– Вполне возможно.

– Если так, – продолжала сестра Каррузерс, – то, наверно, мисс Аранделл хотела что-то в нем переделать, вот и спрашивала, где оно. Она была слишком больна, бедняжка, чтобы помнить, где что находится.

– А мисс Лоусон помогала вам ухаживать за ней? – спросил Пуаро.

– Нет, что вы! У нее не было для таких вещей никакого навыка. Только без толку суетилась. Чем лишь раздражала больную.

– Значит, только вы ухаживали за ней? C'est formidable ça.

– Мне помогала служанка – как ее зовут? – Элен. Вот это действительно помощница. Она не боялась подойти к больной и вообще привыкла присматривать за старой леди. Мы с Элен очень ладили. По правде говоря, доктор Грейнджер прислал нам в пятницу ночную сиделку, но мисс Аранделл скончалась еще до ее прибытия.

– Быть может, мисс Лоусон помогала готовить еду для больной?

– Нет, она вообще ничего не делала. Да, собственно, и готовить-то было нечего. У меня были все лекарства, и мисс Лоусон оставалось только бродить по дому, плакать и болтаться у всех под ногами, – довольно язвительно заметила она.

– Я вижу, – улыбнулся Пуаро, – что вы не слишком высокого мнения о достоинствах мисс Лоусон.

– От компаньонок, на мой взгляд, всегда мало толку. Они ничему не обучены. Ничего не умеют как следует делать. Обычно это женщины, которые ни на что больше не годны.

– Как по-вашему, мисс Лоусон была очень привязана к мисс Аранделл?

– По-видимому, да. Как мне показалось, страшно расстроилась, узнав, что старая леди умерла. Во всяком случае, куда больше, чем родственники, – фыркнула сестра Каррузерс.

– Ну значит, – сказал Пуаро, с умным видом кивая головой, – мисс Аранделл знала, что делает, когда оставила все деньги мисс Лоусон.

– Она была очень проницательной женщиной, – согласилась сестра. – Она все замечала и все понимала.

– Она хоть раз вспомнила при вас о Бобе, своей собаке?

– Удивительно, что вы именно об этом спросили! Она много о нем говорила, в особенности когда бредила. Что-то про его мячик и про то, как она упала. Славная собачка этот Боб, – я сама очень люблю собак. Бедняга, он был таким несчастным, когда она умерла. Удивительно, правда? Совсем как человек.

На том мы и расстались с нашей собеседницей.

– Наконец-то нам попался человек, который в состоянии говорить с нами без опаски, – заметил Пуаро, когда мы вышли из дома сестры Каррузерс.

Он явно был чем-то обескуражен.

Мы пообедали в «Джордже». Обед был плохим. Пуаро все время причитал, в особенности над супом.

– И ведь так легко, Гастингс, приготовить вкусный суп. Le pot au feu…[60]

Я еле увернулся от обсуждения всевозможных кулинарных рецептов.

После обеда нас ожидал сюрприз.

Мы сидели в комнате для отдыха, где, кроме нас, никого не было. За обедом присутствовал еще один человек – коммерсант, судя по внешности, – но и он куда-то исчез. Я медленно переворачивал страницы допотопной «Сток-Бридерз газетт» или еще чего-то в том же роде, как вдруг услышал, что чей-то голос произнес фамилию Пуаро.

– Где он? Здесь? Хорошо, я сам его найду, – донеслось до нас.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвался доктор Грейнджер. Лицо у него было багровым, брови ходили ходуном. Он обернулся, чтобы прикрыть дверь, а затем решительно двинулся к нам.

– Вот вы где! А теперь, мосье Эркюль Пуаро, позвольте узнать, какого черта вы явились сюда и наплели мне кучу всяких небылиц?

– Один из шариков, мосье жонглер? – с усмешкой пробормотал я.

– Дорогой доктор, – начал Пуаро самым масленым голосом, – прошу вас, позвольте мне все объяснить…

– Позволить вам? Позволить вам? Черт побери, да, я заставлю вас объясниться! Вы сыщик, вот вы кто! Сыщик, который сует нос не в свое дело! Явились ко мне, наговорили с три короба… «пишу биографию старого генерала Аранделла». И я-то хорош, как дурак, поверил.

– От кого вы узнали, кто я такой? – спросил Пуаро.

– От кого узнали? От мисс Пибоди узнали. Она сразу раскусила вас.

– Мисс Пибоди? – задумался Пуаро. – А я-то думал…

– Я жду ваших объяснений, сэр, – гневно перебил его доктор Грейнджер.

– Пожалуйста. Объяснение очень простое. Преднамеренное убийство.

– Что? Что такое?

– Мисс Аранделл упала, верно? – тихо сказал Пуаро. – Упала с лестницы незадолго до своей кончины?

– Да. Ну и что из этого? Она наступила на этот проклятый собачий мячик.

– Нет, доктор, – покачал головой Пуаро. – Поперек лестницы была протянута нитка, зацепившись о которую она и упала.

Доктор Грейнджер смотрел во все глаза.

– Тогда почему она мне об этом не сказала? – спросил он. – Я ни единого слова от нее не слышал…

– Это вполне понятно: если нитку натянул кто-то из членов ее семьи.

– Гм… Ясно. – Доктор Грейнджер бросил острый взгляд на Пуаро и затем опустился в кресло. – А вас-то как угораздило впутаться в это дело?

– Мне написала мисс Аранделл, настаивая на полной конфиденциальности. К сожалению, ее письмо попало мне в руки слишком поздно.

Пуаро предельно четко изложил детали и объяснил, почему, по его мнению, в плинтусе торчит гвоздь. Доктор слушал с мрачным лицом. Гнев его стих.

– Вы, разумеется, понимаете, что положение мое было весьма щекотливым, – заключил Пуаро. – Получалось, что меня нанял человек, которого, так сказать, уже нет в живых. Но я счел, что это не снимает с меня ответственности.

Доктор Грейнджер задумался, наморщив лоб.

– И вы понятия не имеете, кто натянул нитку поперек лестницы? – спросил он.

– Не имею доказательств. Но что «не имею понятия»… не сказал бы.

– Отвратительная история, – мрачно констатировал доктор Грейнджер.

– Да. Вы понимаете, что поначалу я сам не знал, как повернется эта история.

– Почему?

– По всем данным, мисс Аранделл умерла естественной смертью. Но можно ли быть в этом уверенным? Одно покушение на ее жизнь уже очевидно состоялось. Как я могу быть уверенным, что не состоялось и второе? На этот раз успешного.

Грейнджер задумчиво кивнул.

– Вы ведь уверены, доктор Грейнджер – пожалуйста, не сердитесь, – что мисс Аранделл умерла естественной смертью? Сегодня я встретился с определенными уликами.

Он рассказал о своей беседе с Энгесом; про Чарлза, вдруг заинтересовавшегося гербицидами, и про удивление старика, когда тот обнаружил, что банка почти пустая.

Грейнджер слушал, боясь пошевелиться. Когда Пуаро завершил свой рассказ, он тихо сказал:

– Я понял вашу мысль. Отравление мышьяком было не раз и не два диагностировано как острый гастроэнтерит[61], и в свидетельстве обычно указывали именно этот диагноз, тем более когда обстоятельства смерти не вызывали никаких подозрений. Выявить отравление мышьяком довольно сложно, ибо ему сопутствует множество различных симптомов. Отравление может быть острым, подострым, хроническим, вызывать поражение нервной системы. У одних возникает рвота и боль в области живота, у других нет. Человек может внезапно упасть и тотчас умереть, а бывает, что его одолевает болезненная сонливость или разбивает паралич. Симптомы самые различные.

– Eh bien, – сказал Пуаро, – что вы скажете, принимая во внимание все факты?

Минуту-другую доктор Грейнджер молчал.

– Учитывая все обстоятельства, – взвешивая каждое слово, заговорил он, – и будучи полностью беспристрастным, я считаю, что ни одно из проявлений отравления мышьяком не было замечено мною у мисс Аранделл. Она умерла, я совершенно убежден, от гепатита[62]. Я, как вам известно, много лет пользовал мисс Аранделл, и она довольно часто страдала приступами, похожими на тот, который оказался причиной ее смерти. Таково мое мнение, мосье Пуаро.

На этом разговор волей-неволей должен был завершиться, но тут Пуаро с несколько виноватым видом вынул сверток с капсулами доктора Лофбэрроу, которые он купил в аптеке.

– По-моему, мисс Аранделл принимала это лекарство? – спросил он. – Оно не могло ухудшить ее состояния?

– Это? Ни в коем случае. Алоэ[63], подофиллин[64] – все это очень мягкие средства и вреда принести не могут, – ответил Грейнджер. – Ей нравилось принимать это лекарство. Я не возражал.

Он встал.

– Вы сами прописывали ей некоторые лекарства? – спросил Пуаро.

– Да, пилюли для печени, которые следовало принимать после еды. – У него блеснули глаза. – И даже если бы она выпила их сразу целую коробочку, то не нанесла бы себе никакого вреда. Я не из тех, кто травит своих пациентов, мосье Пуаро.

И с улыбкой, пожав нам руки, ушел.

Пуаро развернул сверток, купленный в аптеке. В нем были прозрачные капсулы, на три четверти наполненные темно-коричневым порошком.

– Они похожи на средство от морской болезни, которое я когда-то принимал, – заметил я.

Пуаро вскрыл капсулу, потрогал содержимое, попробовал его на язык и скорчил гримасу.

– Итак, – сказал я, откидываясь на спинку кресла и зевая, – все выглядит вполне безобидно. И патентованное средство доктора Лофбэрроу, и пилюли доктора Грейнджера. И доктор Грейнджер категорически отвергает версию об отравлении мышьяком. Вас убедили наконец, мой упрямец Пуаро?

– Я и вправду упрям… как осел – так у вас здесь говорится? – задумчиво спросил мой друг.

– Значит, несмотря на доводы аптекаря, сиделки и доктора, вы по-прежнему считаете, что мисс Аранделл убили?

– Да, я так считаю, – тихо ответил Пуаро. – И не просто считаю, а совершенно в этом уверен, Гастингс.

– Доказать это можно только одним способом, – осторожно сказал я. – С помощью эксгумации.

Пуаро кивнул.

– Значит, таков наш следующий шаг?

– Я должен действовать очень осмотрительно, мой друг.

– Почему?

– Потому что, – его голос упал до шепота, – я опасаюсь второй трагедии.

– Вы хотите сказать…

– Я боюсь, Гастингс. Боюсь. И на этом остановимся.

Глава 22