Агата Кристи - Неоконченный портрет

У нее возник большой соблазн отказаться от Уэльса, сделать Оуэна шотландцем по имени Гектор, живущим в горной Шотландии.

Но Дермот заметил ей, что трудность будет точно такая же: о горной Шотландии она тоже не имела ни — какого понятия.

В отчаянии Селия забросила книгу. Она вообще ни строчки не могла написать. К тому же, в голове у нее уже разыгрывались сцены из жизни рыбаков на побережье Корнуэлла…

И она уже хорошо была знакома с Амосом Полриджем…

Дермоту она ничего не говорила, так как чувствовала себя виноватой, прекрасно понимая, что не имеет никакого представления ни о рыбаках, ни о море. Бесполезно и писать об этом, но придумывать было так увлекательно. Была там и дряхлая старушенция — беззубая и зловещая с виду…

А книгу о Хейзел она допишет как-нибудь потом. Оуэн прекрасно может быть порочным молодым маклером из Лондона.

Только — так во всяком случае Селии казалось, — Оуэну вовсе не хотелось им быть…

Он насупился, и она вообще перестала ясно его видеть, точно он и не существовал.

Селия уже привыкла жить скромно и считать каждый пенс.

Дермот все надеялся когда-нибудь разбогатеть. Более того, он был совершенно в этом уверен. Селия же стать богатой не рассчитывала. Её вполне устроит, если всё будет так, как есть, но только она надеялась, что это не станет слишком большим разочарованием для Дермота.

Но настоящей финансовой катастрофы не ожидал ни он, ни она. Бум, возникший после войны, кончился. Наступил спад.

Фирма, в которой служил Дермот, обанкротилась, и он оказался без работы.

У них были годовые проценты — пятьдесят фунтов у Дермота и сто у Селии, и еще у них были облигации военного займа на двести фунтов и дом Мириам — в качестве пристанища для Селии и Джуди.

Тяжелые настали времена. Селия все воспринимала через Дермота. А он очень тяжело переживал неудачу — неудачу заслуженную (работал-то ведь он хорошо). Он ожесточился и раздражался по любому поводу. Селия отпустила Кэйт и Денмен и заявила, что будет сама вести хозяйство — до той поры, пока Дермот не подыщет себе другую работу. Денмен, однако, уйти отказалась.

Вскипев, она заявила в сердцах:

— Не будем спорить. Ни к чему это. Я готова ждать, пока вы сможете заплатить. Не брошу свою любимую малышку.

Итак, Денмен осталась. Они по очереди вертелись и крутились с Селией — убирались, стряпали, занимались Джуди. То Селия вела утром Джуди в парк, а Денмен готовила и убирала, то уходила Денмен, а Селия оставалась.

Селия находила в этом странное удовольствие. Ей нравилось быть чем-то занятой. По вечерам же она выкраивала время, чтобы продолжать историю про Хэйзел. Она усердно дописывала книгу, сверяясь заметками, привезенными из Уэльса, затем послала ее издателю. А вдруг что-нибудь получится.

Но рукопись очень быстро вернули. Селия бросила ее в ящик и больше не пыталась писать.

Главной в жизни проблемой для Селии был Дермот. Дермот лишился всякого благоразумия. Он так тяжело переживал свою неудачу, что с ним трудно было находиться вместе. Если Селия смеялась, он упрекал ее, говорил, что могла бы проявить побольше понимания. Если она молчала, говорил, что могла бы попытаться его развеселить.

Селия в отчаянии думала, что если бы Дермот был готов ей помочь, они все это куда спокойнее пережили бы. Лучший способ бороться с бедой — встретить ее со смехом.

Но Дермоту было не до смеха. Его гордость была жестоко уязвлена.

Как бы зло не разумно ни вёл он себя, Селию это не обижало, как тогда, на званом вечере. Она понимала, что он страдает, — страдает за нее, больше чем за себя.

Иногда он по сути выплескивал свои сокровенные мысли.

— Почему бы вам не уехать — тебе и Джуди? Отвези ее к матери. Сейчас я никуда не годен. Я знаю со мной невозможно жить вместе. Я уже говорил тебе как-то: во времена тяжелые я никуда не годен. Не выношу неприятностей.

Но Селия не желала оставлять его. Ей хотелось бы облегчить ему жизнь, но похоже, она ничего не могла поделать.

День проходил за днем, работы Дермот не находил и становился всё мрачнее и мрачнее.

И наконец, когда Селия почувствовала, что совсем упала духом, когда она уже почти решила уехать к Мириам, как то и предлагал постоянно Дермот, события приняли иной поворот.

Как-то днем Дермот пришел домой другим человеком. В нем снова появилось знакомое мальчишество. Синие глаза его сияли и искрились.

— Селия, это же просто замечательно! Ты помнишь Томми Форбса? Я заглянул к нему — просто так, на всякий случай, — а он за меня и ухватился. Как раз такой человек, как я, ему и нужен. Для начала положил восемьсот в год, а через год или два я смогу зарабатывать полторы-две тысячи. Пойдем куда-нибудь и отпразднуем.

Какой это был счастливый вечер? Дермот сразу так изменился — оживился и радуется как ребенок. По его настоянию они купили Селии новое платье.

— Ты очаровательна в том гиацинтово-голубом. Я… я по-прежнему безумно люблю тебя, Селия.

Влюбленные — да, они по-прежнему были влюблены друг в друга.

В ту ночь Селия, лежа без сна, думала: «Надеюсь… надеюсь, у Дермота всегда все будет хорошо. Он так переживает, когда что-нибудь не ладится».

— Мамочка, — спросила вдруг Джуди на следующее утро, — что такое друг до первой беды? Нянечка сказала, что у нее в Пекэме есть один такой.

— Это такой человек, который очень хорошо к тебе относится, пока все в порядке, но сразу отворачивается если случится беда.

— А, — сказала Джуди, — понятно. Как папочка.

— Нет, Джуди, конечно, нет. Папочка расстроен и не весел, когда его что-то тревожит, но если ты или я заболеем или расстроимся, папочка все для нас сделает. Он самый преданный человек на свете.

Джуди задумчиво посмотрела на мать и сказала:

— Не люблю людей, которые болеют. Они лежат в постели и не могут играть. Вчера в парке Маргарет засорила глаз. Она не могла больше бегать и села на скамейку. Она хотела, чтоб и я с ней сидела, а я не стала.

— Джуди, это очень плохо.

— Нет, не плохо. Я не люблю сидеть. Я люблю носиться.

— А если бы тебе что-нибудь попало в глазик, разве тебе не хотелось бы, чтобы кто-то посидел рядом и поговорил с тобой, а не убегал от тебя?

— Ну и пускай убегает… Но не я ведь глазик засорила, а Маргарет…

Дермот преуспевал. Он зарабатывал почти две тысячи в год. Для них с Селией наступило прекрасное время. Они договорились откладывать деньги, но пока решили с этим повременить.

Прежде всего они купили подержанный автомобиль.

Потом Селия давно уже хотела жить за городом. Для Джуди это было бы куда лучше, да и сама она ненавидела Лондон. Раньше Дермот всегда возражал, ссылаясь на расходы: проезд на поезде, еда в городе дешевле и так далее.

Теперь, однако, он признал, что такая мысль ему по душе. Они подыщут коттедж не слишком далеко от «Долтон-Хит».

В конце концов поселились они в домике на территории громадного имения, которое теперь дробилось на участки под застройки. Поле для гольфа в «Далтон-Хит» было всего в десяти милях. Завели они и собаку — прелестного терьера по кличке Обри.

Денмен переехать с ними загород отказалась. Будучи ангелом во времена тяжелые, она стала сущим дьяволом теперь с наступлением благополучия. Она грубила Селии, расхаживала, задрав нос, и в конце-концов сообщила, что увольняется: раз некоторые люди стали задаваться, пришла, значит ей пора сменить обстановку.

Переехали они весной, и Селия, замирая от восторга, глядела на цветущую сирень. Сирени было видимо-невидимо, всех оттенков — от розово-лиловой до багряной. Выходя рано утром побродить по саду с бегавшей за ней по пятам Обри, Селия считала, что жизнь почти достигла совершенства. Нет больше грязи, пыли и тумана. Это — Дом…

Селия обожала жить загородом и подолгу бродила с Обри. Поблизости была крохотная школа, куда утром отправлялась Джуди. В школу Джуди шла, как утка к воде. Она робела наедине с кем-либо, но ни чуточки не смущалась, когда народу было полно.

— А можно мне будет когда-нибудь пойти в большую школу, мамочка? Где сотни, и сотни, и сотни девочек? Какая школа в Англии самая большая?

У Селии случилась стычка с Дермотом по поводу их домика. Одну комнату на верхнем этаже по фасаду они предназначали для спальни. Другую Дермот хотел приспособить под свою гардеробную. Селия же доказывала, что это должна быть детская — для Джуди.

Дермот вспылил.

— Полагаю, ты всё равно настоишь на своем. Во всем доме я буду единственным, кто в своей комнате луча солнца не увидит ни разу.

— У Джуди должна быть солнечная комната.

— Чепуха, она и так целыми днями на улице. Та комната сзади очень просторная, полно места, чтобы носиться.

— В ней солнца не бывает.

— Не понимаю, почему солнце для Джуди важнее, чем для меня.

На этот раз, однако, Селия стояла на своем. Она бы очень хотела отдать Дермоту солнечную комнату, но не сделала этого.

Кончилось тем, что Дермот смирился со своим поражением. Правда теперь это было для него поводом выражать свое недовольство — хотя и совершенно беззлобно, — и изображать из себя втоптанного в грязь мужа и отца.

У них было много соседей — большинство с детьми. Все были очень приветливы. Единственное, что создавало трудности, это отказ Дермота ходить на званые вечера.