Лейтенант очень странно засмеялся и повернулся к нам. Смысл его смеха был примерно такой: "Ну что ж, хотите все испортить - пожалуйста. Но если бы вы знали, что вы портите!"

- Еще одно, - тихо повторил мистер Монморенси. Конечно, если вы не хотите, чтобы к вам ходили гости, надо его покрасить зеленым, но...

- Красьте! - заорал Кийт. - Зеленым, и только зеленым. И прежде, чем мы опомнились, вылетел на улицу. Руперт Грант собрался не сразу, но заговорил раньше, чем затихло эхо хлопнувшей двери.

- Ваш клиент взволнован, - сказал он. - Что с ним? Ему плохо?

- Нет, что вы! - смутился Монморенси. - Дело у нас непростое. Дом, знаете ли...

- Зеленый, - невозмутимо сказал Руперт. - Видимо, это очень важно. Разрешите осведомиться, мистер Монморенси, часто это бывает? Просят вас клиенты покрасить дом только в голубой или в розовый цвет? Или, допустим, в зеленый?

- Понимаете, - дрожащим голосом отвечал агент, - это для того, чтобы он не бросался в глаза.

Руперт безжалостно улыбнулся.

- Можете вы сказать мне, - спросил он, - где не бросается в глаза зеленое?

Жилищный агент порылся в кармане, медленно вынул двух ящериц, пустил их по конторке и ответил:

- Нет, не могу.

- Вы не можете объяснить, в чем дело?

- Вот именно. - Жилищный агент медленно встал. - Не могу. Простите, сэр, я деловой человек. Так вам нужен дом?

Он взглянул на Руперта голубыми глазами, и тот смутился, и взял себя в руки.

- Простите, - благоразумно ответил он. - Ваши реплики так хороши, что я едва не упустил нашего друга. Еще раз простите мою дерзость.

- Что вы, что вы! - проговорил жилищный агент, не спеша вынимая южноамериканского паука из жилетного кармана и пуская его на конторку сбоку. - Что вы, сэр! Заходите к нам, окажите честь.

Руперт Грант в ярости поспешил прочь, чтобы изловить лейтенанта, но тот исчез. Скучная улица, освещенная одними звездами была пуста.

- Ну, что ты теперь скажешь? - крикнул он брату. Брат не ответил.

Молча пошли мы по улице, Руперт - в ярости, я - в удивлении, Бэзил - просто скучая. Мы проходили улицы, одну за другой, огибали углы, пересекали площади - и не встретили никого, кроме пьяниц по двое, по трое.

На одной улочке их стало пятеро, потом - шестеро, а там и небольшая толпа. Она была сравнительно спокойна; но всякий, знающий дух неистребимого народа, знает и то, что сравнительное (а не полное) спокойствие обочины говорит об истинной буре внутри. Вскоре мы убедились, что в сердцевине этой толпы что-то произошло. Пробившись туда с изобретательностью, ведомой только лондонцам, мы увидели, в чем дело. На мостовой лежал человек. Рядом стоял лейтенант Кийт в каких-то лохмотьях, глаза его сверкали, на костяшках пальцев была кровь. Хуже того - на камнях лежал или очень длинный кинжал, или короткая шпага, вынутая из трости. Однако на ней крови не было.

Полиция во всем своем тяжком всемогуществе тоже пробилась в центр, и Руперт кинулся к ней, не в силах удержать своей великой тайны.

- Вот он, констебль! - крикнул он, указывая на лейтенанта. - Вот кто убил.

- Никто никого не убивал, сэр, - с автоматической вежливостью ответил страж порядка. - Бедняга ранен. Я запишу фамилию и адреса свидетелей и буду за ними приглядывать.

- Приглядывайте лучше за ним! - воскликнул бедный Руперт, имея в виду лейтенанта.

- Хорошо, сэр, - бесстрастно ответил полицейский и пошел собирать адреса. Когда он их собрал, уже стемнело, и многие разошлись. Но Руперт Грант остался.

- Констебль, - сказал он, - у меня есть важные причины задать вам один вопрос. Дал ли вам адрес человек, который уронил трость со шпагой?

- Дал, сэр, - ответил, подумав, полицейский, - да, он его дал.

- Я Руперт Грант, - не без гордости сказал Руперт. - Я не раз помогал полиции в важных делах. Не дадите ли вы адрес мне?

Констебль на него посмотрел.

- Хорошо, - опять сказал он. - Адрес такой: Вязы, Бакстонский луг, неподалеку от Перли, графство Серрей.

- Спасибо, - кивнул Руперт и побежал сквозь мглу, как только мог быстрее, повторяя про себя адрес.

Обычно Руперт Грант вставал поздно, как лорд, и поздно завтракал; ему как-то удавалось сохранять положение балованного младшего брата. Однако наутро мы с Бэзилом застали его на ногах.

- Ну вот, - резко произнес он прежде, чем мы сели к столу, - что ты теперь думаешь о Кийте?

- Думаю? - переспросил Бэзил. - Да ничего.

- Очень рад, - сказал Руперт, с недолжным пылом намазав маслом тостик. - Я знал, что ты со мной согласишься. Этот лейтенант - отпетый лжец и мерзавец.

- Постой, - монотонно и весомо проговорил Бэзил. - Ты меня не понял. Я хотел сказать именно то, что и сказал: я не думаю о нем, он не занимает моих мыслей. А ты вот думаешь, и слишком много, иначе ты бы не счел его мерзавцем. На мой взгляд, он был великолепен.

- Иногда мне кажется, - сообщил Руперт, с излишним гневно разбивая яйцо, - что ты изрекаешь парадоксы ради искусства. Что ты говоришь? Перед нами - весьма подозрительная личность, бродяга, авантюрист, не скрывающий причастности к черным и кровавым событиям. Мы идем за ним на какое-то свидание и видим, как они с этим агентом запинаются и лгут. В тот же вечер он встревает в страшную драку, причем только он вооружен. Если это великолепно, я не разбираюсь в великолепии.

Бэзил остался невозмутимым.

- Да, - сказал он, - его добродетели не совсем обычны. Он очень любит риск и перемены. Твои же выводы случайны. Он не хотел говорить о деле при нас. А кто захочет? У него в трости шпага. Что ж, не у него одного. Он вынул ее во время уличной драки. Вполне понятно. Ничего подозрительного здесь нет. Ничего не подтверждает...

Тут раздался стук в дверь.

- Простите, сэр, - сказала встревоженная хозяйка, - к вам полицейский.

- Пускай войдет, - сказал Бэзил; мы молчали.

Тяжеловесный, приятный с виду констебль заговорил уже в дверях.

- Вчера, на Коппер-стрит, во время драки, - почтительно произнес он, - кто-то из вас, господа, посоветовал мне приглядывать за одним человеком.

Руперт медленно приподнялся, глаза его сверкали, как бриллианты, но констебль спокойно продолжал, глядя в бумажку:

- Он не старый, но седой. Костюм светлый, очень хороший, но рваный, порвали в драке. Назвался Драммондом Кийтом.

- Занятно, - сказал Бэзил. - Я как раз собирался очистить его от подозрений. Так что с ним такое?

- Понимаете, сэр, - отвечал констебль, - все адреса правильные, а он дал фальшивый. Такого места нет. Руперт едва не опрокинул стол вместе с завтраком.

- Вот оно! - крикнул он. - Знамение небес.

- Странно, - нахмурился Бэзил. - Зачем ему давать фальшивый адрес, когда он ни в чем не...

- О, кретин! - завопил Руперт. - О, ранний христианин! Ни удивляюсь, что ты уже не служишь в суде. По-твоему, все вроде тебя, такие же хорошие. Неужели еще не понял? Сомнительные знакомства, подозрительные рассказы, странные беседы, глухие улицы, спрятанный кинжал, полумертвый человек и, наконец, фальшивый адрес. Великолепно, ничего не скажешь!

- Это очень странно, - повторил Бэзил, шагая по комнате. - Вы уверены, констебль, здесь нет ошибки? Адрес записан правильно, а там никого не нашли?

- Все очень просто, сэр, - отвечал полицейский. - Место известное, в пригороде, наши люди съездили туда, когда вы еще спали. Только дома нет. Там вообще нет домов. Хоть это и под самым Лондоном, там только луг, штук пять деревьев, а людей нет и в помине. Нет, сэр, он нас обманул. Умный человек, хитрый, теперь таких мало. Никто не знает, вдруг там есть дома, а их нету.

Слушая эту разумную речь, Бэзил мрачнел. Едва ли впервые я видел, что он загнан в угол, и, честно говоря, удивлялся детскому упрямству, с которым он защищает сомнительного лейтенанта. Наконец он сказал:

- Кстати, какой это адрес?

Констебль отыскал нужную бумажку, но Руперт его опередил. Небрежно опираясь о подоконник, как и следует спокойно торжествующему сыщику, он заговорил резко и вкрадчиво.

- Что ж, я скажу тебе, Бэзил, - произнес он, лениво ощипывая какой-то цветок. - Я догадался его записать. Констебль поправит меня, если ошибусь. - И, нежно глядя ввысь, отчеканил: - Вязы, Бакстонский луг, неподалеку от Перли, графство Серрей.

- Правильно, сэр, - сказал полицейский, смеясь и складывая листочки.

Мы помолчали. Голубые глаза Бэзила мгновение-другое глядели в пустоту. Потом он откинул голову, и так резко, что я испугался, не плохо ли ему. Но прежде, чем я шевельнулся, губы его разверзлись (не подберу другого слова) и дикий, неудержимый, оглушительный хохот сотряс комнату.

Хозяин наш словно заболел смехом; а мы в те минуты заболели страхом.

- Простите, - сказал безумец, вставая наконец на ноги. Не сердитесь, пожалуйста! Это невежливо, да и нелепо, что там - бессмысленно, ведь мы спешим. Поезда туда ходят плохо.

- Туда? - повторил я. - Куда это?

- Ах ты, забыл! - огорчился Бэзил. - Какой-то луг... Есть у кого-нибудь расписание?

- Ты что, хочешь ехать по этому адресу? - вскричал растерянный Руперт. - Не может быть!

- А что? - спросил Бэзил.

- Зачем тебе это нужно? - спросил его брат, вцепляясь в цветок на окне.

- Как зачем? - удивился Бэзил. - Чтобы найти нашего друга. Ты не хочешь его найти?

Руперт безжалостно обломил веточку и швырнул ее на пол.

- Ну уж там ты его не найдешь! - воскликнул он. - Где угодно, только не там.

Мы с констеблем поневоле засмеялись, а Руперт, наделенный фамильным красноречием, ободрился и продолжал спокойнее:

- Быть может, он в Бекингемском дворце; быть может, он на куполе Святого Павла; быть может, он в тюрьме (это скорее всего), в моем подвале, в твоем буфете, где угодно, только не там, где ты собираешься его искать!

- Да, собираюсь, - спокойно сказал Бэзил, надевая пальто. Я думал, и ты со мной пойдешь. А не хочешь, располагайся тут пока я туда съезжу.