— Этот?

— Нет.

— А какой?

— Другой у меня был.

— Он все еще у вас?

Бронкин снова заколебался.

— Так он по-прежнему у вас? — повторил Карелла.

— Др.

— Как это вышло? Разве полиция?..

— Я закопал его. Они никогда не найдут. Мой друг достал его мне.

— Как вы применили его — стреляли?

— Нет, ударил рукояткой.

— Кого?

— Какое это имеет значение?

— Хочу знать. Кого?

— Одну даму.

— Женщину?

— Да.

— Сколько лет ей было?

— Сорок. Пятьдесят.

— Так сколько же?

— Пятьдесят.

— Но вы же славный парень.

— Да, — ответил Бронкин.

— Кто задержал вас? На каком полицейском участке?

— Думаю на девяносто втором.

— Точно?

— Да.

— Кто были те полицейские?

— Не знаю.

— Те, кто арестовал вас?

— Он был один.

— Детектив?

— Нет.

— Когда это было? — спросил Буш.

— В пятьдесят втором.

— А где тот, другой кольт сорок пятого калибра?

— В моей комнате.

— Где?

— Хэвен, 831.

Карелла тут же записал адрес.

— Что еще у вас там есть?

— А что, ребята, собираетесь помочь мне?

— Какая вам нужна помощь?

— Ну, держу у себя несколько стволов.

— Сколько же?

— Шесть, — ответил Бронкин.

— Что?

— Да.

— Перечислите их.

— Два кольта сорок пятого калибра, есть люгер и маузер, даже пистолет Токарева имеется.

— Что еще?

— О, еще ствол двадцать второго калибра.

— Все это в вашей комнате находится?

— Да, почти коллекция.

— Туфли ваши тоже там?

— Да, а при чем здесь туфли?

— И никакого разрешения ни на один ствол, а?

— Нет. Просто из головы вылетело.

— Не сомневаюсь. Хэнк, свяжись с девяносто вторым. Узнай, кто задержал Бронкина в пятьдесят втором году. Предполагаю, что Фостер начал работать у нас, а Реардона могли к нам перевести.

— О, — вдруг произнес Бронкин.

— В чем дело?

— Ах, вот в чем дело-то. Те двое полицейских?

— Да.

— Пролетели мимо, — сказал Бронкин.

— Может быть. А в какое время вы вышли из Р.К.О.?

— Почти в то же. Одиннадцать тридцать — двенадцать.

— Еще проверь, Хэнк.

— Да.

— Лучше позвони в Р.К.О. на Восьмидесятой Северной и тоже проверь это показание. Можете идти, Бронкин. Ваше сопровождение ожидает вас в холле.

— Эй, — спохватился Бронкин, — а как же насчет помощи? Я-то вам помог, не так ли? Как насчет того, чтобы замолвить за меня словечко?

Карелла шмыгнул носом.

Ни на одной из туфель, находившихся в квартире Бронкина, не было обнаружено каблука, хотя бы отдаленно напоминающего тот каблук, слепок с отпечатка которого сделали лаборанты.

Заключение баллистической экспертизы показало, что ни из одного ствола, имеющегося у Бронкина, не была выпущена ни одна их тех роковых пуль.

92-й полицейский участок сообщил, что ни Майк Реардон, ни Дэвид Фостер никогда там не работали.

Только в одном следователи были уверены. В том, что стоял зной.

ГЛАВА XV

В тот четверг, в семь двадцать шесть вечера, город, казалось, весь устремился в небеса.

Где-то гулко загрохотало, и город прислушался, пытаясь разобрать, что это за звук. Это были отдаленные раскаты грома.

И одновременно показалось, будто с севера внезапно ворвался легкий свежий ветерок и омыл утомленное лицо города. Зловещее громыхание все приближалось, и уже засверкали всполохи молнии, вспарывая небо беспорядочными зазубренными полосами.

Жители города, подняв лицо к небу, замерли в ожидании.

Казалось, дождя никогда не дождаться. Молния уже безумствовала в своей ярости, исхлестывая во. чвытающиес я над городом строения и дугой уносясь за горизонт. Вслед за гневными вспышками молнии загрохотал гром, разражаясь грозными эпитетами.

И вдруг небо будто раскололось надвое, и на землю хлынул дождь. Огромные капли забарабанили по тротуару, сточным канавам и улицам. Раскаленные зноем асфальт и бетон зашипели под первыми каплями дождя. Жители города с улыбкой смотрели на дождь, на то, как падали крупные капли. О боже, какие огромные капли шлепали по земле. И лица все больше и больше расцветали улыбками, и люди дружески и радостно похлопывали друг друга по спине. Казалось, что все будет прекрасно.

Длилось это до тех пор, пока не кончился дождь.

Он прекратился так же внезапно, как и начался. Он хлынул с неба как прорвавшая плотину вода. Дождь шел всего четыре минуты и тридцать шесть секунд, а потом, словно кто-то вдруг заткнул прорыв в плотине, сразу оборвался. '

Молния все еще сверкала по всему небу, и в ответ продолжал ворчать гром, но дождя уже не было.

Живительная прохладЭ, принесенная дождем, длилась не более десяти минут. Сразу после этого улицы вновь стали накаляться, а жители снова чертыхаться, ворчать и истекать потом.

Никто не любит розыгрыши.

Даже когда за это берется сам Господь Бог.

Она стояла у окна, когда дождь прекратился. Мысленно выругалась и вспомнила, что хотела обучить Стива языку жестов, чтобы он знал, когда она ругается. Он обещал сегодня прийти, и это обещание переполняло ее радостью, и она подумала, что бы надеть для него.

Ничего — вот лучший ответ. Ей понравилась ее шутка.

Нужно ее запомнить и рассказать ему, когда придет.

Улица вдруг стала очень грустной. Дождь, внесший было некоторую бодрость, сейчас прекратился, и осталась только печальная серость улицы, такая же печальная, как смерть.

Смерть.

Двое убитых. Здоровые мужчины, с которыми он работал и которых хорошо знал. Ну почему они не стали дворниками или установщиками транспорантов, или кем-нибудь еще, почему именно полицейскими, почему детективами?

Она обернулась и посмотрела на часы: который час, сколько еще ждать, прежде чем она заметит медленный поворот дверной ручки из стороны в сторону, прежде чем она подбежит к двери и распахнет ее. Часы не утешали. Впереди еще были долгие минуты ожидания, если, конечно, он вообще придет. Если, конечно, ничего не случилось, что могло бы задержать его на службе — опять какое-нибудь убийство или что-нибудь другое…

Нет, я не должна думать об этом.

Несправедливо по отношению к Стиву думать об этом.

Если я буду думать о приближающейся к нему опасности…

Ничего не должно с ним случиться… Ничего, Стив сильный, Стив хороший полицейский, Стив умеет постоять за себя. Но и Реардон был хорошим полицейским, и Фостер, а вот теперь они мертвы. Каким же умелым нужно быть полицейским, когда тебе в спину стреляют из кольта сорок пятого калибра? Чего стоит любой полицейский против убийцы, притаившегося в засаде?!

Нет, не надо думать о таких вещах.

Убийств теперь больше нет. И больше не будет. Фостер был последним. С этим покончено. Покончено.

Стив, торопись.

Она уселась лицом к двери, понимая, что предстоит ждать еще долгие часы, и все же ожидая, что вот повернется дверная ручка, сообщая ей, что он уже пришел.

Мужчина встал. Он был в одних трусах с веселым рисунком, очень ладно сидевших на нем. Прошел от постели к туалетному столику, раскачиваясь, словно утка. Он был высок ростом и отлично сложен. Подойдя к столику, стал внимательно рассматривать свой профиль, отражавшийся в зеркале, потом посмотрел на часы, глубоко вздохнул и опять лег в постель.

— Уже пора, — думал он.

Но продолжал лежать и смотреть в потолок. Вдруг ему захотелось закурить. Он встал и снова направился к столику той же странной утиной походкой, которая портила его при таких внешних данных. Он закурил сигарету и вновь вернулся в постель. Лежал, попыхивая и размышляя.

Он думал о том полицейском, которого собирался убить в этот вечер. '

В этот же вечер, перед окончанием работы, лейтенант Бирнс остановился перекинуться парой слов с капитаном Фриком, командиром полицейского участка.

— Как дела идут? — спросил Фрик.

Бирнс пожал плечами. — Похоже, мы получили единственный глоток свежего воздуха в этом городе.

— А?

— Я о недавнем событии.

— О да, — ответил Фрик. Он выглядел усталым, поскольку уже не был так молод, каким был когда-то, и поэтому действительно устал от всей этой неразберихи. Когда полицейских убивали, вместо них оставались бреши. Сегодня они на месте, завтра их уже нет. Нельзя жить вечно, но и нельзя с этим смириться. Убийцу надо найти, безусловно, но нельзя так давить на человека, нельзя слишком нажимать на него в такую жару, особенно когда он уже не молод, каким всегда был, и когда так устал.

По правде говоря, Фрик был усталым даже в двадцать лет, и Бирнсу это было известно. Он особенно не надеялся на капитана, но был добросовестным полицейским, а добросовестный полицейский всегда и во всем должен согласовывать свои действия с командиром, даже если последний далеко не великий мыслитель.

— Вы на самом деле расследуете случаи с ребятами? — спросил Фрик.

— Да, — ответил Бирнс, подумав, что это ясно даже не эрудиту.

— Я думаю, что это какой-нибудь сумасброд, — продолжал Фрик. — Разозлился да решил кого-нибудь застрелить, как только выйдет на свободу.

— Почему тогда полицейских? — спросил Бирнс.

— А почему бы и нет? Как вы себе представляете, что будет делать сумасброд? Вероятно, он убил Реардона случайно, даже не зная, что тот был полицейским. Потом увидел, какую огласку это получило в газетах и смекнул, что идея неплоха, и уже специально застрелил еще одного полицейского.