов сбежала с тайным возлюбленным, посыпались письма от банкиров и адвокатов. Наконец была достигнута договоренность об официальных встречах. Но перво-наперво мы встретились в Цыганском подворье с Сэнтониксом, посмотрели еще раз эскизы, обсудили кое-какие подробности и, только убедившись, что строительство началось, отбыли в Лондон. Там мы сняли люкс в «Кларидже»[14] и приготовились встретить наступление вражеской конницы.

Первым прибыл мистер Эндрю П. Липпинкот. Это был пожилой джентльмен, сухой и сдержанный на вид. Он был высокого роста, поджарый, с обходительными и учтивыми манерами. Родом из Бостона, но по его произношению я бы никогда не догадался, что он американец. Предварительно нам позвонив, он явился в точно назначенное время — ровно в двенадцать. Элли нервничала, но довольно умело это скрывала.

Мистер Липпинкот поцеловал Элли, а мне, приветливо улыбнувшись, протянул руку:

— Ну, Элли, моя дорогая, выглядишь ты отлично. Цветешь, можно сказать.

— Как поживаете, дядя Эндрю? И как сюда добрались? Самолетом?

— Нет. Я очень неплохо поплавал на «Королеве Мэри». А это твой муж?

— Да, это Майк.

Я постарался не ударить лицом в грязь.

— Как поживаете, сэр? — И предложил ему что-нибудь выпить, на что он, улыбнувшись, ответил отказом, а потом, сев в кресло с прямой спинкой и позолоченными подлокотниками, посмотрел поочередно на Элли и на меня.

— Итак, — начал он, — молодые люди, вы привели нас в шоковое состояние. Совсем как в старинных романах, да?

— Извините нас, — взмолилась Элли. — Мне очень, очень стыдно.

— В самом деле? — довольно сухо осведомился мистер Липпинкот.

— Я считала, что так будет лучше, — оправдывалась Элли.

— Не могу согласиться с тобой, моя дорогая.

— Дядя Эндрю, — сказала Элли, — вы же отлично знаете, какой шум поднялся бы, если бы я.., если бы я все сделала как положено.

— Почему же обязательно должен был подняться шум?

— Разве вы их не знаете? — защищалась Элли. — Да и вас это тоже, между прочим, касается, — добавила она. — Я уже получила два письма от Коры. Одно вчера, а второе сегодня утром.

— Ты, надеюсь, понимаешь, что мы не могли не разволноваться, моя дорогая. Что это вполне естественно в сложившихся обстоятельствах?

— Я имею право сама решать, за кого, как и когда мне выходить замуж.

— Ты можешь думать что угодно, но спроси любую даму из любого семейства, она вряд ли воспримет подобное своеволие благосклонно.

— Но ведь я попросту избавила вас от лишних волнений.

— Конечно, можно трактовать это и так.

— Но это же правда, разве нет?

— Ты пошла на обман — верно? — да еще с помощью особы, которой следовало бы дважды подумать, прежде чем поступить так, как поступила она. верно? — да еще с помощью — Вы говорите о Грете? — вспыхнула Элли. — Она делала лишь то, о чем я ее просила. Они очень на нее сердятся?

— Естественно. А на что еще вы с ней могли рассчитывать? Вспомни, как ей доверяли.

— Я уже совершеннолетняя и имею право поступать так, как считаю нужным.

— Но ведь вы затеяли все это тогда, когда тебе еще не исполнился двадцать один, не так ли?

— Элли ни в чем не виновата, сэр, — вмешался я. — Это я ее подвел, так как многие обстоятельства были мне неизвестны, ну а поскольку все ее родственники живут в другой стране, то у меня просто не было возможности с ними познакомиться.

— Насколько я понимаю, — уточнил мистер Липпинкот, — Грета, по просьбе Элли, отправляла письма, дезинформируя миссис Ван Стивизант и меня, причем делала это очень умело. Вам знакома Грета Андерсен, Майкл? Разрешите называть вас Майклом, поскольку вы муж Элли.