Покопавшись в своем гардеробе, бабушка извлекла со дна одного из ящиков отрез перламутровой парчи и высказала предложение отдать его в руки Бедняжки мисс Беннет. Мама сумела тактично переубедить ее, сказав, что создание модного вечернего платья станет для бабушкиной швеи слишком обременительным делом. Перламутровую парчу отдали еще куда-то. Затем Селию отвели к парикмахеру, где она получила несколько уроков укладки волос. Соорудить прическу на голове Селии оказалось довольно непросто, так как у нее были густые волосы длиной ниже талии.

Приготовления к отъезду так захватили Селию, что она едва ли замечала, что мама чувствует себя гораздо лучше, чем обычно, и не похожа на больную, которая нуждается в курортном лечении.

Но от внимания бабушки ничего не ускользало.

– Подумать только, – говорила она. – Мириам просто помешалась на этой идее.

Минуло много лет, прежде чем Селия догадалась, чего ради мама затеяла поездку в Египет. Ее собственная юность прошла безрадостно, и она страстно желала, чтобы дочь успела сполна насладиться своей молодой жизнью. Это представлялось невозможным в сельской глуши, где почти не было молодых людей возраста Селии. Значит, Египет, где остались их с Джоном старые друзья. Чтобы добыть необходимые средства, Мириам без раздумий продала некоторые из немногих принадлежащих ей акций: у Селии не должно быть ни единого повода для зависти другим – более состоятельным – девушкам.

Несколько лет спустя Мириам призналась, что тогда ее пугала привязанность Селии к Бесси Уэст.

– Я знала девушек, которые увлекались подругами и не хотели потом встречаться с молодыми людьми, а это ненормально.

– Бесси? – удивилась Селия. – Что ты, мама! Я никогда не увлекалась Бесси.

– Теперь-то я знаю. Но тогда я испугалась – эта бредовая идея стать медицинской сестрой. Я хотела, чтобы ты развлекалась, веселилась и наслаждалась своей молодостью.

– Ну… что я и делала.

VII. Взросление

1

Селия и вправду интересно проводила время, что при ее врожденной застенчивости стоило ей немалых мучений. Она была абсолютно не способна к светской болтовне, в обществе чувствовала себя скованно и не умела показать своего удовольствия.

Селия редко задумывалась о своей внешности. Она знала, что красива: высокая, стройная, изящная, с удивительно светлой кожей и льняными волосами. Часто от волнения Селия становилась бледнее смерти. В те дни макияж на лице девушки служил признаком вульгарности, но Мириам каждый вечер перед выходом слегка румянила дочери щеки, чтобы внезапная бледность была не так заметна.

Свою красоту Селия никогда не подвергала сомнению. Что действительно ее смущало, так это то, что она – о, ужас! – не очень умна. Во время танца она, как ни старалась, не могла сказать кавалеру ни слова, оставаясь сдержанной и угрюмой.

Мириам твердила ей:

– Ну, скажи хоть что-нибудь, детка. Не важно, что ты говоришь, пусть хоть какую-нибудь глупость. Мужчине очень тяжело разговаривать с девушкой, которая отвечает только «да» или «нет».

Никто не понимал проблемы Селии лучше мамы, которая сама всю жизнь страдала от застенчивости. Застенчивость Селии все принимали за высокомерие. Никто не знал, как на самом деле скромна эта красивая девушка и как ужасно она переживает из-за своего недостатка.

Благодаря красоте и умению танцевать Селия пользовалась большой популярностью. К концу зимы, побывав на пятидесяти шести балах, она приобрела некоторый опыт светской беседы. Скованность постепенно проходила, и Селия наконец могла позволить себе развлекаться, не думая о том, какая она дура.

Жизнь была окутана дымкой праздника: танцы, поло, теннис, молодые люди. Они брали Селию за руку, флиртовали с ней, спрашивали разрешения поцеловать и бывали сбиты с толку ее равнодушием. Лишь один человек интересовал Селию по-настоящему – темнолицый полковник Шотландского полка, который редко танцевал и не утруждал себя разговорами с юными девушками.

Еще ей нравился маленький забавный рыжеволосый капитан Гейл – тот, что танцевал с ней каждый вечер по три раза. (Позволялось не более трех танцев с одним партнером.) Он шутил, что, раз Селия уже умеет танцевать, ей нужно научиться говорить.

Селия очень удивилась, когда однажды по дороге домой мама спросила у нее:

– Ты знаешь, что капитан Гейл хотел на тебе жениться?

– Капитан Гейл??

– Да, он говорил со мной об этом. Он хотел знать, имеет ли он шанс.

– А почему он не поговорил со мной? – Селия слегка обиделась.

– Я точно не знаю, но, скорее всего, ему было трудно. – Мириам улыбнулась. – Но ты ведь не хочешь выходить за него замуж?

– Нет. Но все равно надо было спросить меня.

Таким было первое предложение, сделанное Селии. Она не считала его чем-то серьезным. Да и вообще единственным человеком, за которого она хотела бы выйти замуж, был полковник Монкрифф, а он никогда не сделал бы ей предложения. Селия решила, что останется старой девой и будет тайно любить его всю жизнь.

Увы, полковник Монкрифф! Через полгода его постигла участь мальчика-лифтера Огюста, Дженет Петерсон и епископа Лондонского.

2

Взрослая жизнь была увлекательна, но трудна. Приходилось постоянно терзаться по разным поводам: укладка волос, отсутствие фигуры, глупость, неумение разговаривать, люди, особенно мужчины, которые так и норовят ввергнуть тебя в смущение.

На всю жизнь Селия запомнила свой первый взрослый визит в загородный дом. Всю дорогу в поезде она волновалась, бледнела и краснела. Сумеет ли она вести себя как полагается? Сможет ли открыть рот и заговорить? Как она будет завивать локоны сзади (дома мама помогала ей)? Заметят ли они, что она дура? Взяла ли она ту одежду, которая нужна?

Хозяин и хозяйка были сама доброта. Их Селия не стеснялась.

Ей понравилась большая спальня и то, что горничная распаковывала ее багаж, и развешивала в шкафу платья, и чистила обувь.

Надев новое розовое платье и умирая от застенчивости, Селия спустилась к ужину. О, ужас! – столовая была полна людей. Хозяин был очень мил: сразу заговорил с ней, шутил, называя ее «розочкой», потому что она сказала, что всегда носит розовое.

Ужин был превосходный, но Селия не смогла оценить угощение по достоинству, так как все время думала, о чем же говорить с соседями. Справа сидел маленький краснолицый толстяк, а слева – высокий человек с проседью в волосах и лукавым выражением на лице. Он серьезно разглагольствовал о книгах и театрах, а потом спросил, где она живет. Селия ответила. Он сказал, что на Пасху будет в тех краях и смог бы заехать в гости, если она не возражает. Селия сказала, что будет очень рада.

– Почему бы вам не улыбнуться, если вы рады? – засмеялся он.

Селия густо покраснела.

– У нас очень красивая природа, – на полном серьезе пробормотала она.

– Я же не собираюсь любоваться природой.

Ну почему надо все время говорить такие вещи, мучилась Селия. Уставившись в тарелку, она в отчаянии крошила кусочек хлеба. Сосед смотрел на нее с веселым изумлением. Какой она все-таки ребенок! Ее смущение его забавляло. Он продолжал с серьезным видом делать ей комплименты в самой издевательской форме. Селия испытала огромное облегчение, когда он наконец обратил свое внимание на соседку с другой стороны, оставив ее на милость краснолицего толстяка.

Его звали Роджер Рейнз, и он был певцом – не профессионалом, но в прошлом часто выступал на профессиональной сцене. Болтая с ним о музыке, Селия вернулась к жизни.

Она едва замечала, что ест, но сейчас лакей разносил мороженое. На подносе у него стояла высокая абрикосовая колонна, украшенная оледеневшими фиалками. Когда настала очередь Селии, колонна опрокинулась, и лакей отошел к буфету, чтобы установить ее. Затем он снова принялся обходить гостей, но, увы, пропустил Селию.

От огорчения она не слышала, что говорит толстяк, который отхватил себе большую порцию и с наслаждением уничтожал ее. Попросить мороженого Селии не пришло в голову. Она так и осталась сидеть без мороженого в полном расстройстве чувств.

После ужина они с Роджером музицировали. Оказалось, у него красивый тенор. Селия ему с удовольствием аккомпанировала. Потом настала ее очередь петь. Роджер снисходительно заметил, что поет она хорошо, и продолжил говорить о собственном голосе. Когда Селия предложила ему спеть еще, он с готовностью согласился.

Селия уснула счастливой. В конце концов, не таким уж страшным все оказалось.

Следующее утро прошло весело. Гостям показывали конюшни, свинарник, где розовые свиньи разрешали почесать себе спинку. Потом Роджер Рейнз спросил Селию, не хочет ли она посмотреть кое-какие ноты. Она согласилась. Он вытащил песню под названием «Лилии для любимой». Роджер снова пел, а Селия аккомпанировала. Закончив петь, он спросил:

– Скажите, что вы думаете об этой музыке?

– Ну… – заколебалась Селия, – признаться, я думаю, что это отвратительно.

– Я тоже, – сказал Роджер Рейнз. – Я не был уверен, но вы для меня все прояснили. Если вам не нравится, значит…

И он, разорвав ноты пополам, швырнул их в камин. Селия была польщена. Роджер сказал, что это совершенно новая песня и эти ноты он купил два дня назад. И из-за того, что ей не понравилось, он их порвал.

Селия ощутила себя взрослой и важной.

3

Ночью должен был состояться большой костюмированный бал. Селия собиралась предстать Маргаритой из «Фауста» – оделась в белое и заплела волосы в две косы. Так она выглядела очень по-немецки, и Роджер Рейнз сказал, что у него есть с собой клавир «Фауста» и завтра они могут попробовать спеть один из дуэтов.